Время кобольда - Павел Сергеевич Иевлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нетта, девочка моя. Мне очень херово.
— Я знаю, Антон. И самое плохое, что ты говоришь об этом только со мной.
— А с кем ещё? Кого я должен нагрузить своими мудовыми страданиями? Дочь? Сына? А может, мне выйти к воспитанникам и сказать: «Дети, вашему директору пиздец как хреново?» Счастье, что хоть ты у меня есть.
— Спасибо, Антон.
— За что?
— Мне приятно, что я важна для тебя.
— Ещё как важна. Чтобы я без тебя делал вообще?
— Утонул бы в бухгалтерии и отчётах! — засмеялась Нетта.
— Вот именно!
***
— Антон Спиридоныч?
Ну почему никто не стучится?
— Я этот человек. Привет, Клюся. Настасья уже наябедничала?
— Нет, — расстроилась девушка, — я пропустила что-то интересное? Признавайся, возрастной дядька, что ты опять натворил?
— Фиг тебе.
— Ну и ладно, Настюха расскажет. Я к тебе по другому делу. У нас проблема.
— Ещё одна?
— Одна. Но требующая твоего руководящего вмешательства. Тыждиректор.
— А тыжзамдиректора.
— По воспитработе. А тут нужно административное решение. И я за тебя жопу подставлять не стану.
— Фу, Клюся, ты работник детского воспитательно-образовательного учреждения!
— От этого моя жопа не перестаёт быть моей. И жопой не перестаёт быть тоже.
— У нас опять неприятности?
— Ну, такое. Политика. Я тебя по пустякам не дёргаю, ты знаешь.
Знаю. Клюся здорово мне помогает, хотя её манеру общаться с воспитанниками лучше не демонстрировать ювенальной комиссии. Но дети ей в рот смотрят (мальчики ещё и в декольте) и с руки едят. Живая звезда, омайгот! Клюся — популярная исполнительница собственных песен, её вирт-концерты собирают миллионные онлайн-коммьюнити. Мало кто из поклонников знает, что она живёт в экстрапровинциальном Жижецке и работает в детдоме. Все уверены, что она блистает в одной из мировых столиц или ведёт безбедную жизнь на собственной яхте. «Вы без меня пропадёте!» — смеётся в ответ на вопросы. Кстати, она ещё и одна из спонсоров. Когда нам резанули бюджет, Клюся пожертвовала немалую сумму со своих концертных сборов. Анонимно, но Нетту не обманешь. Теперь у нас игра «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Но со всем уважением.
— И что у нас плохого?
— Новая воспитанница. Потенциально.
— Тоже мне проблема. Одной больше… Это вам не «ушибки».
— Фу, Антон Спиридоныч! Вы же директор детского воспитательно-образовательного учреждения! Термин «ушибки» — нетолерантный хейтспич. Как там рекомендовано?
— «Ментально травмированные». Как по мне, ничуть не лучше.
«Ментально травмированные», или просто «ушибки». Медицина не считает их достаточно больными, чтобы сдать Микульчику на опыты. Просто сироты с проблемами психической адаптации. К счастью, у нас их немного. К несчастью, они довольно проблемные. Достаточно, чтобы наша жизнь временами превращалась в хтонический пиздец.
— Эта девица сдаётся добровольно.
— В смысле?
— Подала официальное заявление, что хочет проживать в образцовом детском воспитательно-образовательном учреждении домашнего типа имени Макаренко.
— А что, так можно было?
— На основании федерального постановления номер какой-то, внутреннего распоряжения Государственной Ювенальной Службы, а также в согласии с решением объединения органов попечения учреждений временного содержания, несовершеннолетний гражданин Федерации может заявить о желании проживать в муниципальном воспитательном заведении. Наличие родителей и иных близких родственников учитывается при принятии решения, но их мнение не может служить основанием для отказа. Решение о принятии или отказе в таковом принимается администрацией учреждения на основании анализа ситуации в семье и рекомендаций психолога.
— То есть любой мелкий засранец, поругавшись с родителями, может прибежать к нам под дверь и потребовать взять его на содержание?
— Именно, — Клюся кивнула.
— Забавненько.
— Прецедентов почти не отмечено. Постановление было принято ещё при старой докобольдной ювеналке, когда изъятие из семей стимулировалось. Теперь не рекомендуется, но и не воспрещается. Оставлено на усмотрение администрации. То есть на твоё усмотрение, Антон, — сказала Клюся на случай, если я ещё не догадался.
Иногда мне кажется, что она считает меня милым, но туповатым старикашкой. А иногда мне кажется, что это так и есть. За одним исключением.
Ни хрена я не «милый».
— Не петляй, ты тоже «администрация», — буркнул я. — Если что, будем отдуваться вместе. И что там у этой девицы?
— Благополучная семья. Полная, мать-отец. Есть старший брат. Обеспеченные, приличные люди.
— То есть, это просто каприз… Сколько ей там лет?
— Шестнадцать полных.
— Каприз подростка? Не купили… Что там нынче не покупают подросткам, чтобы они обиделись?
— Антон, я не знаю. Я с ней не беседовала. Пока ты не примешь её на довольствие, это не входит в мои служебные обязанности.
— А я приму?
— А я почём знаю?
— И что, никаких советов?
— Ну…
— Давай уже!
— Я не даю всяким старикашкам!
— Клюся, кончай!
— И не кончаю от их вида.
— Чёрт тебя подери, Клюсь, это заезженная тема! Мы семь лет знакомы, и ты всё время плоско шутишь на тему нашего секса, которого у нас никогда не было и никогда не будет. Что за подозрительная фиксация?
— Просто люблю тебя дразнить. Ты так смешно закатываешь глаза и вздыхаешь! Ладно-ладно, больше не буду. Какое-то время.
— Так в чём проблема с девочкой? Помимо того, что она скребётся в нашу дверь, как подброшенный котёнок?
— Её отец работает в городской администрации. Зам
