Плата за капельку счастья - Евгения Михайлова

Глава четвертая

Светлана

Берта спала, и ей снилось, что он спит рядом. Утро казалось совсем не страшным. Надежда, словно птенец, разбила тонкую скорлупу и теплым комочком улеглась под грудью, у сердца. Берта открыла глаза, нетерпеливо, сразу широко. Все вспомнила. Но его подушка хранила его запах, кровать хранила запах их любви. Она будет делать все, что он сказал, и ждать.

Берта встала, поухаживала за Тусей, которая уже совсем оправилась от операции и быстро побежала впереди нее к собачьей лужайке. С Джессикой Толя гулял утром. Он гуляет с собакой два раза: утром и вечером. Теперь можно и днем. Пусть Джессика поймет, что с появлением Берты в ее жизни что-то поменялось к лучшему.

Утро было тихим, безлюдным. Собачники не в счет. Это свои. Ее тревога еще не родилась. И вдруг… Все расплылось в глазах Берты – счастье, безумная радость и паника от того, что в мозгу сурово и мрачно кто-то произнес: «Ты ошиблась. С ума сходишь. Этого не может быть». Но ей навстречу бежал Рекс! Ньюфаундленд с хвостом сибирской лайки. Такого второго пса не может быть. И он смотрел на нее с противоположной стороны дороги! Он убежал, он выжил, он вернулся. Такой разумный пес не мог не вернуться, если он выжил. Берта сначала шепнула: «Рекс», потом позвала негромко, нерешительно, чтобы не спугнуть свою радость: «Джой». Он на секунду остановился, от счастья переступил, как лошадка, своими прекрасными лапами. Но…

– Ко мне! Рядом! – громом прогремел грубый мужской голос.

И пес по имени Радость вспомнил, что у него совсем другое имя. Что у него есть вот этот грубый и жестокий хозяин. Он опустил хвост, который оказался обычным хвостом ньюфа, и поплелся у мерзкой, такой ненавистной Берте ноги. А хозяин все равно размахнулся рукой, как плетью, и ударил его по прекрасной, черной, лохматой, несчастной голове. Берта, застыв, смотрела им вслед. Она бы все отдала, чтобы стать сейчас Анатолием, который, конечно, сильнее этого типа. Она бы сжала, как Анатолий, крепкие и безошибочные кулаки, она бы сбила с ног человека, ударившего радость. Она бы била его тяжелой ногой за то, что кто-то, возможно, сейчас убивает ее ненаглядного Рекса, который не успел побыть ее хозяйским Джоем. И она сжала свои кулаки. Свои маленькие и бесполезные кулачки. Она ни на что не способна такими руками. Может поднять сумку с едой для детей, для мужчины, для собаки. Может носить детские горшки, с удовольствием выполняя обязанности нянечки, и баюкать воспитанников младшей группы. Может поднять свою Тусю. Понесла бы за много километров раненого или усталого Рекса, если бы нашла… Если бы нашла. И больше ничего она не может. Берта разжала ладони, поднесла к лицу. Проверила, сохранилась ли в них любовь. Берегут ли они ее ночь. Да. Это да.

Они вернулись домой. Как быстро дом привыкает к хозяину. Он просто скулил без своего мужчины. Берта помыла и покормила Тусю, написала заявление в полицию, распечатала в нескольких экземплярах, сложила в пластиковую папку. Но до открытия опорного пункта еще минимум два часа. И Берта пошла, как будто ее повели на поводке, к дому, где живут Светлана и Евгений Кидринские. Постояла у подъезда, пока из него не вышел первый человек, сказала ему «спасибо» и вошла. Кидринские жили на первом этаже. Здесь же Светлана оборудовала «операционную». Соседи рассказали, что именно здесь она стерилизует кошек. Разрежет, а укол наркоза в свою вену. Ее знали как наркоманку задолго до того, как она объявила себя «зоозащитницей».

Берта звонила. Они там были. Они это слышали. Видели ее, разумеется, в глазок. Ее слух обострился настолько, что и она, как в колодце с эхом, слышала шарканье ног в комнатных тапках, их шепот, их сопение, их нечистое дыхание. Ей не открыли. Конечно, они ей не открыли, эти грязные, подлые трусы! Раз они следили за Рексом, охотились за его будками, значит, видели и Берту, которая приходила к Рексу несколько раз в день, эти будки ставила.

Она поплелась к опорному пункту, посмотрела на часы работы и бессильно опустилась на скамейку у подъезда. Застыла. Главное, поговорить, как адекватный человек. Не заплакать. Все объяснить. Менты – они не самые чувствительные люди, мягко говоря. И взяточники через одного. Кидринские платят. Берта тоже заплатила бы. Но она не знает, как это сделать. Да, Анатолий обещал что-то придумать.

Светлана опустила глазок и сказала:

– Ушла. До чего настырная курица. К гадалке ходить не надо, ясно, что сейчас пойдет в опорный пункт, наверняка настрочила кучу телег! Этот, из префектуры, сказал же, что они по ее обращению инициируют расследование. А новый участковый – стремный тип. Когда он меня вызывал по заяве этой шизы Ольги, он мне не понравился. Это не Курочкин, с которым даже договариваться не нужно. Схватывает на лету. Кому пришло в голову назначить этого Петрова начальником участковых?!

