Прыг-скок-кувырок, или Мысли о свадьбе - Тара Сивик

Все это пошло прахом во время шестой подачи. А до этого, если не считать, что из-за Дрюшкиных подначек у меня слегка подводило живот, в первые пять подач все шло прекрасно. Гэвин балдел от стадиона, а «Индейцы» вели в семь очков. Коленки дрыгались от разбиравшей их дрожи, и я подавлял в себе желание усобачить еще один хот-дог, чтоб найти себе какое-то занятие, потому как на стадионе я после восьми хот-догов подвожу черту. Еще я гнал от себя мысль, что так и не попросил у отца Клэр руки его дочери, а ведь и нынче люди порой все еще так делают, верно? Не разозлится Джордж на меня за то, что мы формально не обсуждали с ним детали предстоящего бракосочетания и я не испрашивал его согласия? И вот, стоило мне мысленно произнести «формально», как я тут же представил себе Джорджа в темной тройке и широкополой шляпе, сидящим напротив над наполовину опустошенной тарелкой итальянской лапши: вот он подпирает пальцами подбородок, вот извиняется, вот встает и идет в туалет, чтобы взять припрятанный там пистолет и выстрелить мне в голову.

«Оставьте в покое пистолет. Ешьте лапшу!»

Несколько человек, сидящих на ряд ниже, оглядываются и недоуменно смотрят на меня – я только плечами пожимаю. Они меня не осуждали бы, если б знали, что мой будущий тесть – чудовище, жаждущее моей смерти, поскольку я не так, как заведено, женился на его одной-единственной дочери.

Клэр слишком увлеклась спором с Гэвином о том, что три порции сладкой ваты на деле не придадут ему способностей супермена, что бы он ни видел по телевизору, а потому она даже не замечала, что меня пробирает мелкий страх. Да и в любом случае делиться этим я с нею не стал бы. Предполагалось, что будет сюрприз – обалденный, меняющий жизнь сюрприз, способный создать или поломать наше будущее. Или мои коленные чашечки, если Джордж решит, что и вправду ненавидит меня.

Я все еще не могу унять дрожи в коленях, пока Хосе Кабрера[14] добирается до базы, и мысленно произношу слова, с которыми собираюсь обратиться к Клэр.

Никогда не помышлял, что вновь отыщу тебя… ты – мое сердце и моя душа, смысл моей жизни… каждое мгновение, проведенное с тобой, подобно…

Смех Клэр вывел меня из остолбенения. Перевожу на нее взгляд и вижу, что она тычет пальцем куда-то в поле и тихо ржет вместе с несколькими соседями по трибуне, восклицая:

– О, бог мой, нет, вы только гляньте на это!

Смотрю за третью базу и вижу то, что вызвало ее интерес. Когда я вижу, к чему прикованы взгляды всех вокруг, то чую, как желудок стремглав падает аж до подошв, а восемь съеденных хот-догов того и гляди вновь заявятся на белый свет в совершенно непотребном виде, что будет вовсе не так забавно, как пляшущее мясо, распевающее рекламную песенку оскар-мейеровской сосиски[15].

Там, в районе первой базы, телетранслируемый на большое табло, видное всему «Прогрессив филд», стоял, преклонив одно колено, парень и протягивал в руках коробочку с кольцом истерически рыдающей женщине, от потрясения прикрывающей ладошками рот. И во все табло чуть пониже картинки замерцали красные буквы: «Кристал, выйдешь ли ты за меня замуж? С любовью, Роб!»

Клэр фыркала и трясла головой:

– Ну и дубина же этот парень! Это ж каким убогим надо быть! Делать предложение на бейсбольном матче перед десятками тысяч незнакомцев да еще и на табло это транслировать? Более избитого способа трудно придумать.

Когда же на табло-экране женщина склонила голову в знак согласия и парочка обнялась, Клэр завопила, перекрывая хлопки и одобрительные выкрики зрителей:

– ЭЙ, ТЫ, БОЛВАН, КАК ОРИГИНАЛЬНО!

Ой, Иисусе милостивый. Матерь, бенать, милостивая, распробенать твою мать.

Меня ж сейчас удостоят премии «Болван года», если на этом экране через пяток минут, как запланировано, появится мое предложение руки и сердца. Понятия не имею, есть ли вообще такая премия – «Болван года». Должна быть. Наверное, в виде громадного золотого пениса с нацеленной в него стрелой, на которой надпись: «Это ты! Елдак-гигант! Поздравляем!» Наверное, есть даже книга лауреатов премии «Болван года», которую печатают ежегодно, вроде книги лауреатов «Премии Дарвина», которая никак не связана с присуждением почетной награды, зато полностью связана с тем, что народ тычет в тебя пальцем и смеется, потому как ты умер, пытаясь приохотить к медленному танцу страуса, который скорее глаза тебе выклюет, чем выучится «ча-ча-ча».

Клэр враз мне глаза выклюет, если я сделаю ей предложение прямо сейчас!

