Вчера еще в глаза глядел (сборник) - Марина Цветаева

4. «Настанет день – печальный, говорят!..»

Настанет день – печальный, говорят!Отцарствуют, отплачут, отгорят,– Остужены чужими пятаками –Мои глаза, подвижные как пламя.И – двойника нащупавший двойник –Сквозь легкое лицо проступит лик.О, наконец тебя я удостоюсь,Благообразия прекрасный пояс!

А издали – завижу ли и вас? –Потянется, растерянно крестясь,Паломничество по дорожке чернойК моей руке, которой не отдерну,К моей руке, с которой снят запрет,К моей руке, которой больше нет.

На ваши поцелуи, о, живые,Я ничего не возражу – впервые.Меня окутал с головы до пятБлагообразия прекрасный плат.Ничто меня уже не вгонит в краску,Святая у меня сегодня Пасха.

По улицам оставленной МосквыПоеду – я, и побредете – вы.И не один дорогою отстанет,И первый ком о крышку гроба грянет, –И наконец-то будет разрешенСебялюбивый, одинокий сон.И ничего не надобно отнынеНовопреставленной болярыне Марине.

11 апреля 19161 –й день Пасхи

5. «Над городом, отвергнутым Петром…»

Над городом, отвергнутым Петром,Перекатился колокольный гром.Гремучий опрокинулся прибойНад женщиной, отвергнутой тобой.Царю Петру и вам, о царь, хвала!Но выше вас, цари, колокола.Пока они гремят из синевы –Неоспоримо первенство Москвы.И целых сорок сороков церквейСмеются над гордынею царей!

28 мая 1916

6. «Над синевою подмосковных рощ…»

Над синевою подмосковных рощНакрапывает колокольный дождь.Бредут слепцы калужскою дорогой, –

Калужской – песенной – прекрасной, и онаСмывает и смывает именаСмиренных странников, во тьме поющих Бога.

И думаю: когда-нибудь и я,Устав от вас, враги, от вас, друзья,И от уступчивости речи русской, –

Одену крест серебряный на грудь,Перекрещусь, и тихо тронусь в путьПо старой по дороге по калужской.

Троицын день 1916

7. «Семь холмов – как семь колоколов!..»

Семь холмов – как семь колоколов!На семи колоколах – колокольни.Всех счетом – сорок сороков.Колокольное семихолмие!

В колокольный я, во червонный деньИоанна родилась Богослова.Дом – пряник, а вокруг плетеньИ церковки златоголовые.

И любила же, любила же я первый звон,Как монашки потекут к обедне,Вой в печке и жаркий сон,И знахарку с двора соседнего.

Провожай же меня весь московский сброд,Юродивый, воровской, хлыстовский!Поп, крепче позаткни мне ротКолокольной землей московскою!

8 июля 1916. Казанская

8. «– Москва! – Какой огромный…»

– Москва! – Какой огромныйСтранноприимный дом!Всяк на Руси – бездомный.Мы все к тебе придем.

Клеймо позорит плечи,За голенищем нож.Издалека-далечеТы все же позовешь.

На каторжные клейма,На всякую болесть –Младенец ПантелеймонУ нас, целитель, есть.

А вон за тою дверцей,Куда народ валит, –Там Иверское сердцеЧервонное горит.

И льется аллилуйяНа смуглые поля.Я в грудь тебя целую,Московская земля!

8 июля 1916. Казанская

9. «Красною кистью…»

Красною кистьюРябина зажглась.Падали листья,Я родилась.

Спорили сотниКолоколов.День был субботний:Иоанн Богослов.

Мне и донынеХочется грызтьЖаркой рябиныГорькую кисть.

16 августа 1916

«Говорила мне бабка лютая…»

Говорила мне бабка лютая,Коромыслом от злости гнутая:– Не дремить тебе в люльке дитятка,Не белить тебе пряжи вытканной, –Царевать тебе – йод заборами!Целовать тебе, внучка, – ворона.

Ровно облако побелела я:Вынимайте рубашку белую,Жеребка не гоните черного,Не поите попа соборного,Вы кладите меня под яблоней,Без моления да без ладана.

Поясной поклон, благодарствиеЗа совет да за милость царскую,За карманы твои порожниеДа за песни твои острожные,За позор пополам со смутою, –За любовь за твою за лютую.

Как ударит соборный колокол –Сволокут меня черти волоком,Я за чаркой, с тобою роспитой,Говорила, скажу и Господу, –Что любила тебя, мальчоночка,Пуще славы и пуще солнышка.

