Потерянные во времени - Светлана Дениженко

Смыв пену, окуная мальчишку прямо в кадку с головой, она принялась нещадно мочалкой оттирать грязь с его щуплого тельца. Затем, укутав в большущее полотенце, усадила ребёнка на стул и принялась перестилать постель:

— Вот теперь ты чист, что монетка — блестишь аж весь! — улыбнулась ему. — Звать-то тебя как?

— Не помню, — немного подумав, вымолвил парнишка.

— Вот дела! — сердобольно воскликнула женщина. — Так, стало быть, правда, что тебя хозяин в лесу от вепря спас?

— Да, — кивнул в ответ.

— Видела я то чудовище! Ты от страха, небось, имя-то забыл? — посочувствовала тетка. Заметила, что мальчишка совсем сник, обняла легонько за плечи:

— Да ты не грусти шибко — вспомнишь ещё. А я — Катарина, кухарка.

Мальчик удивленно посмотрел на неё, обвел взглядом комнату, но промолчал.

Женщина догадалась, какой вопрос хотел слететь с его языка:

— А то, что за тобой прибрала, так ведь мне не трудно. Ты, как проголодаешься, ко мне прибегай на кухню. А я уж найду, чем тебя угостить.

Катарина вытерла насухо ребенка, надела на него рубаху, которая оказалась по самые пятки и помогла улечься в чистую постель. Мальчик откинулся на подушки и тут же уснул. Силы еще не вернулись к нему.

— Спи! Спи, дитятко. Намучился, — вздохнула женщина, наклонилась, чтобы подобрать его лохмотья и вдруг увидела тонкую цепь. Потянула за нее, из тряпья выскользнул медальон. Оглянувшись на кровать, подержала в руке увесистую игрушку, легонько надавила на края, и та с тихим щелчком открылась. На Катарину смотрел розовощекий малыш, в которым легко угадывался найденыш. На другой половинке медальона — смуглая улыбчивая красавица, лицо которой обрамляют темные, как ночь, волосы, видимо — мать. Генри У. - красовалась надпись под малышом, Луиза У. - под женщиной.

— Значит, Генри, — улыбнулась Катарина, посмотрела на разметавшегося во сне мальчика. Спрятала медальон на груди, подобрав ненужные тряпки, вытерла ими забрызганный водой пол и ушла, плотно закрыв дверь.

Женщина нашла господина на залитой вечерним солнцем террасе. Ей не терпелось рассказать о найденыше то, что только что узнала сама. Тревожные мысли крутились в её голове. Катарина, переминаясь, стояла почти на вытяжку перед молодым господином. Не часто женщину приглашали для бесед, и она заметно волновалась. Кухня — вот её владения. Хозяин — высокий, статный, с такими же правильными чертами лица, как у его отца и деда — наследник и продолжатель славного рода. Женщина невольно залюбовалась им, с нежностью рассматривала своего любимца, которому с детства лечила разбитые колени и баловала сладкой стряпнёй. Сэр Лери, рано потерявший мать, часто называл Катарину наедине — мамушкой.

Мужчина держал на раскрытой ладони медальон и с любопытством всматривался в портрет молодой женщины.

— А она слишком красивая для наших мест, — он обернулся к кухарке. — Что ты думаешь, мамушка, об этом?

— Я не знаю, что и думать. Мальчик ничего о себе не помнит. Может быть, не говорить ему, — женщина, с опаской покосилась на дверь и понизила голос до шёпота, — что он таро.

— Таро? — сэр удивленно приподнял левую бровь. Еще раз посмотрел на портрет, затем спросил:

— Почему ты думаешь, что он из них? Насколько я знаю, это кочевники. Но они не бросают своих детей.

— Скорее воруют чужих, — согласилась Катарина. — Но мальчик слишком похож на них. Смуглый, темный и эти искры в глазах. Его мать, точно таровенянка. Их женщины любят наряжаться в яркие ткани и вплетать цветы в распущенные волосы.

— Что ещё ты знаешь об этих людях?

Женщина задумалась на мгновение, затем, прищурившись, сказала:

— Немного. Больше сплетен вокруг них, чем правды. Говорят, они умеют договариваться с богами, им подвластны ветра. Звери и птицы — любят Таро, словно родных.

— И что мне делать с этим любимцем богов и зверей? Если ты права, и он, действительно, Таро — ему не место в моем доме.

Катарина посмотрела господину в глаза:

— Сэр Лери, я знаю вас с детства. У вас ведь — доброе, чуткое сердце. Оставьте мальчика в доме. Он и так много выстрадал. Вдруг я ошибаюсь, и он совсем не тот, о ком я подумала? Тогда мне не будет прощения. Обидеть ребенка — что может быть хуже на земле?! — всхлипнула женщина и, отвернувшись, вытерла передником нахлынувшие слезы.

— Хорошо, мамушка, не волнуйся, — господин обнял её за плечи, заглянул в глаза, улыбнулся. — Я не обижу его.

Генри остался в замке и теперь ходил за мистером Кроусом неслышной тенью. Старался во всем быть полезным, чем очень раздражал дворецкого. Сухой старик, вечно недовольный и скупой на похвалу, всегда находил повод, чтобы обидеть ребенка.

Генри платил ему той же монетой.

Как-то утром, пробегая мимо кухни, мальчишка заметил, что дворецкий что-то подсыпал в стакан с водой. Не долго думая, Генри с разбегу врезался в идущего с разносом старика. Стакан соскользнул с опрокинутого разноса, упал на пол и разлетелся вдребезги, а разгневанный выходкой дворецкий, чуть не оторвал Генри за это ухо.

— Он хотел вас отравить! — заявил парнишка, насупившись, господину, который вышел на шум из кабинета. И теперь с любопытством смотрел на виновника событий.

— Ты думаешь?

— Я видел, как он сыпал в стакан порошок.

— Сэр! У вас болела голова. Я только хотел облегчить ваши страдания, — камердинер держался, как всегда, с достоинством и почтением.

— Ах, вот в чем дело! Видишь, Генри, не стоило так беспокоиться. Надеюсь, больше ты не будешь играть в сыщиков?

— Простите, сэр! Я больше не буду, — тихо сказал парнишка и, как только почувствовал свободу, убежал к себе в комнату, откуда не выходил до самого вечера. Если раньше старик относился к мальчику с пренебрежением, то теперь он его люто возненавидел. Каждый раз, как только Генри оставался один, дворецкий нагружал его работой, а за малейшую провинность — наказывал.

Неизвестно сколько бы продолжалась вражда между мальчиком и стариком, если бы жизнь, короткая и порой несправедливая, могла вращаться вечно в колесе времени…

Сегодня Генри почему-то вспомнил тот серый день. Дождливый и молчаливый. Самый молчаливый из всех. Мальчик вместе с другими обитателями замка: кухаркой, слугами, господином — провожали старика в последний путь. Его сердце остановилось внезапно. Оказывается, у него оно тоже было. На кладбище — тихо и тоскливо. Священник медленно читает писание, ветер шелестит жухлой листвой, деревья шепчут молитву.

Генри, в черном строгом костюме, шмыгая носом и прижимаясь к Катарине — самому близкому и доброму человеку, впервые почувствовал большую утрату. Противные слезы щипали глаза, и мерзко щекотало в носу. Раньше мальчишка и представить себе не мог, что старик для него что-то значит.