Из глубины - Чайлд Линкольн

Уоллес не ответил. Он просто смотрел на Линденгуда; лицо его было спокойным, почти умиротворенным. Компрессор сжатого воздуха на улице чихнул и снова обеспечивая заданное давление.

— Вам известно, что я был среди последних специалистов, покинувших «Сторм кинг», — продолжал Линденгуд. — Это произошло через неделю после того, как мы завершили наше дельце, и я сообщил вам последние сведения. А на платформе появились всякие типы из правительственных агентств, какие-то ученые. Тогда я и задумался. Происходило нечто серьезное, по-настоящему значительное, даже более важное, чем я думал. То, что вы заинтересовались моим товаром, означает: у ваших людей есть ресурсы… и глубокие карманы.

— К чему вы ведете? — спросил Уоллес.

Линденгуд облизал губы.

— Просто некоторым чиновникам будет любопытно узнать, что вы интересуетесь этой платформой.

— Вы что, угрожаете нам? — осведомился Уоллес.

Его тихий голос стал странно ласковым.

— Мне бы не хотелось пользоваться этим словом. Скажем, я бы хотел выправить дисбаланс. Ясно, что мое вознаграждение оказалось занижено. Да, это ведь я обнаружил странные показания приборов, зарегистрировал эту аномалию и сообщил о ней. Разве это ничего не значит? И я передал информацию вам — все данные, и по триангуляции тоже, и по телеметрии с глубоководного зонда. Все. И только я мог это сделать — у меня все было в руках. А больше никто ничего не знает.

— Никто, — повторил за ним Уоллес.

— Если бы не я, ваши люди никогда бы и не услышали о проекте. У вас не было бы никаких… как бы это выразиться… активов.

Уоллес снял очки и начал протирать их майкой.

— И сколько?

— Думаю, пятьдесят тысяч.

— И вы исчезнете навсегда?

Линденгуд кивнул.

— Вы никогда больше обо мне не услышите.

Уоллес ненадолго задумался, продолжая протирать очки.

— Мне потребуется день-два, чтобы собрать деньги. Нам придется встретиться еще раз.

— Два дня? Хорошо, — ответил Линденгуд. — Можем встретиться здесь в то же…

Договорить он не успел. Со скоростью нападающей змеи Уоллес выбросил правый кулак с выставленными согнутыми указательным и средним пальцами и ударил Линденгуда в солнечное сплетение. В животе у того вспыхнула парализующая боль. Линденгуд широко раскрыл рот, но не смог произнести ни звука. Он невольно наклонился вперед, пытаясь восстановить дыхание, и схватился руками за живот. Уоллес выбросил правую руку еще раз, схватил Линденгуда за волосы, пригибая его голову к сиденью и жестко выкручивая ее. Мучительно тараща глаза, Линденгуд увидел, как Уоллес, позабыв про очки, глянул вправо и влево, чтобы убедиться, что его действия остались незамеченными. Держа Линденгуда за волосы, он потянулся через него и закрыл водительскую дверь. Когда он выпрямился, Линденгуд увидел у него в руке шланг воздушного компрессора.

— А ты, друг мой, только что стал пассивом, — сказал Уоллес.

Линденгуд наконец обнаружил, что может говорить. Но как только он вдохнул воздуха, чтобы крикнуть, Уоллес сунул наконечник шланга ему в гортань.

Линденгуд затрясся, его душил рвотный рефлекс. Несмотря на то что Уоллес держал его, он рванулся, выдирая волосы. Не ослабляя хватку, Уоллес подтянул его к себе и мощным безжалостным движением вогнал шланг Линденгуду в глотку.

Кровь заполнила рот и горло, и Линденгуд испустил булькающий писк. Но тут Уоллес нажал на рукоятку, воздух с жутким напором хлынул из шланга, и в груди Линденгуда взорвалась такая боль, которой он раньше не мог представить.

5

Голос из микрофона звучал немного высоковато, словно человек на том конце дышал гелием.

— Еще пять минут, доктор Крейн, и вы можете пройти в воздушный шлюз «С».

— Слава богу.

Питер Крейн спустил ноги с металлической скамьи, на которой дремал, потянулся и посмотрел на часы. Было четыре часа дня, но он решил, что раз станция похожа на подводную лодку, смена дня и ночи имеет мало значения.