– Какая разница, – отозвался своим фальцетом Евгений. – Кто он и кто мы? Для нашего дела все на пользу. Я придумал такой ход конем! Сейчас напишу всю эту историю. В подробностях, как мы очищали город от этой паршивой собаки. Это будет наш разворот в «Новостях мира», выложим на сайте видео и фото, заодно запись разговоров с этой сумасшедшей. К вечеру утонем в аплодисментах и благодарностях. Газета ляжет куда надо. Мочалкин позовет в передачу. А это настоящая трибуна.

Светлана кивнула и скользнула взглядом по худым длинным ногам мужа, торчащим из растянутых трусов. Белых с желтым пятном. Она ему стирать не нанималась! И так нашел себе бесплатную рабочую силу. Круглосуточную. Она отчетливо его видела сейчас без обычной наркотической приподнятости, которая помогает Светлане существовать с ним рядом. И понимать свою зависимость во всем. Он объявляет их двоих разными обществами, благотворительными фондами, себя везде называет генеральным директором или председателем. Все реквизиты для сборов – его. Счет на его имя. А комнаты у них разные. Когда он на ней женился, они пару раз переспали. Это все, на что его хватило. Он кончает от другого. Деньги. Кровь. Вой еще живых собак в завязанных мешках, когда их добивают палками. Судороги, рвота и моча после детилина. Это и есть чувственный мир ее мужа Жени. Когда он на нее натыкается в квартире, то вздрагивает. Она ему противна. Этому во всех отношениях недоделанному немужику. А она… Она еще не старая, здоровая баба тухнет рядом с ним и прокисает от отвращения и… вожделения. Куда же деваться.

Светлана резко развернулась всем своим пятьдесят шестым размером, сдвинула его тяжелым, как плита, окаменевшим от семейного счастья бедром. И пошла досыпать.

Глава пятая

Евгений

Евгений, близоруко моргая, смотрел вслед жене.

«Здоровая, довольно молодая, вроде бы чистоплотная женщина, если не считать, что мои вещи не стирает. Сегодня ночью чуть было к ней не пришел. Хотя бы снять возбуждение от того, что нам предстоит. А предстоит фактически слава. Но этот барьер… Этот барьер, которым является ее запах. Странно, но это трупный запах».

Евгений даже как-то сходил к сексопатологу. Тот выслушал, осмотрел, послал на обследование, вынес вердикт:

– По моей части отклонений не вижу. У вас есть потенция, могут быть дети. В принципе мы работаем с парами, когда у них возникают проблемы. Но в данном случае вам нужно начинать с другого специалиста. Сходите к психиатру. Трупный запах и прочие детали – это по его части. На мой взгляд, это пограничное состояние. Повторюсь, это не моя компетенция. Но грань переходят один раз. И состояние по ту сторону может стать стабильным.

Ничего более страшного этот специалист чужого грязного белья сказать Евгению не мог. Не хватало еще, чтобы он добровольно им отдал свою скрытую и открытую жизнь, свою редкую индивидуальность, которую он берег для особого случая, свое пограничное состояние, которое его самого более чем устраивает. Все гении за пределами их норм.

Евгений окончил МИФИ, был неплохим студентом, распределился. Но работать не смог. Его давили и убивали мозг бесстрастные и безгласные цифры, ему не был интересен результат. Даже деньги не так его занимали. Ему так мало нужно на самом деле. Он должен был додумать свою мысль. А на хлеб и молоко можно сдать бутылки, можно, в конце концов, что-то украсть в магазине.

Он додумал свою мысль, когда вечером бродил в сквере в поисках бутылок, банок из-под пива или забытых объедков чьих-то застолий на скамейках. Он увидел, как группа парней тащила девушку. Стоял и наблюдал, как ее насилуют, слушал, как она кричит. Потом насильники над ней смеялись, издевались, рвали на куски ее одежду. Домой она поплелась голой. Евгений ее знал. Она была несовершеннолетняя. И навсегда теперь останется раздавленной и униженной. В тот момент он вдруг подумал, что хотел бы досмотреть и другой конец. Он бы посмотрел, как ее убивают. Вот это был бы результат.

Сейчас, когда многие считают его уважаемым и авторитетным человеком, он умеет излагать глубоко и аргументированно свою идеологию, он по ночам иногда громко хохочет, читая эту бесконечную глупость, которую бесконечно же повторяют «умные» криминалисты, психиатры и зоозащитницы – полуграмотные психопаты: «Все убийцы людей начинали с животных». Ах, какое открытие. Для того чтобы его сделать, не нужно вставать с горшка детского сада. Нужно просто знать, что вся наука приходит к результатам путем опытов на животных, в том числе на собаках. Их жизнь и смерть – есть наука Евгения. А так, пусть бы себе жили. Если бы не было его. Если бы он не нашел так легко единомышленников, спонсоров и вот эту союзницу с ее трупным запахом. Ее запах – то ли ее суть, то ли его подсознание. Неплохой запах. Но не настолько, чтобы лечь с ней в постель. Он хозяин жизни, а не больной некрофил.