Божественная комедия накануне конца света - Анатолий Фоменко

Итак, получается, что в Овне собрались сразу пять планет древности: Солнце, Луна, Меркурий, Марс и Юпитер. А поскольку Венера находилась тоже недалеко — в соседнем с Овном созвездии Рыб — мы имеем здесь почти полный парад планет. Все они собрались в Овне-Рыбах, за исключением одного лишь Сатурна, который находился во Льве, далеко от остальных. Тогда становится понятным, почему этот гороскоп привлек внимание Данте. В Средние века парадам планет придавалось особое значение. Считалось, что они способны предвещать важные события на Земле.

Интересно отметить, что когда переводчик Лозинский попытался разобраться в астрономическом смысле «четырех кругов», о которых пишет Данте, у него ничего не вышло. В попытках найти объяснение, он почему-то решил отойти от правильного понимания «четырех кругов» как четырех планет, хотя во многих других местах правильно толкует дантовские круги как планеты. Но здесь он решил, что под кругами Данте разумел не планеты, а «горизонт, экватор, зодиак и равноденственный колюр» [4], с. 631. Хотя никаких оснований для такой подмены ясного смысла стиха Данте у Лозинского не было.

Сделав одну ошибку, Лозинский совершил вслед за ней и другую. Он вообразил себе, что дантовские «три креста» (явное указание на распятие Христа-Овна-Агнца с двумя разбойниками по бокам) — это якобы точки пересечения упомянутых четырех кругов на небесной сфере. Однако такое толкование не отвечает ни тексту Данте, ни астрономической сути дела. Оно совершенно не обосновано.

Отметим, что расположение Меркурия в окрестности Овна косвенно подтверждается также следующими стихами Данте, которые в переводе Лозинского звучат так: «Так ко ВТОРОМУ ЦАРСТВУ мы летели (то есть, ко второму кругу, кругу Меркурия — Авт.). Такая радость в ней зажглась, едва тот светоч нас объял, что ОЗАРИЛАСЬ САМА ПЛАНЕТА светом торжества. И раз звезда, смеясь, преобразилась, то как же — я, чье естество всегда легко переменяющимся мнилось? Как из глубин прозрачного пруда к тому, что тонет, СТАЯ РЫБ СТРЕМИТСЯ, когда им в этом чудится еда» <Рай 5:93-103> [4], с. 395.

Вот как те же стихи Данте переводит Илюшин: «Стремглав летели мы к ЦАРСТВУ ВТОРОМУ (царство второе — небо Меркурия — справедливо добавляет Илюшин [3], с. 768 — Авт.). Во взорах донны, зрел я, радость плещет и свет небесный сияет струями, и, озаряясь, им, ВСЯ ПЛАНЕТА БЛЕЩЕТ. Звезда смеялась! Посудите ж сами: как взликовал я, по природе зыбкий, к переменам склонный в сравненьи с звездами! Словно из глубин на поверхность РЫБКИ СТАЕЙ СБЕРУТСЯ в водоеме чистом, брошенный им корм чуя без ошибки» [3], с. 518.

Смысл этих стихов явно астрономический, поэтому, когда речь заходит о рыбах, сразу возникает мысль о созвездии Рыб. По-видимому, говорится о том, что к Меркурию (второму кругу-царству) стремятся Рыбы — «стая рыб». Все верно. Рыбы — соседнее с Овном созвездие, а Меркурий, как мы видели, находился вблизи Овна. См. рис. 7 выше.

Чуть ниже, оставаясь еще на втором круге (или сфере), то есть на Меркурии, Данте вновь подчеркивает, что Меркурий был близок к Солнцу, теряясь в его лучах. Напомним, что Солнце находилось в Овне — созвездии, соседнем с Рыбами. Сказано так: «„Я вижу, как гнездишься ты внутри своих лучей и как их льешь глазами, ликующими пламенней зари. Но кто ты, дух, достойный, и пред нами зачем предстал в той сфере, ЧЬЕ ЧЕЛО ОТ СМЕРТНЫХ СКРЫТО ЧУЖДЫМИ ЛУЧАМИ?“ Так я сказал сиявшему светло, тому, кто речь держал мне; и сиянье его еще лучистей облекло. КАК СОЛНЦЕ, ЧЬЕ ЧРЕЗМЕРНОЕ СВЕРКАНЬЕ ЕГО ЖЕ ЗАСТИТ, если жар пробил смягчающих паров напластованье, так он, ликуя, от меня укрыл священный лик среди его же света и, замкнут в нем, со мной заговорил» <Рай 5:124–138> [4], с. 396–397.

