Республика самбо - Юрий Андреев

— Глеб, да ведь мы о тебе в первую очередь беспокоились, — вступил в игру Смородинцев. — Пришли туда и думаем: тренеру ведь совсем близко добираться, а куда-то ходить — это ему массу времени понапрасну тратить, мыслимое ли дело? И решили остаться там — ради тебя!

У Корженевича, на миг оторопевшего от такой беспардонной выдумки, раздраженно блеснули глаза, но не успел он открыть рот, чтобы надлежаще высказаться, как Антон задал вопрос:

— Да, кстати: ты ведь не уплатил капитану наши деньги? А они нам как раз нужны.

Глеб почувствовал себя чем-то вроде баскетбольного мяча, который стремительными неожиданными пасами переходит от одного хладнокровного игрока к другому, неотвратимо приближаясь к корзине на другой стороне поля.

— Да вы что? — возразил он по привычке громко, но неуверенно, что сразу отметили все, в том числе и он сам. — Я же ему на прощание и передал плату.

— Это когда же? — Женька сделал заключительный бросок. — Вроде бы он все время был сам по себе, а ты сам по себе.

— Ну, ладно! — обозлился Глеб, но продолжать разнос уже не решился. — Хватит терять время на разговорчики, и так вы проболтались больше, чем надо. Быстро несите тетради, начнем лекцию.

Самбисты перемигнулись и расселись на рулонах дерна.

— Ну-с, записывайте. Лекция первая. Тема… Вопросы по теме…

Занятие пошло полным ходом. Никто не услыхал, как подошел Подвысоцкий. На него обратили внимание лишь тогда, когда раздался его голос:

— Ну, что же, работа началась? Прекрасно. Ладно, мальчики, не буду вам мешать. У меня только одно сообщение: машина сломалась, придется кому-либо из вас съездить в магазин в Ряйселе, это семнадцать километров отсюда. Велосипед я свой рискну вам доверить, хоть вы и разбойники, — он рассмеялся.

— Напрасно вы их балуете, Василий Ефремович, — вмешался Глеб. — Ясно, что тут дисциплиной и не пахнет, сплошная разболтанность. Закручивать гайки надо, а не велосипеды предлагать! Помяните мое слово: вы еще пожалеете об этом.

— Серьезный у вас преподаватель, — Подвысоцкий сочувственно похлопал его по плечу. — Уж он-то вас не разнежит, не разбалует. Только гляди, Глеб, ребята тебе умные попались, индивидуумы, так сказать. Не сорви резьбу с гаек без толку… А молоко и творог будете получать у доярок, я договорился.

Он посмотрел, как самбисты устроились, заглянул в сарайчики, попрощался и ушел. Глеб ушел вместе с ним, пообещав прийти назавтра с утра. «Вы давайте поднажмите, тут дела-то — раз плюнуть. Завтра чтобы уже могли бороться! График-то надо выполнять».

Подкрепившись молоком, за которым на ферму сходил Кирилл, самбисты снова принялись за работу. Котлован заметно углублялся. Все так же вздымался и падал лом, все так же быстро выбрасывали землю лопаты, все так же бегали носильщики, унося землю в отвал. Смеркалось. Сделали перерыв, сходили помылись в озере. Поужинав, снова приступили к работе. Болели все мышцы, трудно было разогнуться, но цель была ясна и достижима, и землекопы стремились к глубине, достигнутой уже в одном из углов. Чем глубже, тем чаще попадались камни, лопаты звенели от удара и не шли вглубь. Главную роль играл лом. Стали чаще меняться, но работа все же заметно замедлилась. В центре котлована торчал как будто небольшой остроконечный камень, но когда выбрали всю землю, он по-прежнему острым, но уже длинным клыком возвышался почти до самой поверхности. Попробовали ломом разбить его — куда там! Только поотбивали руки, лом с гудением отскакивал от камня, как от брони. Стали окапывать проклятый клык и убедились, что он становится все шире, яма уходила все глубже, а камню не было конца.

— Хм, этот камень, вероятно, идет до центра земли? — невесело пошутил Валька.

Стали подрываться под основание камня и, забравшись в яму, попытались приподнять огромный скользкий осколок скалы. Не тут-то было: камень слипся с глиной и стоял непоколебимо. Попытки раскачать его ни к чему не приводили, пока не использовали в качестве рычага лом, а затем и гриф от штанги. С напряжением всех сил, таким, что чуть не лопались жилы и трещали кости, самбисты начали вытаскивать камень, поочередно подпирая его то ломом, то грифом.

Наконец камень подняли. Перекатить его к лесу теперь было сущим пустяком. Это была остроконечная пирамида высотой метра в полтора, вероятно отломанная ледником верхушка какой-то скалы. На дне котлована зияла огромная яма, ее нужно было закидать, но сил на это уже не было. Все упали на траву, кто где стоял, бешено колотились сердца, в ушах стоял звон.