Прошло уже шесть часов с тех пор, как он вышел из батискафа, осторожно вошел в двухкорпусную конструкцию станции и вступил в лабиринт воздушных шлюзов, известный под названием гипербарического комплекса. Все это время он бездельничал, дожидаясь окончания непривычного периода акклиматизации. Как медику, ему этот процесс был интересен: он не знал, какие мероприятия проводятся и какие технологии используются. Ашер по видеосвязи сказал ему только, что все это облегчает работу на больших глубинах. Наверное, они изменили состав атмосферы — уменьшили содержание азота и добавили какой-нибудь редкий газ. Но в любом случае это явно было значительным техническим достижением — одной из тех сверхсекретных технологий, из-за которых предпринято столько предосторожностей.

Каждые два часа бесплотный писклявый голос просил его пройти через очередной воздушный шлюз в следующее помещение. Все эти помещения были совершенно одинаковые — огромные, похожие на сауну кубы с рядами металлических скамеек. Отличались они друг от друга только цветом. Первая камера была защитного цвета, следующая — светло-голубого, а третья, как ни странно, оказалась красной. Прочитав краткую брошюру об Атлантиде, найденную в первой камере, Крейн проводил время в дремоте или листал толстый сборник стихов, который прихватил с собой. А еще Крейн думал. Прошло немало времени, а он лежал на скамейке, глядя в металлический потолок, на который давили несколько миль воды, и размышлял.

Он раздумывал о том, какой катаклизм мог погрузить город атлантов на такую глубину, и о самой погибшей цивилизации, столь могущественной прежде. Вряд ли этому помогли греки, финикийцы, минойцы или другие древние агрессоры, которых так любят историки. Как было ясно из выписки, о цивилизации Атлантиды никто ничего толком не знал. Крейну показалось странным, что город был расположен так далеко на севере; в брошюре говорилось, что даже из первичных источников нельзя понять, где конкретно он находился. Сам Платон почти ничего не знал ни о гражданах, ни о жизни в этом городе. «Наверное, отчасти поэтому город так долго и не могли найти», — подумал Крейн.

Медленно тянулось время, но ощущение невероятного события не ослабевало. Крейну все это казалось чудом. Не потому, что все происходило так быстро, не потому, что проект оказался таким важным, а потому, что потребовалось участие непосредственно Крейна. Он не стал обсуждать это с Ашером по видеосвязи, но сам вовсе не был уверен, что проекту потребовалась именно его помощь. В конце концов, он не специализируется ни в гематологии, ни во флеботомии. «Кажется, у вас уникальная специализация — и врач, и бывший подводник, так что вы сможете вылечить такие недомогания». Да, верно, он имел немалый опыт в обращении с теми, кто жил под водой, но были и другие доктора, которые могли бы заявить то же самое.

Крейн еще раз потянулся и пожал плечами. Скоро он узнает истинную причину. А потом, не так уж это и важно, ведь одно то, что он сюда попал, — настоящая удача. Интересно, какие артефакты — странные, удивительные — уже были обнаружены, что за древние секреты раскрыты?

Раздался громкий лязг, и люк в дальней стене открылся.

— Пожалуйста, пройдите через шлюз в коридор, — произнес все тот же голос.

Крейн так и сделал и оказался в тускло освещенном цилиндрическом проходе длиной футов в двадцать. В противоположной стене был еще один люк, закрытый. Крейн остановился, дожидаясь, пока его откроют. Однако вместо этого с таким же громким лязгом закрылся люк у него за спиной. Давление воздуха упало, да так резко, что у Крейна заболели уши. Наконец открылся люк впереди, и в проход хлынул желтый свет. В проеме стоял человек, приветственно протягивая руку. Крейн вышел в следующее помещение и узнал загорелое лицо Говарда Ашера.

— Доктор Крейн! — Ашер дружески улыбнулся. — Добро пожаловать на станцию.

— Спасибо, — ответил Крейн. — Я уже немало времени здесь провел.

Ашер усмехнулся.

— Мы хотели поставить в компрессионных камерах DVD-плееры, чтобы помочь людям скоротать время акклиматизации. Но сейчас, когда станция полностью укомплектована персоналом, в этом нет смысла. А гостей мы не ждем. Как вам материал для чтения?