Кино для взрослых. Плутовка - Уильям Вулфолк

— Я не имею права тебя мучить, — бормотала Салли, не мешая Полу ласкать свою обнаженную грудь. У него бешено заколотилось сердце.

— Подожди минуточку, — шепнула Салли.

Она пробыла в ванной около пяти минут, а опустившись рядом с ним на диван, обняла его.

— Я сняла лишнюю одежду.

Он проверил — под платьем ничего не было. Салли взъерошила ему волосы.

— Ты ведь не считаешь меня дешевкой? Просто ты такой славный — невозможно устоять. Психотерапевт не одобрил бы.

Она была влажной и совсем готовой — дальше некуда. И вдруг чуть ли не свирепо воскликнула:

— Я тебе нравлюсь? Скажи правду!

— Очень.

— Тогда давай.

Она обвила руками его шею и стала страстно целовать: в щеки, губы, шею.

— Я хочу его. Давай!

Она откинулась на спину; Пол взгромоздился сверху. Нижняя часть ее тела бешено вибрировала. В момент проникновения она обхватила его ягодицы и хрипло застонала. Еще несколько секунд — и он излил в нее всю долго сдерживаемую страсть.

Вернувшись к себе, он заказал междугородный разговор.

— Дженнифер?

— Пол, это ты! Я тут торчу одна, чертовски тоскливо. Все время хочется реветь. Когда ты приедешь?

— Скоро. Я получил задание.

Она сказала дрогнувшим голосом:

— Любимый, приезжай скорее!

Он положил трубку с мыслью: какой же я подонок! На ночном столике лежала позаимствованная у Салли книга — «История порнографии». Он попросил для работы.

Пол лег на кровать, заложил руки за голову. Нью-Йорк. Город неограниченных возможностей. Маятник эмоций яростно качался из стороны в сторону, пока не замер в мертвой точке. Возможно, у него не выйдет. Но попытка не пытка.

Он открыл книгу.

На часах было без пяти восемь. Лежа в постели, Пол лениво смотрел на циферблат. Понедельник. Несколько минут назад в дверь постучала Салли — сказала, что идет на работу. Пригласила его вечером к себе на ужин.

При желании он мог дрыхнуть все утро и часть дня. Весь уик-энд проторчал в четырех стенах. Заказал на дом пиццу. Съел все, что было в холодильнике. Ужином его кормила Салли. Мобилизовав все силы для последнего рывка, в четверг вечером он закончил печатать подробный сценарный план новой серии видеофильмов — что-то вроде экранизации «Истории порнографии». Кажется, получилось неплохо. Сдавая работу в пятницу, он был уверен, что ее одобрят. Однако за выходные уверенности поубавилось.

В девять он заставил себя встать и подойти к холодильнику — за апельсиновым соком. Зазвонил телефон.

— Мистер Джерсбах? — спросил незнакомый женский голос.

— Да.

— Соединяю с мистером Рэндом. Подождите, пожалуйста, у телефона.

Он подождал.

— Джерсбах?

— Слушаю.

— Получил твои заметки. Показал нашему художественному руководителю. Его зовут Том Фаллон. Хочет встретиться. Можешь заскочить на студию в пол-одиннадцатого?

— Могу.

Макс Рэнд продиктовал адрес.

— Кстати, сколько ты получал в «Нью-Йорк ревью»?

— Восемь тысяч.

— Здесь будешь получать пятнадцать.

В десять тридцать Пол прибыл на студию на Западной Сто двадцать пятой улице. Молодой охранник позвонил в офис Макса Рэнда, и только после этого Пола пропустили в павильон. Он стоял в тени и смотрел во все глаза на залитую светом юпитеров и опутанную кабелем съемочную площадку. Там снимали сцену с двумя девушками — очаровательной юной блондинкой и соблазнительной брюнеткой постарше — и начавшим седеть мужчиной лет пятидесяти, с брюшком. На нем были только майка, брюки и черные носки. Действие происходило в гостиничном номере.

Режиссер, раздражительный коротышка, отрабатывал с актерами движения. Энергия, которую он тратил, добиваясь того, чтобы актеры стояли там, где нужно, и не выходили из кадра, была просто устрашающей. Он то и дело заставлял их менять позы, измерял расстояние между ними, придумывал жесты — и наконец вернулся на свое место позади камеры.

— Мотор!

Девушки принялись заигрывать с клиентом. Постепенно они разделись до панталон и, хихикая, заставили его также оголиться.

Вскоре вся троица очутилась в постели. Раззадорившись, блондинка стащила с себя панталончики и начала совокупляться с мужчиной. Причем это явно был акт, а не его имитация. Принужденная усмешка на лице мужчины вдруг расцвела в экстазе.

