Вестник и Весна народов - Роман Вадимович Беркутов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Главный упор в полку ставился на снабжение, медицину и обучение. Все солдаты в полку учились писать, считать и изучали физику. В походах их сопровождали универсальные обозы рессорами, полевые кухни и новые готовые обеды. Консервированные блюда в банках спасли немало животов в хивинском походе.
Отдельно стояло обучение. После первых успехов в добивании отрядов черкесов на Северном Кавказе, командование заинтересовалось новой тактикой. Чернышев искал любые способы заполучить больше баллов в глазах императора, поэтому рисковал, одобряя методы русско-американской компании. Ведь никто не хотел видеть армию в Российской Империи, напрямую не подконтрольную императору.
Поэтому на базе часто встречались гости из соседних частей, устраивались дружеские спарринги и учения. И честно признаться, то офицеры и солдаты им завидовали. Они видели тяжелейшие условия, через которые проходили бойцы, десятикиломметровые пробежки с полным снаряжением, постоянная муштра, вечерние занятия и стрельбы. Если в армии солдаты сами заботились о своём быте, скидываясь складчину на еду, самостоятельно заготавливая бани, обслуживая снаряжение, то в русско-американской всем бытом занимались рабочие. Никто не баловал солдат бездельем, никто не прощал им неумение позаботиться о себе или товарище, но во время обучения шло только учение.
В зал ворвался запыхавшийся адъютант.
— Ваше высокоблагородие, — у него заслезились глаза от стоявшего запаха сигарет, — пришла срочная новость! Его величество император едет в Мариуполь!
Глава 3
25 сентября 1845 года.
Император ехал на поезде вместе с семьей и митрополитом Лаврентием. Официально, они ехали на открытие нового храма. В Харькове Николая Павловича ждал специальный бронированный поезд луганского вагонного завода, чтобы по южной железной дороге доставить монарха в Мариуполь.
Одновременно с императором из столицы вышел флот состоящий из новейших парусников с деревянными корпусами, но стальными рангоутами и мощным парусным вооружением. Чудовищно длинные и стройные корабли разгонялись до восемнадцати узлов благодаря современным обводам корпусов и мощнейшим парусам. Их как сторожевые собаки сопровождали клиперы во главе с первым в серии "Вестником", отрядом командовал капитан Романов.
Это подняло шум и вызывало беспокойство. Все страны с любопытством наблюдали за реакцией владычицы морей, но англия в открытую не выразила беспокойства. Корабли шли в основном без оружия, только как транспорт, и не представляли военной угрозы. А вот коммерчески они очень заинтересовали торговцев с туманного альбиона, Дании, Голландии, Норвегии и других торговых стран.
В газетах начались баталии. Моряки и эксперты наперебой спорили, чем обернётся новая гонка за скоростью, пока завистники ехидничали, по поводу идей самого Беркутова о внедрении паровых кораблей на винтовой тяге. Последующее же строительство мощнейших парусников выглядело смешно и двулико, ведь публика так и не узнала о перевооружении клиперов компании в том числе и на паровую тягу, хотя бы в виде вторичных движителей.
По новым дорогам поезд ехал ровно. Из роскошного салона с мебелью из красного дерева император видел развивающийся край, а не окраину империи. Иногда, на маленьких станциях на глаза Николаю Павловичу попадались специализированные машины для прокладки уже третьей колеи дороги. При этом люди работали спокойно, без суеты, в причудливых глазу разноцветных костюмах одинакового покроя, какой бывало встречался у дружинников на улицах столицы.
В качестве шпал использовали бетонные, а не деревянные блоки, качество железа для самой дороги тоже вышло отличным, не то что между Петербургом и Москвой. Вдоль дороги тянулись провода телеграфа, образуя третий информационный центр в империи, и чем дальше на юг ехал поезд, тем толще кабели становились. В Мариуполь стекалась информация из Восточной, Западной, Северной Европы, с юга через Кавказ и востока через Каспийское море.
Николай Павлович несколько раз проверял и на крупных станциях газеты с новостями появлялось чаще чем в столице. Его это и пугало и радовало одновременно. Он везде видел систему и какой-то порядок, смысл пока ускользал от императора, но все рабочие на станциях носили форму отличающуюся по цвету, грузчики передвигались отдельно от пассажиров, для тех и других на новых бетонных перронах разметили дорожки и повесили табло с расписанием. У каждой малость крупной станции обязательно дежурили извозчики и стояли ларьки с едой.
Император сплюнул. Везде, вот вообще везде стояли ларьки "Злой китаец", "Честный казак" и "Счастливый Русский". В Петербурге все студенты подсели на забегаловки, где быстро готовили еду на любой вкус, так еще и с собой давали в картонных коробках. Николай Павлович с семьей посетил пару благотворительных балов, где хозяева угощали гостей восточной кухней. А там нужно было есть палочками! Хотя васаби ему нравилась. Генерал-губернатор Живой с Дальнего Востока много подобных приправ присылал, изрядно радуя необычными деликатесами гостей столицы.
— Дорогая, а ты не замечала, как разнообразен наш стол? — спросил Николай у Александры Федоровны.
— Не без этого, — она сидела у окна и читала под дневным светом, один из романов Дюма, который он запретил для публикации, — ты только сейчас задумался? А этот, грузинский князь?
Николай Павлович протер глаза, видимо он совсем заработался, если забыл о новом коньяке и его создателе. За прекрасный напиток из Грузии гвардейские офицеры чуть ли ни до дуэлей доводили споры. Князь Захарий конечно “вляпался” в этом вопросе, подставившись под всех желающих и еще больше под всех, кто не успел попробовать.
А уж как французы кривились, когда Николай угощал их лучшим шампанским от князя. Кривились, пили и обязательно забирали с собой пару бутылок, чтобы похвастаться на родине.
Цены на этот нектар взлетели неимоверно. Вначале князь предпочёл быстрее сбежать из столицы, уж больно сильным людям ему пришлось отказывать. А вот через год вернулся с постоянными поставками и обещанием увеличить производство, на что даже получил солидную сумму, собранную неравнодушным офицерским составом. Гвардейцы восприняли дело лично и постарались монополизировать коньяк, но куда им идти против генералов и любопытных иностранцев. Канкрин чуть ли не в ладоши хлопал, глядя на прибыль с налогов. А потом пошел ликер. Такой мягкий как мед, он таял на языке не доходя до горла. Его Николай Павлович любил больше всего, но позволял себе только по праздникам. Этот напиток застолбили за собой морские волки, чуть ли не
