Игры в жизнь - Александр Чубарьян

Парень с нунчаками замахивается вторично, но его рука оказывается в сложном захвате рук Максима, который одновременно бьет ногой в грудь еще одного нападавшего, отбрасывая его в сторону с поломанными ребрами. Легкое движение руки — и нунчаки в руке Максима, а бывший их хозяин валяется у его ног со сломанной рукой.

Нунчаки засвистели в воздухе с такой скоростью, что оставшиеся двое парней в ужасе отскочили назад. Не переставая крутить ими, Максим задом, не спуская глаз с парней, подошел к двери. Там он ловко перехватил обе палки в одну руку и выскочил на улицу, а застывшие на месте парни, бармен и другие посетители смотрели на пострадавших.

Все произошло в течение одной-двух минут: пять человек валяются на полу, трое из них без сознания… И все из-за пьяного идиота, затеявшего все это.

Один из двух парней достал сотовый телефон и начал нажимать на нем попискивающие кнопки. Другой нерешительно подошел к стонавшему хозяину нунчаков и присел на корточки рядом с ним.

— Рука… Сука, руку сломал… — тихо выл тот.

— Вызови «скорую»! — крикнул парень бармену, встал и направился к Аркадию Агоповичу.

Тем временем Максим отбежал от бара на приличное расстояние, убедился, что за ним никто не гонится, и направился к расположенному неподалеку парку.

Нунчаки он засунул в рукав, из-за чего свитер с одной стороны чуть выпирал, напоминая чем-то физическое уродство и придавая Максиму вид калеки. Но думал Максим не об этом. Без ложной критики Максим считал себя физически неразвитым, настольный теннис был, наверное, единственным видом спорта, которым он когда-нибудь занимался. Ну, еще в шахматы играл. Лет этак семь-восемь назад он впервые попробовал покрутить нунчаки, но больно ушиб локоть и с тех пор больше никогда не брал их в руки. Никогда не занимался ни каратэ, ни дзюдо, однако в сегодняшней стычке действовал спокойно и уверенно, просчитывая ситуацию вперед и применяя приемы, до которых никогда бы в жизни не додумался.

Как же так получилось?

Взять хотя бы тот момент, когда Максим отобрал нунчаки…

Максим остановился и осмотрелся. Убедившись, что рядом никого нет, он попытался вспомнить, как он это сделал. Перед глазами снова возникла картина: вот он уклоняется, и палка с силой опускается на плечо вышибалу, вот рука снова идет на замах, вот Максим протягивает руки…

Максим представил перед собой руку с палками и протянул свои. Руки сплелись в воздухе, образуя между собой щель, в которой должна была находиться рука противника. Эта рука находится на изломе, Максим четко представил себе, что из такого захвата не вырваться, лишь руку можно поломать. Прием хороший, хоть и сложный: надо именно поймать руку в момент взмаха, тогда не надо силы, противник сам все сделает как надо, нужно лишь правильно обхватить руку в нужный момент и чуть дернуть за плечо — и все, капкан.

Но откуда Максим знал этот прием — это до него не доходило.

Впрочем, не это больше занимало его. Новое чувство нахлынуло на него.

Чувство уверенности.

Только что он, привыкший избегать потасовок из-за того, что любая из них заканчивалась для него побоями и унижениями, смирившийся с этими унижениями и оскорблениями, вызванными лишь отсутствием физической силы, привыкший к своему слабому характеру — он дал хороший отпор не одному, а раз… два… четыре… семерым (!), любой из которых раньше мог бы с легкостью избить Максима.

Шаг Максима стал тверже. Он улыбнулся и с улыбкой на лице продолжил путь.

О том, что драка в баре может вызвать какие-нибудь последствия, он не думал.

А последствия должны были быть обязательно: Аркадий Агопович, которого увозили в больницу без сознания со сломанной челюстью, был не только отцом парня со сломанными ребрами, который в таком же состоянии лежал в машине «скорой помощи» рядом с папашей. Старший брат Аркадия хоть и не поддерживал с ним тесных контактов, однако время от времени помогал ему решать различные вопросы, связанные в основном с кафе, которое принадлежало Аркадию, да с его сыном, которого сам отмазал от армии и устроил на работу в одну из своих бригад. Родственные связи обязательно должны были сыграть свою роль и сейчас: братом Аркадия был председатель областной ассоциации каратэ-до, авторитет одной из крупнейших в городе преступных группировок Ашот Агопович Казарян, который не должен был прощать избиение брата с племянником и просто обязан был отомстить хотя бы для того, чтобы не уронить свой престиж.

Ашот равнодушно слушал рассказ о происшествии с братом, а когда рассказчик, один из оставшихся в целом виде участник драки, закончил говорить, то кивком отпустил его.