1 апреля 1916

«Веселись, душа, пей и ешь!..»

Веселись, душа, пей и ешь!А настанет срок –Положите меня промежЧетырех дорог.

Там где во поле, во пустомВоронье да волк,Становись надо мной крестом,Раздорожный столб!

Не чуралася я в ночиОкаянных мест.Высоко надо мной торчи,Безымянный крест.

Не один из вас, други, мнойБыл и сыт и пьян.С головою меня укрой,Полевой бурьян!

Не запаливайте свечуВо церковной мгле.Вечной памяти не хочуНа родной земле.

4 апреля 1916

Стихи к Блоку

1. «Имя твое – птица в руке…»

Имя твое – птица в руке,Имя твое – льдинка на языке,Одно единственное движенье губ,Имя твое – пять букв.Мячик, пойманный на лету,Серебряный бубенец во рту,

Камень, кинутый в тихий пруд,Всхлипнет так, как тебя зовут.В легком щелканье ночных копытГромкое имя твое гремит.И назовет его нам в високЗвонко щелкающий курок.

Имя твое – ах, нельзя! –Имя твое – поцелуй в глаза,В нежную стужу недвижных век,Имя твое – поцелуй в снег.Ключевой, ледяной, голубой глоток…С именем твоим – сон глубок.

15 апреля 1916

2. «Нежный призрак…»

Нежный призрак,Рыцарь без укоризны,Кем ты призванВ мою молодую жизнь?

Во мгле сизойСтоишь, ризойСнеговой одет.

То не ветерГонит меня по городу,Ох, уж третийВечер я чую ворога.

ГолубоглазыйМеня сглазилСнеговой певец.

Снежный лебедьМне под ноги перья стелет.Перья реютИ медленно никнут в снег.

Так, по перьям,Иду к двери,За которой – смерть.

Он поет мнеЗа синими окнами,Он поет мнеБубенцами далекими,Длинным криком,Лебединым кликом –Зовет.

Милый призрак!Я знаю, что все мне снится.Сделай милость:Аминь, аминь, рассыпься!Аминь.

1 мая 1916

3. «Ты проходишь на Запад Солнца…»

Ты проходишь на Запад Солнца,Ты увидишь вечерний свет,Ты проходишь на Запад Солнца,И метель заметает след.

Мимо окон моих – бесстрастный –Ты пройдешь в снеговой тиши,Божий праведник мой прекрасный,Свете тихий моей души.

Я на душу твою – не зарюсь!Нерушима твоя стезя.В руку, бледную от лобзаний,Не вобью своего гвоздя.

И по имени не окликну,И руками не потянусь.Восковому святому ликуТолько издали поклонюсь.

И, под медленным снегом стоя,Опущусь на колени в снег,И во имя твое святое,Поцелую вечерний снег. –

Там, где поступью величавойТы прошел в гробовой тиши,Свете тихий – святыя славы –Вседержитель моей души.

2 мая 1916

4. «Зверю – берлога…»

Зверю – берлога,Страннику – дорога,Мертвому – дроги.Каждому – свое.

Женщине – лукавить,Царю – править,Мне – славитьИмя твое.

2 мая 1916

5. «У меня в Москве – купола горят!..»

У меня в Москве – купола горят!У меня в Москве – колокола звонят!И гробницы в ряд у меня стоят, –В них царицы спят и цари.

И не знаешь ты, что зарей в КремлеЛегче дышится – чем на всей земле!И не знаешь ты, что зарей в КремлеЯ молюсь тебе – до зари!

И проходишь ты над своей НевойО ту пору, как над рекой-МосквойЯ стою с опущенной головой,И слипаются фонари.

Всей бессонницей я тебя люблю,Всей бессонницей я тебе внемлю –О ту пору, как по всему КремлюПросыпаются звонари…

Но моя река – да с твоей рекой,Но моя рука – да с твоей рукойНе сойдутся, Радость моя, докольНе догонит заря – зари.

7 мая 1916

6. «Думали – человек!..»

Думали – человек!И умереть заставили.Умер теперь, навек.– Плачьте о мертвом ангеле!

Он на закате дняПел красоту вечернюю.Три восковых огняТреплются, лицемерные.

Шли от него лучи –Жаркие струны по снегу!Три восковых свечи –Солнцу-то! Светоносному!

О поглядите, какВеки ввалились темные!О поглядите, какКрылья его поломаны!

Черный читает чтец,Крестятся руки праздные…– Мертвый лежит певецИ воскресенье празднует.

9 мая 1916

7. «Должно быть – за той рощей…»