Наступила ночь. Было совершенно тихо, ни один лист не шевелился на деревьях. Вдруг издалека донеслась музыка.

— Ребята! У гимнасток танцы!

Всех как ветром подняло с земли. Забыт четырнадцатичасовой трудовой день, забыты кубометры грунта и носилки, лом и лопата, забыта ноющая боль в мышцах…

Самбисты вмиг простучали ботинками по мосткам над водой. А через несколько минут уже подходили быстрым шагом к дому художественной гимнастики и были встречены кликами восторга… И они танцевали, пели и опять танцевали — без конца, а потом девушки провожали их, а они — девушек, и звонкий смех торжествующей юности еще долго тревожил темные неподвижные леса, тихие озера и спящие луга.

…Молодость, молодость, сколько сил у тебя!.. Ты смеешься даже над всемирным законом сохранения энергии: чем больше сил тратишь, тем больше их прибывает. Пора, когда каждая клеточка мозга свежа и жадно стремится вобрать, втянуть в себя знания, когда каждая мышца способна стать мощной и эластичной. В эти годы нет невозможного, нет таких головокружительных вершин мысли, которые были бы недоступны молодым, нет такого труда, который был бы им непосилен: юные могут все!

ИЗ ПИСЬМА АНТОНА ЖГУТОВА

«…Эта Мария удивительно красива, грациозна и в то же время очень умна — почти как ты. Я подумал: а чем же такие люди отличаются от тех, которые будут жить в будущем? Да ничем!

И еще: здесь мы встретились с одним пастухом. Говорят, он сильно пьет. Странно, ведь у него умное лицо. Но как же сделать, чтобы всем было жить интересно и радостно?»

ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ВАЛЕНТИНА ЯРЫГИНА

«На завтрак и ужин всего по четыре ложки творогу. Сегодня видел ее (далее несколько строк густо зачеркнуто).

Продолжал размышлять о путях ускоренного экономического развития.

Когда Кирилл уснул, Антон встал и укрыл его своим пальто. Почему именно Кирилла?

Мне: работать над развитием чуткости».

ИЗ ПИСЬМА ЕВГЕНИЯ ПИЛЬЩИКОВА

«Здорово, батя! Значит, дело такое: пришли мне 30 рублей…»

5

ИМЕЯ ПЕРЕД СОБОЙ БОЛЬШУЮ ЦЕЛЬ,

РАСТЕТ ЧЕЛОВЕК И ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

НОЧНАЯ ТРЕВОГА

Антон проснулся от лучика солнца, который щекотал ему лицо. Взглянул на часы — восемь! Он соскочил с нар и распахнул дверцу сараюшки. Солнце золотым потоком хлынуло в темную комнатку. Самбисты спали, в том числе и дежурный — Сергей, который давным-давно уже должен был встать, принести воды, наловить рыбы и сварить завтрак. Лишь Кирилл открыл глаза — и, тотчас сбросив ноги на пол, сел. Он посмотрел на Сергея, качнул головой и, без единого слова взяв пару удочек и ведро, отправился к озеру.

— Подъем! — загремел Антон. — Подъем! Вставайте! Смотрите, каких Сергей щук наловил, пока мы спали. Подъем!

— Где? — ревниво спросил Женька. — Какие щуки? — Он тотчас выскочил из сарайчика искать добычу Сергея. Проснулся и Валька, с хрустом потянулся, выгнулся, встал. Один только дежурный не шевельнулся.

— Эй, Сергей, дежурный, вставай! — стали его тормошить. — Эй, молодец! Проспишь царство небесное!

Сергей приоткрыл глаза, что-то зло буркнул, перевернулся на другой бок и под общий хохот стал натягивать одеяло на голову. С него попытались стащить одеяло, он отбивался ногами.

— Эй, вставай!

— Чего пристали? Я уже не сплю, сейчас встану, уйдите вы! — А сам спал.

— Ладно, шутки шутками, а впереди работа! — строго сказал Антон. — Ты нас с питанием подвел, нехорошо получается.

Смородинцев перестал брыкаться, сбросил с головы простыню и сел:

— А который час?

— Девятый.

Он разметал одеяла, кинулся к удочкам, схватил две штуки и лихорадочно стал искать банку с червями.

— Не торопись, Кирилл уже ушел.

— Антон, дай-ка мне денег, — сказал Сергей. — Схожу к Подвысоцкому, возьму велосипед и поеду в Ряйселе.

Жгутов молча выдал ему пять рублей. Сергей взял вместо мешка для провизии свободный матрасник и пошел к мосткам.

— Куда? Дождись завтрака!

Он только махнул рукой.

— Что ж, сам себя наказал, правильно сделал, — жестко сказал Антон. — В противном случае мы бы наказали. Для себя спи сколько хочешь, а общество — дело святое.