Сотворение мира за счет ограничения пространства, занимаемого Богом - Ханох Левин

Однажды летом, под вечер, за несколько минут до закрытия, в магазин зашла одна полная дама и попросила трусики, причем не обычные, а современного фасона, крошечные, из тех, что прикрывают лобок маленьким треугольником, напоминающим маску на лице грабителя. То ли дама не помнила размера своих бедер, то ли растолстела совсем недавно и еще не успела привыкнуть к новому размеру, но она потребовала, чтобы ей разрешили эти трусики примерить.

Вечно раздраженный профессор женского белья, как всегда, плотно сжал губы, молча протянул даме трусики и открыл перед ней дверь маленькой примерочной с зеркалом. Зажав трусики двумя пальцами, словно она держит за хвост мышь, и тоже плотно сжав губы, как бы демонстрируя свое отвращение, полнотелая дама юркнула в примерочную и быстро захлопнула за собой дверь. Как известно, взаимное раздражение и неприязнь очень характерны для отношений покупателя и продавца в нашем городе.

И тут вдруг сердце профессора Каплицкого пронзило острое, ядовитое чувство, усилившее и без того постоянно наполнявшие его душу горечь и разочарование. Жизнь ему как-то сразу опостылела. Неожиданно для самого себя, профессор нагнулся к замочной скважине, прищурился и впился глазами в обнаженную женщину.

Когда злобный, похотливый профессор Каплицкий съежился возле замочной скважины, пространство в магазине освободилось и за его спиной возник целый мир. Кроткий, послушный продавец залез на прилавок и начал отплясывать. С полки свалилась целая дюжина коробок с чулками. Два юных хулигана проникли в магазин и украли с витрины женский манекен вместе с лифчиком. А из дырки в стене вылезла мышка. Она увидела на полу раздавленный кусочек сыра, быстро схватила его и снова юркнула в норку.

Помните ли вы свою первую поездку за границу? Летите вы, скажем, в Швейцарию. До самого последнего момента вы так и не можете поверить, что заграница существует. Нет, вы, конечно, человек вполне здравомыслящий. Вы читаете книги и газеты, смотрите фильмы. Поэтому умом вы, разумеется, понимаете, что заграница существует. И все же где-то в глубине души какой-то древний инстинкт нашептывает вам: «Но сам-то ты ведь ее не видел?» А здравый смысл (тот, что всегда во всем сомневается) квакает внутри вас: «Дурачок, если ты в это поверишь, над тобой же все и смеяться будут. Помнишь, когда тебе было шесть лет, твой друг Цвинуш сказал, что у него на крыше стоит настоящий аэроплан. И что? Вместо аэроплана там оказалась старая сломанная стиральная машина. И ты остался в дураках».

Но вот наконец самолет приземляется. Швейцария существует! Вы спускаете ногу с трапа. Под ногой — земля. На земле — дома с красными черепичными крышами, дороги, автомобили. И швейцарцы. Вы выходите из аэропорта. Перед вами сверкающий швейцарский автобус. Рядом с ним стоит хмурый водитель с выбритыми до синевы щеками и нехотя отвечает на ваши вопросы. Вы садитесь в автобус, все еще удивляясь тому, что Швейцария существует, но на ваше удивление никто не обращает никакого внимания. Швейцарцы продолжают жить своей обычной жизнью, а водитель ведет свой автобус так, словно факт его чудесного существования на Земле является чем-то само собой разумеющимся.

То же самое и с Богом. Нам очень хочется, чтобы Он существовал объективно. Как Швейцария. Несмотря на все наши первобытные сомнения. Нет, вы, конечно, не подумайте. Мы не сравниваем Бога с водителем швейцарского автобуса и очень надеемся, что у Него не такой мрачный характер. Но нам очень хотелось бы верить, что когда-нибудь мы предстанем перед Ним с удивленно разинутыми ртами, а Он так же, как водитель швейцарского автобуса, будет жить своей обычной жизнью, управлять как ни в чем не бывало нашим миром и удивляться нашему удивлению.

С другой стороны, существует также и возвращение из Швейцарии. Когда вы прилетаете из Швейцарии, в карманах ваших брюк лежат подарки для отца — наручные часы и две плитки швейцарского шоколада. Вы поднимаетесь по лестнице старого дома своего детства, и ваше сердце сладко сжимается в предвкушении радости, которую испытает отец. Но тут открывается соседская дверь, на пороге появляется соседка и сообщает, что отец умер, его уже похоронили, вас пытались разыскать в Швейцарии, но не смогли. Вот так. Стоило вам на минутку отвернуться — и пожалуйста. Уже и яму выкопали, и плоть от вашей плоти в нее опустили, и прахом присыпали, и никогда вы его больше не увидите. В тот самый момент, когда вы покупали часы в Цюрихе, сердце вашего отца остановилось, кровь в его жилах застыла и жизнь его кончилась. Когда вы все это понимаете, к горлу подступает тошнота и вам начинает казаться, что в карманах у вас не часы и не две растаявшие плитки шоколада, а дохлые змеи.