Слева от Пола открылась и закрылась дверь. Кто-то подошел и встал рядом.

— Ну и как оно?

У Тома Фаллона был не голос, а прямо-таки рык. И соответствующее сложение. Короткие рукава тенниски открывали могучие предплечья, а брюки в обтяжку давали полное представление о мускулистых ногах.

— Зажигательно, — ответил Пол.

— Вы — тот самый писатель, которого прислал Макс Рэнд? Я — Том Фаллон.

Они обменялись рукопожатием. У Фаллона оказалась мертвая хватка. Он буравил Пола недоверчивыми карими глазами.

— Что-нибудь имеете против такого кино?

— Нет. Вообще-то…

— Что Макс пообещал?

— Ну… Вроде бы работу. Штатного сценариста.

— Я имею в виду — сколько?

— Пятнадцать тысяч.

— Можно заработать гораздо больше, если проявить способности. Фирма — на вершине успеха.

На съемочной площадке седовласый актер вел рукопашный бой с роскошной брюнеткой, в то время как блондинка сидела рядом на коленях, откинувшись на пятки. Его рука подобралась к ее вагине.

— Типичная для нас сцена, — объяснил Фаллон. — Так обычно развлекаются бизнесмены во время съездов в чужом городе. В отелях их обслуживают девушки по вызову. Откровенно говоря, это быстро приедается. Публика хочет чего-то нового, но поймет, чего именно, только когда мы ей это предложим.

Брюнетка занялась оральным сексом. «Бизнесмен» сладко зажмурился.

— У такого, как вы, новичка — все преимущества. У писателей постарше полно предрассудков. Нам нужно что-нибудь погорячее.

Пол спрашивал себя: справится ли он? Задержится ли на этой работе достаточно долго, чтобы написать цикл статей для Притчетта?

— Кажется, я понимаю, что вам нужно.

— Вы набросали неплохой сценарный план. Интуиция говорит мне, что мы сработаемся. Вот что я сделаю. Поручу одному из наших постоянных авторов поработать с вами над сценарием. Если получится то, что надо, возьмем на постоянную работу. Если нет, все равно заплатим за сценарий и идею. Устраивает?

— Что ж, это справедливо.

Фаллон вздернул голову, как завидевший добычу охотник.

— Старайтесь. — И пошел поговорить с режиссером.

Толстяк все пыхтел. Брюнетка сидела на нем верхом. У нее было великолепное тело. Груди вздымались, как две снежные вершины, а таз извивался, как у акробата.

Пол проглотил комок. Внизу живота защекотало.

«Дорогая Дженнифер!

Хотел выбраться на выходные, но вряд ли получится. Я получил задание. Работа довольно интересная и сулит кучу денег. Остальное расскажу при встрече.

Не могу выразить, как я соскучился!

Целую, Пол».

Глава 4

Полу отвели небольшой уютный кабинет, где ему предстояло примерно час в начале каждого рабочего дня читать сценарии, которые будут оставлять на письменном столе. Об остальных своих обязанностях он мог только гадать.

Около полудня вошел приземистый смуглый субъект и без лишних церемоний развалился в кресле.

— Я — Эд Сиранни. Говорят, мы будем вместе работать.

— Над «Историей»?

— Ага.

У Сиранни был высокий лоб и дружелюбные озабоченные глаза. Когда он говорил, у него почти не шевелились губы, так что его можно было принять за чревовещателя.

— Просмотрел твои заметки. Откровенно говоря, это не совсем в моем духе. Я делал серию «Парад девушек». Знаешь, что это такое?

— Нет.

— Каждую неделю берем новую девушку. Показываем, как она одевается утром и раздевается вечером. В промежутке — самое меньшее один трах. Я на этом собаку съел. Придумывал сюжеты для любительских порнофильмов. Писал книги в мягкой обложке. И все такое прочее.

— Понятно.

— Сомневаюсь я насчет нового сериала. Мистер Фаллон надеется на бешеный успех. Говорит, эта идея — класс! Думаешь, класс легко продать?

— Не знаю.

— Ладно, будем действовать наверняка. На красоток в натуральном виде всегда будет спрос. Первый эпизод — в Древней Греции, так? Выбрасываем весь пролог насчет греческих проституток…

— Куртизанок.

— …и начинаем прямо со сцены купания. Эта, как ее, плещется в реке.

— Фрина, — подсказал Пол.

Фрина была самой красивой куртизанкой в Древней Греции. Упоминания о ней можно встретить в сочинениях Алкифрона, «Диалогах» Лукиана и речах Демосфена. В греческой истории единственными достойными упоминания женщинами считались куртизанки — и прежде всего Фрина.