Память Древних (СИ) - Машевская Анастасия

Дагор вел путников до того стремительно, что у них просто не выдавалось шанса оглядеться по сторонам — только маневрировать между гномами, и стараться не сносить их, что наверняка сочли бы крайним неуважением к местным. В глаза бросались общие смазанные фоны: толстостенные своды массивных зданий из кирпича или цельных кусков темного камня, окованные железом желоба, по которым струилась горячая лава, навязчивый запах раскаленного железа в застоявшемся, словно в парной, воздухе и — гортанное гномское наречие отовсюду. Особенно громко шептались на нем те, кто украдкой пытался показывать на путников пальцем.

— А… — протянула Эдорта с явным намерением уточнить что-то еще.

— Большего я чужакам не открою, даже если среди них Смотрители. Пусть король решает, что вам требуется знать еще, — без лишней агрессии отказал Дагор. — Сюда. — Он свернул к одной из улиц, на которой внезапно на зданиях появились вычурные белые и красно-рыжие узоры. Данан и Фирин, не сговариваясь, остановились у одного из сооружений, о назначении которого даже не намеревались думать. На каменной поверхности стен петляли в необъяснимом танце желобки, по которым струились от здания к зданию или раскаленное железо, или настоящая лава.

— Без магии не обошлось, — шепнула Данан.

— Бесспорно, — подтвердил Фирин, не оглядываясь на чародейку и пристально рассматривая каждую линию замысловатого рисунка.

— Так и есть, — только и нашелся Дагор, которому это внезапная остановка ничуть не понравилась. — Идемте, ну.

Данан оттащила себя насилу, но все равно по дороге таращилась едва ли не с разинутым ртом. И если Дагор и бормотал еще что-то, она толком не вслушивалась. По дороге через квартал для высшего сословия им встретилось несколько патрульных групп. С командиром одной из них Дагор, остановившись, перекинулся несколькими фразами на гномском. Судя по выражению лица Хольфстенна, услышанное его озадачило.

— Что? Он назвал нас ублюдками? — стараясь скрыть недоверие, спросил Борво. Он всю дорогу с трудом сдерживал нервный смех, вызванный тем, что с его ростом гномы ему годились для игр с мячом. Только с гномами. И одно дело, когда под боком из таких только Стенн, а другое — когда наоборот: один ты, как гвоздь, вбитый в доску до середины.

— Да нет. Вполне прилично обозвал смотрителями, но, похоже, его король будет рад всучить нам какую-то работенку.

— Этого не хватало, — недовольно пробурчал Дей.

— Ну, если тебя утешит, — вставил голос Жал, — один из них понадеялся, что на этой работенке эльфов из вашей компании кто-нибудь «шлепнет».

Хольфстенн перевел на Жала утомленный взгляд:

— Я, кажись, пропустил момент, когда изучение гномских языков стало обязательным в эльфийских школах? Или вас прямо с детства родители дома натаскивают? Мол, давай, мой лопоушек, всмотрись внимательнее, — скабрезно кривлялся Стенн, — что ты видишь на горизонте? Загорающиеся звезды? Хорошо, а как это будет на гномском?

— Тебе жалко, что ли? — беззлобно спросил Жал.

Стенн не ответил — Дагор подвел их к монументальному зданию высотой, «по меньшей мере, в девять Хольфстеннов», пошутила Данан. Здание было единственным, где на стенах по желобкам струились разом и каленое железо, и лава, и жидкий амнирит. Казалось, великоопытная ткачиха древности сплела их в два узора — голову медведя с раскаленными углями глаз справа и тяжелый щит — слева. В центре щита, идеально круглого и украшенного по краю рунической вязью, красным горели два меча — один опущенный, другой воздетый, а между ними, переливаясь, сверкал круглый амнирит с черной продольной жилой.

— Бастион Фардруна, — теряя вдох, выдохнул Хольфстенн.

— Слышал, легендарный щит, — отозвался Фирин.

— А то! — присвистнул Стенн и уставился на Дагора. — А правда, что в оригинальном вместо камня окаменевший глаз дракона?

— Глаз крупнейшего архидракона древности Ха’даа, — сказал Дагор с такой гордостью, будто этот глаз сам у архидракона и выковырял.