Разговор проходил дома у Ашота, в его кабинете — большой просторной комнате, в которой из мебели был кожаный диван, письменный стол и красивое кресло, стоящее за ним. Сидя в этом кресле, Ашот посмотрел на сидящего на диване Марика и спросил;

— И что ты думаешь?

— А чо думать?! Надо найти этого волчару и отрихтовать. Или…

— Я не о том, — отмахнулся Ашот, — мне вот что интересно… Молодой пацан, не здоровяк, а так, обычной формации, вырубает пятерых человек, трое из которых спортсмены, а двое — взрослые мужики. При этом, не забывай, было еще двое, у которых просто очко сыграло, а так бы и их положили…

Марик уже понял, к чему клонит шеф, но решил не перебивать его и дослушать до конца.

— …много молодых что-то крутых развелось, тебе не кажется?

Марик почесал затылок.

— Вы думаете, что это один и тот же? Но ведь тот, в баре, он русоволосый. И ростом ниже.

— Волосы перекрасить можно. А рост… рост не знаю, но… Короче, езжай в этот гадючник моего братца и сам поспрашивай что к чему…

Марик встал с дивана.

— А что Хызыр говорит? — спросил он у Казаряна.

— Ничего. Я знаю, его люди тоже суетятся, только и у них все пусто. Смотри, если что надыбаешь, сразу звони, ясно?

Марик кивнул и вышел из кабинета.

Ашот вздохнул, глядя на закрывающуюся дверь, и открыл верхний ящик стола.

Вместе с «пээмом» там лежала распечатанная пачка «Пэлл-Мэлла».

«ПМ и ПМ, — подумал Ашот, доставая сигарету. — И то вредно для здоровья, и это, однако и то нужно, и это».

Он затянулся и медленно выпустил изо рта густую струю сизого дыма.

В тот момент, когда Ашот выдвигал ящик письменного стола, Хызыру на сотовый позвонил Важа.

— Хызыр, — начал он без предисловий, — по нашему интересу еще люди работают. Не местные, из Москвы. Вроде как чекисты, а кто, пробить не получается, они зашифрованы по уму, каналов никаких нет.

Хызыр нахмурился. КГБ, или кто они там сейчас, могли доставить уйму неприятностей, а в данный момент группировка Хызыра и так ослаблена в связи с гибелью боевиков, которые составляли основное ее ядро. Конечно, в рядах Хызыра было еще немало хороших бойцов, многие из которых были и в Приднестровье, и в Карабахе, сражались против неверных вместе со своими братьями в Ичкерии. Но…

Когда какой-то лох убивает восемь вышколенных бойцов (Ильяс и еще трое даже проходили спецподготовку в Турции), причем убивает легко, без труда, то боевое настроение проходит, оставляя после себя страх перед неизбежностью.

И хотя соплеменники Хызыра уже помянули погибших и произнесли клятвы кровной мести, Хызыр понимал, что девять из десяти бойцов при встрече с этим парнем (а Хызыр не сомневался, что встреча состоится) будут думать не о том, как отомстить, а о том, как бы спасти свою шкуру.

— Что еще? — спросил Хызыр.

— У Ашота брата избили, с переломами…

— На х…й мне его брат нужен?! Я тебя спрашиваю про…

— Погоди, Хызыр. — Важа никогда не осмеливался перебивать Хызыра, но сейчас, видно, ситуация была подходящая. — Он не один был, с ним еще было пять или шесть человек, борцов, а повырубал их всех молодой пацан какой-то, понимаешь?

Хызыр понял сразу.

— Он?!

— Не знаю, я сейчас поеду туда, где это произошло, поговорю, может, чего…

— Подожди! Я тоже поеду. Ты сейчас где?

— Я на Пушкинской, возле памятника. Тут недалеко кафе как раз, где это произошло, — ответил Важа, подумав, что если Хызыр решит поехать, то обязательно там на кого-нибудь наедет. Просто так, из-за плохого настроения.

Может, морду кому набьет, а может…

— Сейчас буду, жди. — Хызыр развеял в пыль все Важины надежды поехать самому, чтобы нормально решить все вопросы.

Через десять минут от памятника великому поэту отъехали два черных «мерседеса»-«глазастика». Они без особого труда, нагло подрезав несколько машин, влились в непрерывный поток центральной улицы и направились в «Шахерезаду».

С другой стороны города в «Шахерезаду» направлялся джип, в котором сидели охранник-водитель и Марик, правая рука Ашота Казаряна.

Стандартная задачка для третьеклассников — кто из них первым доберется до пункта Б — включала в себя еще один вопрос: будет в кафе еще одна стычка или нет?