Щербатый талер - Андрей Федоренко

— Вот откуда они у нас, — сказала девочка. — А я думала, у нас всегда были только царские, русские деньги. Когда с Катей рассматривали коллекцию, я думала, это все иностранные монеты. Это ж где Испания, а где Беларусь!

— Беларусь, дочь, совсем не такая бедная и не такая простая, как многие, и не только дети, привыкли считать, — заметил отец, на этот раз почему-то с грустью в голосе. — Но послушай дальше! Через год талеры испанской чеканки были полностью выкуплены у населения. Их начали использовать как сырье для изготовления своих, великокняжеских денег. Вот первая половина истории, реальная, о которой тебе может рассказать каждый нумизмат.

— Ну, а дальше? А вторая половина?

— Далее как раз и начинаются различные легенды. Самая распространенная из них, которую я, кстати, услышал от Бориса Григорьевича и приводящая в наши Поплавы, такая. Конечно, все до единого талера скупить не могли, кое-кто припрятал монеты. Зачем их оставляли у себя, если за них ничего нельзя было купить — неизвестно, но факт фактом: когда некий шляхтич из-под Вильно, из рода Трушков, в котором все были заядлые коллекционеры, заинтересовался вдруг именно этими редкими талерами испанской чеканки и пустил слух, что заплатит за каждый действительный талер немалые деньги, вскоре со всех уголков княжества к нему поступило аж около сотни таких монет. Настоящих, как известно, оказалось всего восемь. Здесь стоит отметить, что род Трушков был отнюдь не богатым и не знатным. Представители этого рода славились своим патриотизмом, а также сбором различной старины, которая бы напоминала о былом величии княжества; и все же наибольшая слава ходила о них, как о картежниках, задорных дуэлянтах, пьяницах — словом, людях широкой души…

В конце восемнадцатого века во владение родовым поместьем вступает Казимир Трушка, молодой шляхтич. В наследство ему перешли неухоженное, полуразрушенное имение, в комнатах которого пылилась различное старинная, ветшавшая от времени рухлядь, пара десятин бесплодной песчаной земли и столько же десятков семей крепостных крестьян, обнищавших от недостатка, и, кроме того — все качества «широкой души» предков. Как в свое время и его отец, и деды, и прадеды, молодой шляхтич слишком любил вино, карты, веселые компании и хватался за саблю или за пистолет по малейшему поводу и даже без повода… В 1812 году вконец разорившийся, давно проигравший в карты усадьбу, влезший в тысячные долги Казимир, спасаясь от кредиторов, бежит на войну, вступает в один из полков наполеоновской армии и участвует в походе французов на Москву. С тех пор следы его теряются навсегда…

— А талеры? — нетерпеливо перебила Оксана, которая слушала эту предысторию не совсем внимательно. — Что случилось с талерами?

— Дойдем и до этого. Так вот, в середине девятнадцатого века на месте разрушенного поместья Трушков находят сокровище, где среди других монет — пять талеров испанской чеканки. Составляется опись, и все это отправляется в Санкт-Петербург — тогда Беларусь была в составе России…

— А остальные три талера? — Оксана не отступала от своего.

Но отец, взглянув в окно, спохватился:

— Нет, доченька, некогда, надо собираться! В другой раз расскажу.

Действительно, за окном показались зеленые квадраты дачных участков, дачи, а затем и первые дома. Автобус въезжал в пригородный-дачный поселок Поплавы.

Глава 8. Бабушка

Отец попросил водителя остановиться у крайней хаты.

Когда Оксана с отцом вышли из автобуса, к ним уже спешила бабушка. Ничуть не постаревшая, легкая, босоногая, в белом платочке, в своем любимом чистеньким фартуке, который Оксана видела на ней каждое лето и который почему-то никак не изнашивался.

Бабушка прижала внучку к себе. На Оксану пахнуло забытым уже приятно-деревенским запахом свежей травы…

— А я так ждала вас! — молодым, мягким голосом быстро заговорила бабушка. По ее живым лицу бежали радостные морщинки. — И Хозяин ждал, мылся все утро!

Она выпустила Оксану, поцеловалась с отцом. Пошли к калитке. В конце улицы показалась машина. Бабушка, взглянув на внучку, вдруг воскликнула:

— Что с тобою, Оксаночка?

Девочка не ответила. Она не сводила глаз с темно-синей знакомой «Ауди», которая быстро приближалась к ним. Поравнявшись с калиткой, машина сбавила скорость, поехала тише. За темным стеклом кабины Оксана увидела своих червеньских «знакомых».

— Ты не заболела? — бабушка испуганно потрогала лоб.

