Таинства исцеления, служения и любви - Иларион (Алфеев)

Очень распространенной формой исповеди является свободная беседа со священником, в ходе которой кающийся своими словами, без использования каких-либо дополнительных пособий и без наводящих вопросов, рассказывает о совершенных грехах. Священник при этом слушает исповедь молча или в необходимых случаях делает краткий комментарий. Некоторые священники после каждого исповеданного греха говорят «Бог простит».

Насколько подробной должна быть исповедь? Она не должна превращаться в подробный рассказ об обстоятельствах, при которых был совершен тот или иной грех, поскольку Богу они известны, а священника они интересовать не должны. Предметом исповеди должен быть сам грех, который исповедник называет и в котором раскаивается. Исповедь не должна включать рассказы о грехах других людей, жалобы на их поведение. На исповеди кающийся не должен оправдывать себя в совершенных грехах; напротив, грехи нужно исповедовать в духе самоукорения и самоосуждения.

Можно ли во время исповеди спрашивать советы духовника? Очевидно, это возможно в заключительной части исповеди или по окончании исповеди. Однако исповедь не должна превращаться в пастырскую беседу: «Важно различать исповедь от духовной беседы, которая может совершаться и вне Таинства, и лучше, если совершается отдельно от него, так как беседа, хотя и о духовных предметах, может рассеять, расхолодить исповедующегося, вовлечь в богословский спор, ослабить остроту покаянного чувства» [49] . Для беседы с прихожанином на духовные или житейские темы священнику следует выделять особое время – после богослужения или отдельно от него.

Насколько подробным должен быть рассказ о грехах против седьмой заповеди? «Грехи против седьмой заповеди» – эвфемизм, употребляемый для обозначения всех грехов, связанных с половой жизнью (сюда входят блуд, прелюбодеяние, супружеская измена, сексуальные извращения и т. д.). Священнику не следует подробно расспрашивать кающегося на эти темы, а кающемуся не следует сообщать о своих грехах в подробностях. В 1998 году Священный Синод Русской Православной Церкви постановил «напомнить пастырям о необходимости соблюдения особого целомудрия и особой пастырской осторожности при обсуждении с пасомыми вопросов, связанных с теми или иными аспектами их семейной жизни» [50] .

После того как исповедующийся сказал все, что хотел, священник может обратиться к нему со словом назидания или назначить епитимию – наказание за совершенные проступки. Древние канонические правила предписывали весьма строгие епитимии за различные грехи, вплоть до отлучения от причастия на несколько лет. В настоящее время столь строгие епитимии не применяются, поскольку пастырская практика основывается на иных установках, чем в эпоху Вселенских Соборов, и покаянная дисциплина весьма отличается от той, что существовала много веков назад. Сегодня, например, многолетнее воздержание от причащения не воспринимается как педагогическая мера, могущая оказать положительное влияние на нравственность согрешившего. Скорее, наоборот, недопущение к причастию может отдалить или полностью оттолкнуть человека от Церкви. Не допускаются к причастию лишь те лица, чей образ жизни не соответствует православному каноническому праву.

Когда исповедь окончена, священник читает молитву о прощении грехов кающегося и о воссоединении его с Церковью. В христианской традиции грех воспринимается как в некотором смысле отпадение от Церкви, поэтому покаяние есть возвращение в Церковь, воссоединение с ней:

Господи Боже спасения рабов Твоих, милостиве, и щедре, и долготерпеливе, каяйся о наших злобах, не хотяй смерти грешника, но еже обратился и живу быти ему. Сам и нынеумилостивися о рабе Твоем и подаждь ему образ покаяния, прощение грехов и отпущение, прощая ему всякое согрешение, вольное же и невольное; примири и соедини его святей Твоей церкви, о Христе Иисусе Господе нашем…

Господи Боже, Спаситель рабов Твоих, милостивый, щедрый и долготерпеливый, сожалеющий о наших злых поступках, не хотящий смерти грешника, но чтобы он обратился и жил, Ты сейчас умилосердись над рабом Твоим и подай ему чувство покаяния, прощение грехов и освобождение от них, прощая ему всякое согрешение вольное и невольное. Примири его и присоедини к святой Твоей Церкви, через Иисуса Христа, Господа нашего…

Далее священник возлагает епитрахиль на голову исповедующегося и, совершая рукой крестное знамение над его головой, произносит разрешительную молитву:

Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и шедротами твоего человеколюбия, да простит ти, чадо (имярек), вся согрешения твоя: и аз, недостойный иерей, властию Его мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

Господь и Бог наш Иисус Христос, по благодати и милостям Своего человеколюбия, да простит тебе, сын (дочь), все согрешения твои, и я, недостойный иерей, Его властью, данной мне, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих, во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Эта разрешительная формула впервые появилась в середине XVII века в киевском Требнике митрополита Петра Могилы. Оттуда она перекочевала в московский Требник 1671 года и с тех пор печатается во всех русских требниках. Между тем в последовании исповеди, принятой в Греческой Церкви, эта разрешительная формула отсутствует. Причиной расхождения между греческой и русской практиками является тот факт, что митрополит Петр Могила заимствовал приведенную формулу из латинских сакраментариев, где разрешение грехов давалось священником от первого лица: «Я разрешаю тебя от грехов твоих во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». В появлении данной разрешительной формулы в русских требниках исследователи видят прямое влияние латинского учения о Таинствах, согласно которому Таинство совершается при помощи той или иной формулы. Отсутствие такой формулы в русских требниках, очевидно, смущало митрополита Петра Могилу, чье собственное понимание таинств, как мы видели выше, было основано на латинских богословских посылках, и потому он посчитал нужным внести эту формулу в требник

В наиболее древних чинах исповеди разрешение грехов дается в виде молитвы, обращенной к Богу: священник просит Бога простить согрешения кающегося. В то же время встречаются и формулы разрешения, обращенные к самому исповеднику. В греческой рукописи X века имеется такая формула: «Владыка и Господь наш Иисус Христос да простит тебе все, что ты исповедал Ему пред лицом моим» [51] . В другом греческом евхологии, датируемом XIII веком, священник говорит кающемуся по окончании исповеди: «Прими полное прощение, чадо мое духовное… Сам Господь Бог наш дарует тебе, чадо мое, полное прощение, если что совершил делом, словом и мыслию, через наше ничтожество, молитвами пречистой и преславной владычицы нашей Богородицы, и всех святых, аминь» [52] . В обоих случаях разрешение грехов даруется Богом, а священник лишь свидетельствует об этом.

Разнообразные разрешительные молитвы и формулы встречаются также в славянских требниках. Так, например, в рукописном требнике XI века содержится молитва «на разрешение поста исповеднику, егда сподобится святому сообщению»: «Господи Боже вседержителю, и всемогий и милосердый Боже… да разрешиши от грех раба Твоего сего, общника сотвори и пречистых Твоих Таин» [53] . Молитва, как следует из ее заглавия, читалась после окончания срока епитимии, понесенной кающимся.

Встречается в славянских требниках и такая формула: «На моей выи согрешения твоя, чадо, и да не истяжет тебе о сих Христос Бог, егда придет во славе своей на Суд Страшный» [54] . Эта формула обязана своим происхождением греческому обычаю во время исповеди возлагать руку на шею священнику. В исповеди священник, подобно ветхозаветному «козлу отпущения» (Лев. 16), принимает на себя грехи кающегося, освобождая его тем самым от наказания.

Различие в разрешительных формулах между православным Востоком и латинским Западом некоторые исследователи объясняют расхождением между двумя традициями в вопросе о роли священника в таинстве исповеди. Православное понимание основывается на представлении о том, что грехи прощает Бог, тогда как католическая разрешительная формула подчеркивает власть священника «вязать и решить»: «Дело, конечно, не в том, что эта формула – католического происхождения, а гораздо глубже… – пишет Н.Д. Успенский. – Здесь столкнулись две точки зрения на этот вопрос – мистико-психологическая, присущая святоотеческому богословию, и формально-юридическая, свойственная схоластическому» [55] .

Отвечая на письмо архимандрита Антонина (Капустина) «о разностях между Церквами Греческою и Российскою», митрополит Московский Филарет писал: «Разрешение произносит священник сперва именем Иисуса Христа, потом присовокупляет «и аз разрешаю», но чтобы не приписать ничего своей личности, он говорит «властию Его, мне данною», и еще в духе смирения говорит «и аз недостойный»». На основании этих рассуждений святитель приходит к выводу, что в молитве нет ничего противоречащего духу смирения [56] .