– Картер, с тобой все в порядке? У тебя такой вид, будто тебя вот-вот вырвет. Говорила же тебе, никак нельзя запихивать в себя больше шести хот-догов. Это ж все равно что напрашиваться на болезнь свинячьего рыла или еще там какой дряни, из которой они сосиски делают, – отчитывала, озабоченно оглядывая меня, Клэр.

– А я ел свинячье рыло?! – взбодрился Гэвин. – Что такое свинячье рыло?

Клэр поворачивается к нему лицом и пытается объяснить сыну, что вообще-то хот-доги делаются из собак, и я, улучив момент, вскакиваю со своего места, бормочу что-то такое про тошноту и мчусь по лестнице к проходной, чтобы отменить свой полный пакет услуг «Кливлендского индейца» прежде, чем умру медленной, мучительной смертью, когда мне глаза выклюют.

4. Любит – не любит

– По-моему, он собирается порвать со мной.

Вздох Лиз в телефоне был громким и отчетливым. Понимаю: она на меня злится. Я сама на себя злюсь. Доходит до того, что мне невыносим звук собственного голоса, и все ж я не могу не говорить об этом.

– Все время после того, как на прошлой неделе мы сходили на игру «Индейцев», он и впрямь ведет себя странно, – пояснила я, останавливая машину на дорожке возле дома и оставляя двигатель работать вхолостую.

– Картер не собирается порывать с тобой. Может, уже заткнешься об этом? Может, у него просто на работе какой напряг или переживает, что родители его наконец-то в гости собрались. Ты испробовала на нем то, о чем я тебе на днях говорила? Ну, когда ты берешь свои пальцы и засовываешь их ему в…

– ЛЯ-ля-ля, Я НЕ СЛУШАЮ ТЕБЯ! – завопила я, заглушая ее голос и стараясь не слышать таких слов, как «простата» и «мягкий массаж».

– Прекрасно, – говорит она как бы между прочим. – Только, уверяю тебя, это даст ему совершенный расслабон.

Я выключаю зажигание и упираюсь лбом в руль.

– Ты хотя бы попыталась… э‑э, не знаю… ну, спросить его, что стряслось? – продолжает Лиз.

– Ты ведь сейчас на меня глазки закатываешь, так? – отвечаю я. – Нет, я его не спрашивала. Я сделала то, что всякая женщина делает при новой связи, когда ее дружок весь из себя дергается и нервничает. Я совершенно не обращаю на это внимания и делаю вид, будто ничего особенного не происходит, и при этом составляю перечень возможных колких отпоров и возражений, какие могу пустить в ход, когда ему в конце концов придет охота дать мне отставку. Я НЕ собираюсь становиться одной из тех, у кого язык немеет, когда он твердит: «Дело не в тебе, а во мне», а через шесть часов, сидя в одиночестве и темноте с бутылкой водки, вопит: «А‑а, ЭТО ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ И ТВОЕЙ МАЛЕНЬКОЙ ПИПИРКИ!» Я намерена держать в боевой готовности отпоры на все случаи жизни, чтоб не прибегать к ним слишком поздно, когда я пьяная или одна, и они никому не принесут никакой пользы.

Откидываюсь на спинку сиденья и смотрю на входную дверь дома, в котором теперь живу с Картером. Белое, на три спальни, одноэтажное ранчо с черными ставнями угнездилось в гуще роскошных сосен. Я люблю этот дом. Но куда важнее, что я люблю двух мужичков в нем. У меня буквально сердце колет при мысли о жизни без Картера.

– Между прочим, у Картера пипирка совсем не маленькая, – говорю я, нарушая молчание.

– Об этом ты мне уже говорила. Несколько раз, – невозмутимо бросает Лиз.

– Извини, что загружаю тебя всем этим.

– Не извиняйся. На то я у тебя и есть. Просто поговори с ним об этом. Можешь отблагодарить меня за мудрый совет тем, что вспомнишь, что ты, как главная невестина подружка, должна держать меня как можно дальше от устройства и проведения всякого девичника в эти выходные, – напоминает мне Лиз.

Время свадьбы Лиз и Джима накатывает быстро. Стараясь как можно меньше походить на обычную невесту, Лиз наложила вето на традиционный холостой девичник, а вместо этого решила собрать на вечерку обоеполую компашку в какой-нибудь забегаловке. Может, именно это и нужно нам с Картером: вечер с друзьями без заботы или родительских обязанностей. Еще раз благодарю Лиз и быстро отключаю телефон, чтоб поскорее пойти в дом и поприветствовать моих мужичков.

– Я дома! – кричу я, закрыв за собой входную дверь и водрузив на столик рядом с нею свою сумку.

Цветной луч метнулся в прихожую и нацелился в меня.

– Мамочка дома! – радостно вопит Гэвин, а я подхватываю его на руки и несу в комнату.

– А где папочка? – спрашиваю я, а сама глажу спинку прильнувшего ко мне сына.