Том 10. Стихотворения 1929-1930 - Владимир Маяковский

[1929]

На Западе все спокойно*

Как совесть голубя,          чист асфальт.Как лысина банкира,         тротуара плиты(после того,       как трупы         на грузовозы взваляти кровь отмоют         от плит поли́тых).В бульварах       буржуеныши,             под нянин сказ,медведям    игрушечным             гладят плюшики(после того,       как баллоны          заполнил гази в полночь    прогрохали            к Польше             пушки).Миротворцы      сияют         цилиндровым глянцем,мозолят язык,      состязаясь с мечом(после того,    как посланы          винтовки афганцам,а бомбы —    басмачам).Сидят   по кафе      гусары спешенные.Пехота   развлекается           в штатской лени.А под этой    идиллией —             взлихораденно-бешеныевоенные      приготовления.Кровавых капель       пунктирный путьползет по земле, —           недаром кругла!Кто-нибудь    кого-нибудьподстреливает      из-за угла.Целят —       в сердце.       В самую точку.Одно    стрельбы командирам            надо —бунтовщиков      смирив в одиночку,погнать   на бойню       баранье стадо.Сегодня   кровишка       мелких стычек,а завтра   в толпы          танки тыча,кровищи      вкус      война поймет, —пойдет   хлестать         с бронированных птичекжелеза   и газа        кровавый помет.Смотри,   выступает       из близких лет,костьми постукивает         лошадь-краса.На ней   войны      пожелтелый скелет,и сталью      синеет         смерти коса.Мы, излюбленное       пушечное лакомство,мы, оптовые потребители          костылей               и протез,мы выйдем на улицу,         мы              1 августааж к небу       гвоздями       прибьем протест.Долой   политику       пороховых бочек!Довольно    до́ма      пугливо щуплиться!От первой республики            крестьян и рабочихотбросим    войны       штыкастые щупальцы.Мы требуем мира.       Но если          тронете,мы в роты сожмемся,         сжавши рот.Зачинщики бойни       увидят          на фронтеодин    восставший           рабочий фронт.

[1929]

Заграничная штучка*

Париж,   как сковородку желток,заливал   электрический ток.Хоть в гости,     хоть на дом —женщины    тучею.Время —   что надо —распроститучье.Но с этих ли     утехфранцузу    распалиться?Прожили, мол,      всех,кроме     полиции.Парижанин    глух.Но все   мусьиподмигивают      на углубульвар де Капюси́н.Себя стеляидущим   дорогою,на двух   костыляхстоит  одноногая.Что была    за будущность?Ну —  были ноги.Была     одной из будочницжелезной       дороги.Жила,     в лохмотьях кроясьжуя понемногу.И вдруг   на счастье       поездей    срезал ногу.Пролечена    выплата.Поправлена     еле,работница    выплюнутабольницей    в панели.Что толку    в ногатых?Зеваешь,      блуждая.Пресыщенность          богатыхбезножье       возбуждает.Доказательство —       налицо.Налицо —    факт.Дрянцо   с пыльцой,а девушка    нарасхват.Платье   зеленоевыпушено    мехом,девушка      определеннопользуется    успехом.Стихом   беспардоннымпою,    забывши      меру —как просто    за кордономсделать   карьеру.

[1929]

Парижанка*

Вы себе представляете            парижских женщинс шеей разжемчуженной,          разбриллиантенной                   рукой…Бросьте представлять себе!           Жизнь —               жестче —у моей парижанки       вид другой.Не знаю, право,         молода            или стара она,до желтизны        отшлифованная            в лощеном хамье.Служит   она    в уборной ресторана —маленького ресторана —          Гранд-Шомьер.Выпившим бургундского          может захотетьсядля облегчения      пойти пройтись.Дело мадмуазель       подавать полотенце,она в этом деле      просто артист.Пока    у трюмо      разглядываешь прыщик,она, разулыбив      облупленный рот,пудрой подпудрит,          духами попрыщет,подаст пипифакс       и лужу подотрет.Раба чревоугодий       торчит без солнца,в клозетной шахте       по суткам            клопея,за пятьдесят сантимов!             (по курсу червонцас мужчины    около       четырех копеек).Под умывальником           ладони омывая,дыша     диковиной       парфюмерных зелий,над мадмуазелью       недоумевая,хочу сказать    мадмуазели:   — Мадмуазель,       ваш вид,             извините,               жалок.На уборную молодость          губить не жалко вам?Или мне   наврали про парижанок,или вы, мадмуазель,        не парижанка.Выглядите вы      туберкулезно            и вяло.Чулки шерстяные…        Почему не шелка́?Почему   не шлют вам         пармских фиалокблагородные мусью        от полного кошелька? —Мадмуазель молчала,         грохот наваливална трактир,    на потолок,            на нас.Это, кружа    веселье карнавалово,весь в парижанках       гудел Монпарнас.

Простите, пожалуйста,            за стих раскрежещенныйи   за описанные         вонючие лужи,но очень      трудно         в Париже          женщине,если женщина      не продается,           а служит.

[1929]