— А правда, что он отража…

Дагор пресек вопрос движением головы: «Не сейчас». Они подошли вплотную к внутренним вратам королевского дворца. Дагор быстро представил их, стражник у ворот обернулся и позвал целую кучу другой охраны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Поскольку вы Смотрители Пустоты, вы можете войти с оружием, но вести вас будут в кольце остальных. Одно неверное движение, и…

— Да понятно все, — отмахнулся Хольфстенн. Сколько у них позади угроз — еще одной не запугать.

В коридорах дворца было много огня. Хольфстенн от этого без конца тянул пальцем отворот поддоспешника у самой шеи, словно задыхаясь, прочищал горло краткими взрыкиваниями и что-то недовольно бурчал под нос. Стража Руамарда косилась на него с некоторым опасливым интересом, но выяснять ничего не пыталась. Их подвели к королевскому залу, Дагор попросил дозволения побеспокоить владыку с посланием от капитана дворцовой стражи Карадока. Провожатого пустили без промедлений, оставив остальных снаружи, из чего Жал и Стенн одновременно пришли к мысли, что если в Руамарде еще не объявили военное положение, то объявят вот-вот, со дня на день.

Дагор выглянул спустя всего пару минут и жестом указал себе за спину: «Заходите».

Это не было тронным залом, скорее — залом для заседаний королевского совета. И, тем нем менее, помещение оказалось большим и хорошо осветленным. Главным его украшением была необычная роспись на потолке — ровная, строчка к строчке, на непонятном для большинства здесь наречии, и даже для Хольфстенна оказалось трудно уловить в письменах детали. Справа и слева от дальней стены располагались двери, каждую стерегло по паре охранников. За высоким креслом короля под самым потолком висел гобелен, изображавший в стойке медведя с горящими яростью глазами. А ниже, почти касаясь спинки восседалища (чтобы король всегда мог дотянуться) висел Бастион Фардруна.

Вживую щит оказался воистину здоровенным. Глаз в центре не был окаменевшим, он по-прежнему двигался, бдительно высматривая любой подвох в каждом вошедшем просителе.

Приблизившись к недлинному столу, за которым восседал местный владыка, прибывшие, не сговариваясь, поклонились, как один. Только Хольфстенн немного замешкался, с трудом оторвав взгляд от Бастиона.

— Потомственный государь и владыка Руамарда, его величество Даангвул из дома Транадор.

Потомственный государь был относительно молод. По человеческим меркам ему было около тридцати двух или трех, но по меркам гномов Данан бы судить не взялась, как и остальные люди их компании. Король Даангвул имел выразительное и по-мужски привлекательное лицо, насыщенно русую бороду, густую настолько, что основная её длина была заплетена в широкую косу, а ближе к ушам свисало еще несколько кос потоньше. На каждой блестели массивные золотые застежки. Волосы, пышные не меньше, чем борода, были убраны со лба назад еще одной косой. Однако вдоль висков и над бровями король был выбрит наголо, так что основание косы напоминало наконечник пики. Глаза Даангвула блестели, как зрелый мед, а внутреннее кольцо радужки подсвечивалось красным.

Рядом с его креслом рукоятью вверх стоял боевой молот. Держать такое оружие на поясе, когда сидишь, несподручно и неудобно, а иметь вот прямо под рукой — самое оно. На случай, если две дюжины охраны, расставленной по периметру и вокруг короля, оплошают. Король обхватывал правой ладонью рукоять дробящего и постоянно немного елозил пальцами, отчего массивный браслет с родовыми узорами на гномском запястье мерцал в свете факелов тусклыми огнями.

Дагор снял шлем и шагнул вперед, представляя путников еще раз. Выслушав, король кратко кивнул:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Покажи, — сказал на всеобщем. В одном этом слове прорезался остро-гортанный гномский акцент.

Дагор повторил ритуал, учиненный у ворот города, посветив амулетом с кровью исчадий у глаз Данан. Потом по указке последней сделал то же самое с Деем и Борво. Для Даангвула этого оказалось достаточно.

— Садитесь, вы все. — Не приглашение — приказ. — Поговорим. — Оглянулся к стражникам у двери справа: — Позовите Сиггеруд и распорядитесь насчет еды. Разговор будет долгим, — определил король без права для прибывших на поспешность.