В переводе Илюшина это звучит так: «„Зрю, ты гнездишься в своем свете, иже тебя объемлет, лучим твоим взглядом, когда с улыбкой подходишь ты ближе; но кто ты, вышний дух? Почто отрадам ты предаешься на этой планете, что взорам смертных не блестит нарядом?“ Так рек я духу, тонувшему в свете, тому, кто прежде говорил со мною; он вспыхнул ярче, слова слыша эти. Как солнце, если паров пеленою его сверканье ничуть не смягчилось, слепя, померкнет, скрывая себя — собою, так и ЕГО ТУТ ОБЛИЧЬЕ СОКРЫЛОСЬ, смеясь лучами, искрясь все чудесней; и что ответно мне им говорилось» [3], с. 519–520.

Здесь ясно сказано, что дух, находящийся на планете — а имеется в виду планета Меркурий, ведь поэт находится на круге Меркурия — «тонет в свете», то есть теряется в свете Солнца.

В другом месте поэмы Данте повторяет еще раз, что Марс находится рядом с Солнцем, располагавшимся в Овне, то есть — вблизи Овна.

Начнем с Солнца. Поэт находится на четвертом круге-сфере (то есть на Солнце) и сейчас перейдет на пятый круг-сферу, то есть на Марс. Вот как описано здесь Солнце: «НО СЛОВНО УГОЛЬ, ПЫШУЩИЙ ОГНЕМ, ГОСПОДСТВУЕТ НАД НИМ СВОИМ НАКАЛОМ, НЕОДОЛИМ В СИЯНИИ СВОЕМ, ТАК ПЛАМЕНЬ, НАС ОБВИВШИЙ ПОКРЫВАЛОМ, слабее будет в зримости, чем плоть, укрытая сейчас могильным валом… О Духа пламень истинный! Как он разросся вдруг, столь огнезарно ясно, что взгляд мой не стерпел и был сражен!.. Что я поднялся, было несомненно, затем ЧТО ГЛУБЬ ЗВЕЗДЫ РАСКАЛЕНА, СМЕЯЛАСЬ РДЯНЕЙ, ЧЕМ ОБЫКНОВЕННО. Всем сердцем, речью, что во всех одна, СОЗДАТЕЛЮ СВЕРШИЛ Я ВСЕСОЖЖЕНЬЕ за то, что эта милость мне дана; еще в груди не кончилось горенье ТВОРИМОЙ ЖЕРТВЫ, как уже я знал, что ГОСПОДУ УГОДНО ПРИНОШЕНЬЕ; затем что сонм огней так ярко ал предстал мне в двух лучах, что, созерцая, „О ГЕЛИОС, КАК ДИВНО!“ — я сказал» <Рай 14:52–57, 76–78, 85–96> [4], с. 434–436.

В переводе Илюшина: «Но словно в угль, в чьем чистый пламень дыме оброненный как будто таится, не ослепляя взблесками своими, яркое наше сиянье внедрится в тело, что ныне спит в земле сырой, но настанет день нам в него облачиться… О истый пламень Пресвятого Духа! Я сник невольно: пред ним оказалось земное чувство и слепо и глухо… Как то случилось, я не мог постичь, но зрел раскаленный смех звезды, который мнился мне БОЛЕ КРАСНЫМ, ЧЕМ ОБЫЧНО (оказывается, Данте и Беатриче уже поднялись на четвертое небо — к Марсу (на самом деле на пятое небо — здесь Илюшин ошибся, сбился со счету, см. номера кругов-планет выше — Авт.) — и упиваются КРАСНЫМ смехом этой звезды, — уточняет тут смысл Илюшин [3], с. 778 — Авт.). Сердцем и словом я в сии просторы слал милостивцу Богу благодарность, к нему вздымая жертвенные взоры. В груди не сгасла еще лучезарность ПЛАМЕННОЙ ЖЕРТВЫ, а уж знал я: встретил ЕЕ ГОСПОДЬ, С НЕЙ ЯВИВ СОЛИДАРНОСТЬ. И так багрян был, и настолько светел блеск двух лучей, что молвил я, ликуя: „О Гелиос, се чудо, благодетель!“» [3], с. 579–581.