Одним словом, оказывается, что и сладость швейцарского шоколада, и точность швейцарских часов были ложью, да и вообще вся эта прекрасная Швейцария со всеми ее домиками и заснеженными горами не более чем обман зрения, фата-моргана. Швейцария начинает тускнеть, размываться и съеживается, как афиша на тумбе во время дождя, а из-под нее проступает мертвое лицо вашего отца, заполняя собой все пространство Вселенной.

Точно так же мы боимся, что, когда явимся к Богу с карманами, полными молитв, вместо Бога из квартиры напротив выйдет соседка и скажет: «Умер. Похоронили».

Таким образом, мы снова возвращаемся в исходную точку, а именно: есть, в конце концов, Бог или нет Его? Что является истиной — поездка в Швейцарию или возвращение из нее?

Как вы все хорошо знаете, основные этапы нашей любовной биографии запечатлены на покрытой тонкой кожей поверхности женского тела. Мы не знакомы с тем, что находится у женщины внутри. Нам известно только то, что находится у нее снаружи и в складках ее кожи. Внутренние полости женщины тоже, разумеется, имеют немаловажное значение. Однако, как правило, мы имеем дело только с внешней оболочкой женщины, а не с ее внутренними тканями. Так, например, мы не знакомы и не вступаем в романтические отношения с костями женщины или, скажем, с ее кишками. Если мы увидим кишки возлюбленной, то испытаем то же самое, что испытываем при виде кишок коровы, овцы и других сельскохозяйственных животных. А вот губы возлюбленной производят на нас неизгладимое впечатление.

С теми местами на теле женщины, где имеются отверстия и полости, мы знакомы гораздо меньше. Причем чем глубже расположены те или иные части женского тела, тем хуже мы их знаем и тем меньше мы их любим. Например, резцы женщины мы знаем очень хорошо, а коренные зубы не очень. Верхнюю шероховатую поверхность языка женщины нам случается видеть часто (например, когда она что-нибудь облизывает или смеется), а вот нижняя поверхность языка, покрытая слизью и прикрепленная к мышцам (синего от избытка крови цвета), спрятана от наших глаз. То же самое справедливо применительно к ушам, носу, отверстию между ног и анусу. На последнем мы хотели бы остановиться несколько подробнее.

Итак, дело обстоит следующим образом. Мы лежим навзничь на кровати, а женщина лежит на нас сверху. Язык у нее во рту виляет, как собачий хвост. Наш цилиндрический орган воткнут в отверстие у нее между ног. Левая рука играет с ее волосами и затылком. Время от времени мы засовываем ей в ухо пальчик. По телу женщины пробегает дрожь, и изо рта у нее вырывается сдавленный стон. А что в это время делает наша правая рука? Она совершенно свободна и поэтому отправляется в путешествие. Спускается по спине женщины вниз, огибает зад, переходит с таза на бедро и с южного направления начинает взбираться на горы ягодиц, все выше и выше, пока не достигает вершины, точнее, одной из двух вершин-близнецов, представляющих собой Гималаи женского тела. (Топография женского тела отличается от топографии Торы, в которой есть гора Гризим и гора Эйбаль, то есть гора Благословенная и гора Проклятая. В случае с женщиной обе горы благословенны, обе преисполнены блаженства и обе даруют радость роду человеческому.) Поднявшись на вершину, с которой открывается вид на узкую долину, пять пальцев прощаются с кистью руки и, слегка пританцовывая, спускаются в узкую глубокую расщелину между двух гор. Когда пальцы достигают дна расщелины, один из них прощается с другими четырьмя (обычно это тот палец, которым, будучи школьниками, мы тычем друг в друга) и начинает спускаться все ниже и ниже, в пропасть, то есть в пещеру заднего прохода. Четверо других пальцев остаются ждать его на краю пропасти. И вот, наконец, «школьный» палец проникает внутрь. Чувство, испытываемое нами в этот момент, воистину грандиозно. В дополнение к очень острым эмоциям, мы испытываем также еще одно маленькое, но приятное ощущение, поскольку проникновение пальца внутрь приводит к рефлекторному сокращению мышц заднего прохода и они, сжимаясь, сдавливают наш палец, причем не сильно, а очень нежно, так, словно возлюбленная надевает нам на палец мясное кольцо. Совершая медленные вращательные движения, чтобы не причинить женщине боли и не повредить эту тайную, закрытую для доступа зону женского тела, палец продолжает медленно продвигаться вперед.