— Действительно, — встревожился и отец, — даже с лица изменилось…

Проехав около них, машина опять прибавила скорости и помчалась в сторону города, исчезла за поворотом.

— Нет, ничего, — пробормотала девочка, отводя бабушкину руку. — Просто укачало немного в автобусе…

— А вы не ели? Может, голодные поехали?

— Да завтракали мы, — ответил отец, — и в автобусе перекусили. Видимо, действительно, укачало, так душно было. Голова болит, Оксана?

— Ничего страшного-все прошло!

Оксана была уверена, что машина ехала за автобусом нарочно, чтобы выследить где она, Оксана, выйдет. Сейчас девочка почувствовала облегчение — машина не остановилась. Ну, и нечего об этом думать!.. Поехали, и пусть едут… Чего ей бояться, что плохого она им сделала? Не продал талер? Пусть не надеются и впредь. Монета нужна ей самой.

В маленьком, аккуратном, заросшим густой муравой дворике отец поставил сумки на скамейку под кустом пахучей синей сирени, сказал бабушке:

— Вынеси нам, мать, полотенце. Сполоснемся с дороги, в дом нужно чистыми заходить.

— И правда, я сейчас! — бабушка бросилась в дом.

В углу двора, возле калитки, был низкий колодец с воротом. Отец вытащил ведро воды, наполнил умывальник, висевший на столбе возле колодца. Оксана умылась. Колодезная вода как рукой сняла дорожную усталость. Она ледянила руки, лицо и пахло, как ни странно, также свежескошенной травой…

Вышла бабушка с белым полотенцем.

— Папа! — закричала Оксана, забыв вытереться, — кот траву ест!

Старый рыжий кот под забором вдыхал и осторожно, боковыми зубами откусывая травину, с наслаждением жевал.

— Старый, лечится так, — пояснила бабушка. — Он тут у меня хозяин.

— А откуда он взялся? — спросила Оксана. — Тем летом не было.

— Макар принес, спасибо ему. Он мне во всем помогает. А кот старый, а видишь, прижился.

— А как его зовут?

— Так и называют — Хозяин.

Бабушка жила одна, она овдовел пять лет назад. Оксана едва помнила деда. Помнила, что он был хорош и похож на отца, только меньше ростом и старше. Тогда еще дед с бабушкой жили совсем в другой деревне, далеко, на Гомельщине. После, Оксана знала из рассказов отца, от близкого Чернобыля пошла радиация. Людей из той деревни выселили, заплатив им деньги — «компенсацию». Им предложили на выбор несколько мест для нового жительства, в том числе и Минск. Но о городе старики не хотели и слушать. Им надо хоть какая-нибудь частица земли. Отец добавил все свои сбережения к их «компенсации», и купили этот вот дом, в Поплавах. Оксана еще помнила, как мама тогда ругалась, кричала на отца… А потом дед заболел, полежал немного в больнице в Боровлянах и умер.

А бабушка привыкла здесь. В Минске, куда она приезжала зимой на несколько дней в гости, она скучала, места себе не находила, скучала и по той прежней деревне, и по этой новой, Поплавах, вспоминала кур и кабанчика, за которыми присматривал сосед дед Макар… Зато сколько радости ей было летом, когда приезжала Оксана! Для единственной внучки она не жалела ничего.

— Можно мне Хозяина погладить? — спросила Оксана.

— Погладь, он чистый, хоть и старый.

Девочка присела у кота, погладила по действительно чистой, мягкой шерсти. Кот, не обращая на девочку внимания, прикрыв глаза, ел траву.

— И он вас ждал. А надолго ли вы? — спросила бабушка у отца, который умылся, и подала ему полотенце.

— Завтра вечером поедем.

— Ну и хорошо. Идемте в хату, за стол!

Глава 9. Двор

На обед была уха. Самая настоящая, из свежей рыбы. Над тарелками плыл такой аромат, что у Оксаны рот наполнялся слюной. В затянутом прозрачно-золотой жиром вареве плавали желтые листки петрушки и укропа.

— Хотя в печи сварена, зато из свежей рыбы, — говорила довольная бабушка, видя, что гостям нравится это угощение. — Дед Макар сегодня утром принес.

— Дед Макар, я смотрю, тебе хороший помощник, — заметил отец.

— А куда же я одна? Одному трудно, хоть ты разорвись… Отец ничего не сказал. Оксана глотала ароматную уху, забывая даже откусывать хлеб. Если попадались кусочки рыбы, девочка обсасывала кости и давала Хозяину, который сидел под столом и мурлыкал на весь дом. Он чувствовал, что бабушка рада гостям, и тоже, по-своему, радовался.