По-видимому, здесь говорится о Солнце, рядом с которым оказалась КРАСНАЯ планета, то есть Марс. Напомним, что в старинной астрономии Марс считали красной планетой из-за ее действительно красноватого оттенка. Далее, прямым текстом сказано о жертве, угодной Господу, которая приносится именно в этот момент. О какой жертве идет речь? Вероятно, о распятии Христа на Голгофе, когда, согласно церковному учению, Он принес себя в жертву ради спасения людей. А поскольку «жертвенное созвездие» на Зодиаке, отождествлявшееся с Христом, это Овен, то, слова Данте можно понимать так, что Солнце и Марс оказались в Овне или рядом с ним. Что мы и так уже знаем из обсуждавшихся выше стихов Данте. Но поэт снова и снова возвращается к одному и тому же гороскопу, подчеркивая его важность.

Данте продолжает описывать расположение Солнца и Марса в «жертвенном Овне с крестом Христа» следующими стихами (в переводе Лозинского): «Как, меньшими и большими мерцая огнями, Млечный Путь светло горит меж остий Мира, мудрецов смущая, так в НЕДРАХ МАРСА, ЗВЕЗДАМИ УВИТ, ИЗ ДВУХ ЛУЧЕЙ СЛАГАЛСЯ ЗНАК СВЯЩЕННЫЙ (то есть крест, как будет прямо сказано ниже — Авт.), который в рубежах квадрантов скрыт. Здесь память победила разум бренный; затем, что ЭТОТ КРЕСТ СВЕРКАЛ ХРИСТОМ в красе, ни с чем на свете несравненной. Но взявши КРЕСТ СВОЙ, ЧТОБ ИДТИ С ХРИСТОМ, легко простит мне упущенья речи, узрев тот БЛЕСК, ПЫЛАЮЩИЙ ХРИСТОМ. Сияньем озарив и ствол и плечи, стремились племена, искрясь сильней при прохожденье мимо и при встрече… Так в ЭТИХ СВЕТАХ, БЛЕЩУЩИХ ВЗАИМНО, песнь вдоль КРЕСТА столь дивная текла, что я пленился, хоть не понял гимна» <Рай 14:97— 111, 121–123> [4], с. 436.

В переводе Илюшина: «Как, белых светов ряды чередуя, лег Млечный Путь от Севера до Юга, своей загадкой мудрецов волнуя, так в недрах МАРСА, пресекши друг друга ЛУЧИ ЗВЕЗД ДИВНЫЙ ЗНАК ОБРАЗОВАЛИ — тот же, что в гранях скрыт квадрантов круга (в гранях квадрантов (четвертей) круга СИЯЕТ ЗНАК КРЕСТА, — справедливо разъясняет Илюшин смысл стиха [3], с. 778 — Авт.). Властна здесь память; рассудок — едва ли; затем что ЭТОТ КРЕСТ ОСИЯЛ CRISTO — нет слов достойных, чтоб продолжать дале. НО ВЗЯВШИ КРЕСТ СВОЙ, ЧТОБ ИДТИ ВСЛЕД CRISTO, поймет смятений моих подоплеку, узрев, как ДРЕВО ОЗАРЯЕТ CRISTO. От верха к низу и от бока к боку двигся всяк светоч, вспыхивая жарче стоит другому всплыть неподалеку… Так и в тех блесках, слаженных взаимно, КРЕСТ ОБЫМАЛА МУЗЫКА благая; был ей пленен, хоть не понял слов гимна» [3], с. 581–582.