Ловец знаний (СИ) - Романович Роман

Лежать быстро надоело и я попытался разобраться, что же со мной происходит. Самочувствие — если оценивать по шкале, где десятка — самые ужасные ощущения в моей жизни, а ноль — самые приятные, то выйдет вся двадцатка. Паршиво мне так никогда не было. Даже когда я утащил пару бутылок вина, чтобы напиться вместе с одной прекрасной девой…

Скосив глаза на свои детские ручки и ножки, да и всё остальное, что получилось разглядеть, с грустью подумал, что половое созревание мне не скоро светит.

Загрузившись, погрузился и в самоощущения, постарался понять, насколько я — это я. Что-то странное произошло. Интеграция в новое тело прошла криво-косо. Хочется думать, что за это светят только приятные награды, но почему у меня подозрение, что это не так и надо ждать подвоха?

Недоученный, заброшенный сюда против воли, попавший в тело ребенка, ещё и в опасный мир. Перспектива захватывающая, ничего не скажешь.

Перспектива сдохнуть, разумеется. А не обогатиться и вернуться.

Но вернуться я обязан. Не просто хочу, а обязан. Да желательно поскорее, а то мало ли.

Жаль, что поскорее не получится. Пока вырасту, пока повзрослею, пока изучу что-нибудь. Я здесь застрял на года и надо бы… А что надо, додумать сил не хватило. Слишком уж медленно мысли в голове ворочались.

Так я и лежал дальше, на жесткой скамье, смотря в темноту.

* * *

До того, как я встал на ноги, прошло недели две, не меньше. Сложно точно оценить. Вся проблема в голове. Я то терял связь с реальность, то возвращался. А ещё мне снились сны. Очень странные сны, больше похожие на воспоминания. Не скажу, что они были приятными. Скорее жутковатыми и кровавыми. То сражения какие-то, то казни, то пытки, то ещё что.

От таких картинок я задумался над тем, куда же попал. Нас учили, что самые опасные миры — красные. Есть ещё и черные, но они просто непригодны для жизни, там нет ничего интересного.

Вздрагивая и просыпаясь в холодном поту после очередного кровавого сна, невольно приходило осознание всей полноты опасности. Слушать про риск на лекциях не так внушительно, как столкнуться с этим в жизни. Хотя что-то пока я не вижу прям серьезных опасностей. Едем и едем. Но сколько это продлится?

Пора бы мне осознать, в какую ситуацию я попал. Как раньше — не будет. А раз так, то нужно напрягать извилины и думать, думать… Всё равно больше ничего не доступно на данный момент.

Мне был нужен план, как выбраться из этого мира с прибытком.

* * *

Каждый день я старался подмечать детали. Так узнал, что мужчину, который управлял повозкой, звали Горан. Горан по прозвищу Крепкие Руки. Он так и представлялся, когда мы куда-то приезжали.

Руки у него и правда на вид выглядели крепкими. А ещё непропорционально развитыми относительного остального тела, будто вся сила досталась им. Самые обычные ноги, даже худые на вид. Обычный корпус, разве что мышцы груди крупные. Голова — обычная. А руки такие, будто их оторвали от какого-то бугая и пришили Горану.

Когда он стоял, они опускались ниже колена. Ладони широкие, как лопата. Под рубахой бугрились неплохо развитые мышцы.

А ещё Горан мучился от болей в спине. Женщина, которую звали Элиза, мяла ему спину днем, когда никто не видел.

Сегодня один из типичных вечеров, когда Горан ушёл договариваться о чём-то со старостой. Путешествовали мы обычно между небольшими деревнями, максимум домов на тридцать. Расстояние между ними — чуть больше, чем полдня пути на неспешно движущейся повозке.

У каждой деревни есть забор. Не то, чтобы внушительный, но есть. Также я не видел ни одного дорожного трактира или гостиницы, чтобы встретились по пути, вне деревень. Быть может мы их объезжаем, но что-то мне подсказывает, что они просто отсутствуют.

Насколько могу судить, за пару недель мы не заехали в какое-то место повторно. То есть где бы мы не находились, деревень здесь хватает.

