Созвездие гончих псов - Борис Лавров

Вернувшись из пролеска обратно на открытое пространство, я с энтузиазмом глянул вперед. До горы по-прежнему было далеко, но это далеко даже в сравнение не идет с тем далеко, которое было вчера. Вчера до горы нужно было бежать целую неделю! Сейчас же до нее оставалось всего лишь каких-нибудь шесть с половиной дней.

Не буду утомлять вас подробностями следующих пяти дней. Все они проходили примерно в одном режиме: охота — бег — отдых — бег — охота — сон — бег — охота — и так далее. За прошедшее время я намертво запомнил ступнями землю травянистой прерии, вымок в нескольких дождях (не таких больших, как тот первый, но все-таки и не маленьких) и научился окончательно не морщиться при охоте на дичь. А еще — передумал кучу мыслей. Это только вначале бег забивает всю голову, а мысли вылетают через уши. Потом все становится намного легче. Тело бежит, ему не нужно никакой подсказки, а в это время голова думает о чем-то своем.

Первое, что я еще раз четко вывел из своих мыслей — никаких гарантий на возвращение назад и превращение в человека у меня нет. Причины всего произошедшего пока неизвестны, и узнать их тоже будет очень и очень нелегко, особенно в собачьем облике. А значит — мне нужно готовиться, морально и физически, к тому, чтобы остаться тут, в Австралии, и прожить свою жизнь животным. Да, в этом мало хорошего (хотя приходилось признавать — оно, хорошее, все-таки было). Но и бросаться с обрыва в речку тоже не вариант. Живы будем — не помрем.

Второе — к людям мне одновременно нужно и нельзя. Нельзя — потому что, насколько я помнил, динго действительно отстреливали, уж больно охочи они были до овец и прочего скота. А нужно… Я не мог точно сказать, почему меня так тянет к людям, но меня тянуло действительно сильно. То ли просто потому, что я не хотел забывать о своей настоящей сущности, а то ли я каким-то шестым чувством, присущим только диким животным, чуял, что только там я смогу во всем разобраться и получит ответы на все свои вопросы. На самом деле, не в лесу же мне ждать, пока разгадка сама свалится с неба мне на… Хвост.

Интересно, думал я, а есть ли домашние динго? Могу ли я втереться в доверие, жить вместе с людьми… Но мысль эта мне не понравилось. Я хищник все-таки, мне ли жить в будке и носить тапочки? Нет уж. Увольте.

К концу пятидневного срока случилось первое значительное событие. Уже под вечер, на закате, когда я отдыхал после бега и охоты и одновременно с любопытством рассматривал заметно приблизившуюся красную гору, до моих ушей донесся какой-то звук. Я шевельнул головой. В мозгу как будто что-то щелкнуло — моя поза не изменилась, но я стал готов тут же вскочить и броситься опрометью куда подальше, если вдруг замечу что-нибудь опасное. Глаза неожиданно стали видеть дальше, уши — слышать острее, и только нюх не изменился — скорее всего, он и так уже был на пике своих возможностей. Я разобрал какое-то… Мычание, что ли? Или блеяние? Да, скорее блеяние. И еще — окрики. Инстинкты динго и знания человека без лишних проволочек сложили имеющиеся сведения и доложили мне, что мечта идиота наконец-то сбылась и я вышел-таки к людям. Тут бы мне и успокоиться, заснуть, а под утро продолжить свой путь, но нет. Мне срочно понадобилось подобраться поближе и посмотреть. Что это за люди, белые или аборигены? На каком языке они говорят? Поселение это или одинокая ферма? Я понимал, что это опасно и вообще неумно, но я уже почти неделю не видел никого, кроме попугаев и кроликов. Я же осторожно, сказал я про себя. Или не про себя? Из моего рта вырвалось какое-то нехорошее рычание, и я внезапно ринулся вперед, туда, откуда раздавались звуки. Зачем я это сделал — сказать я не могу до сих пор. Инстинкты это были — или все-таки временное помутнение разума? Инстинкты обычно вели себя осторожней. Это было похоже на то, как идущая спокойно и послушно на поводке собака неожиданно срывается с места и бежит, утягивая за собой своего хозяина. Только тут различие было в том, что и собака, и хозяин были одним существом, и я будто бы не поспевал сам за собой. Где-то на полпути я все-таки смог совладать с собой, загнал куда-то подальше на задворки сознания желание нестись и жрать овец и резко затормозил. Мне следовало быть намного осторожнее… Тем более, что находился я все-таки на открытой местности и сейчас, скорее всего, был уже заметен. Сообразив, что сейчас не лучшее время для выяснения национальности встретившихся мне овцеводов, я попытался было осторожно отойти назад, но было поздно. Со стороны фермеров, которые для меня были вполне различимы в подробностях, пусть и не самых мелких, уже раздавались какие-то крики. На каком языке кричали, я не расслышать, так как уже бежал назад. Но неоднократно прозвучавшее слово «динго» я разобрал совершенно отчетливо.

В спину пару раз стрельнули, но, судя по всему, больше для острастки. Убедившись, что за мной никто не гонится, я сел на землю и отдышался. Ничего себе. Сбегал, посмотрел. Нет, впредь надо быть осторожнее. Как-то взять все эти рывки, прыжки и прочие проявления дикости под свой контроль. Я зевнул. Надо было устраиваться на ночь.

Оставшийся путь до подножия горы занял еще два дня, к вечеру последнего из которых я уже стоял буквально в паре километров от колоссальной громады из буро-рыжего камня. Ну вот, собственно, добрался. Что дальше? Я улегся под большим, старым деревом, положил голову на лапы и крепко задумался. Людей я по дороге больше не видел, но, может быть, я случайно обошел их стороной? Что-то, отдаленно напоминающее поселение, вдали виднелось. Бежать еще неделю? Я готов. Авось тут тоже кролики водятся.

На небе горели какие-то странные всполохи, мерцали звезды. Среди них особо ярко сиял знаменитый Южный Крест, известный нам — жителям северного полушария — больше по флагу Австралии. Все это волей-неволей наталкивало на мысли о бренности всего земного, о ничтожности земных размеров и понятий. Однако насколько ничтожными являются такие события, как превращения человека в животное с перенесением его за тридевять земель? Происходят ли они часто — или же раз в тысячу лет? Почему я превратился именно в динго? Мог ли бы я с таким же успехом стать моржом, бабочкой, игуаной — или вся суть случившегося в превращении именно в динго? Связано ли это как-то с моими именем и фамилией — или же это просто удачное (здесь я хмыкнул) совпадение?

Спать не хотелось, хотя именно сейчас, когда цель была достигнута, на меня вывалилась вся недельная усталость. Усталость — но не сонливость. Ничто на свете — ни фермеры с ружьями, ни аппетитные кролики, ни даже возможность мгновенно возвращения домой в первозданном облике — не заставило бы меня сейчас сдвинуться с места или даже чуть-чуть шевельнуть ухом, лапой или хвостом. Но глаза я не закрывал, задумчиво глядя вверх.