Договариваться Горан ходил не каждый день. Раз в три-четыре дня где-то. Это я про старосту сейчас. Так-то Горан всегда с кем-то общался. С трактирщиками, с жителями. Иногда приторговывал. Покупал что-то в одном месте и продавал в другом с небольшой наценкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Интересовался я этим не просто так. Один из советов, который я хорошо запомнил — это поиск возможности заработать и социализироваться в мире. Деньги были универсальным способом в большинстве миров получить доступ к знаниям. Также неплохо было бы обзавестись связями, влиянием и властью. В идеале — найти толкового учителя, что было связано с предыдущими пунктами.

Благодаря дару видящих, в нашей семье в чужой мир отправлялись, предварительно хорошо его изучив: политическая ситуация, экономика, опасности, ценности и прочее. Я же отправился сюда, ничего не зная.

Пока что увидел примитивную культуру, занимающуюся сельским хозяйством, но кое-какие нюансы ставили это утверждение под сомнение. Каждый раз, когда Горан договаривался о чём-то со старостой деревни, он уходил на ночь и возвращался под утро. Уставший, пропотевший и частенько грязный. Зато с деньгами, которые отдавал Элизе. Та на вырученные деньги закупала еду. Иногда какие-то товары. Сама она тоже без дела не сидела. Пока ехали, шила одежду и также её продавала.

По всему выходило, что я попал в семью бродячих то ли торговцев, то ли ещё кого. А может просто в семью бродяг, которым не сиделось на месте и они предлагали людям, что могли.

Чтобы прояснить детали, я направился вместе с Гораном, когда он пошёл договариваться со старостой. До этого момента я уже несколько раз вставал, чем вызвал большую радость у матери и скупое одобрение у мужчины.

— Ты куда это? — поинтересовалась мать.

— С ним хочу, — глянул я на неё, постаравшись изобразить невинный вид.

— Зачем?

— Надоела повозка, — честно выдал я и, пока она не нашлась с аргументом, рванул за Гораном, который успел отойти.

Рванул — это сильно сказано. Заковылял — поточнее будет. Тело ещё плохо меня слушалось. То ли из-за болезни, то ли из-за кривой интеграции.

Горан и не заметил, что я за ним пошёл. Привык к тому, что валяюсь в повозке, никуда не выбираюсь.

— Горан, — вскинул руку старик, он же староста.

Самый обычный старик, замечу. Не пугает одним своим видом, не разваливается на части, не пахнет древностью за милю.

— Саво, — махнул Горан в ответ, — Найдется работенка для меня?

Раз знают друг друга, значит Горан здесь не первый раз. Значит давно занимается этим делом и успел исколесить… Ну, то место, где мы катаемся. Страну, княжество, империю или ещё что.

— Сам знаешь, что найдется. Столб говорит, что будет две ночи. Задержишься у нас? Лишняя пара крепких рук не помешает.

— Две ночи? — задумался Горан, — Почему бы и нет. Если место для нас найдешь, да накормишь, то договоримся.

— Накормлю, как не накормить. А это помощник твой? Не рановато ему? — глянул староста на меня.

Горан обернулся и только сейчас заметил, что я у него за спиной стою.

— Карандаш? Что ты здесь делаешь?

Я вздохнул. Судьба жестока ко мне. Кто придумал настолько идиотское имя? Какой карандаш, чтоб вас все знания мира стороной обошли?!

В имени имелся смысл. Моя память продолжала чудить. Иногда всплывали знания, которые точно мне не принадлежали. Так было и с именем. Карандаш — это какой-то камень, который добывали далеко отсюда. Ценился за крепость. По цвету темный, как уголь.

Зачем называть ребенка именем камня? Кто бы мне ответил. Зачем называть камень карандашом тоже вопрос хороший. Но тут какое дело… Это для меня на местном языке звучало так. Для самих местных это было совсем другое имя. Камень как раз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Послушать пришёл, — здесь и сейчас я не увидел смысла врать.

— Мал ты ещё, иди к матери, — нахмурился Горан и повернулся к старосте, — Это племянник мой. Его отец… — тут он снова глянул на меня, — История долгая.

— Так ты проходи в дом, пусть пока твои разместятся. А мы с тобой чарку выпьем, да новостями обменяемся.