Оставаться людьми (сборник) - Станислав Пляскин

Кто-то стонал, приваленный телами и потому ещё живой, в воздухе летала потревоженная сажа, ещё недавно дышащая и живая. Где-то тихо и безнадёжно плакал ребёнок. Я даже не смотрел в ту сторону. Мне нечем ему помочь. Случись это месяцем раньше – и для меня бы тоже уже ничего не существовало.

Я стряхнул с керамо-графенового тела остатки обгоревшей одежды и того, что недавно формировало мою внешность. Осторожно подошёл к лестнице, в глазах засверкали звёзды, я едва успел отскочить назад, пока радиацией не выжгло рецепторы. Внутри в страхе завыл дозиметр. Выходить в погибший город небезопасно. Оставалось искать иные способы выбраться за пределы сгоревшей туши, некогда носившей звучное имя – Москва.

Стараясь не смотреть на мерзко пружинящие под ногами трупы, я торопливо вернулся в середину перехода. Где-то здесь должна быть одна очень нужная мне дверь… Замок навесной. Подарок, а не замок. Под кулаком звонко щёлкнуло, дужка лопнула пополам. Но дверь оставалась заблокирована. Стараясь сохранять спокойствие, я ухватился за первое тело. Оно повисло кулём, норовя выскользнуть из рук. В раздражении дёрнув его, я замер, упёршись взглядом в мёртвые глаза. По искусственному покрытию спины пронеслись мурашки. Медленно, очень не сразу накатил животный ужас. Не в силах отвести глаз, я провёл рукой по обожжённому лицу, прикрыв веками смотрящую на меня из тёмных мёртвых провалов смерть.

Не сразу смог двигаться, что-то делать… Дурак, сам настоял на сохранении эмоционального профиля, собираясь и дальше жить среди людей. Да кто бы знал тогда…

Кое-как взяв себя в руки, продолжил. Чего мне это стоило – даже и не спрашивайте. Когда за спиной скрипнула, закрываясь, металлическая створка, ребёнок ещё плакал.

Со всех сторон раздавались голоса окружавших загонщиков, но до них было ещё далеко. Тем сильнее оказалось удивление, когда ветви шарахнулись, выпуская мужчину с обрезом. Я не успел подумать, откуда же он тут взялся, как плотный свинцовый кулак ударил в живот, швырнув меня на дорогу.

Мужчина замер, не сводя с меня настороженного взгляда. Потом махнул кому-то, скрывавшемуся в подлеске, а сам принялся перезаряжать ружьё. На дорогу выскочила растрёпанная женщина, дрожащие пальцы вцепились в руку маленькой, не старше трёх лет, девочки. Та опасливо смотрела на меня, готовясь в любой момент зареветь. Женщина повернулась и, заметив мой взгляд, с силой дёрнула мужчину за рукав. Тот выругался и опять поднял обрез. Теперь оба ствола смотрели мне прямо в лицо, что мне совсем не понравилось. Он кивнул в сторону зарослей на противоположной стороне дороги и бросил ей, не сводя с меня взгляда:

– Бегите дальше, я сейчас догоню.

Схватив ребёнка на руки, женщина бросилась к обочине, оскальзываясь в грязи.

– Что ты такое? – мужчина запоздало взвёл курки. Ему нужно было бежать, но он стоял, рассматривая сколы на полимерной броне там, куда ударил заряд картечи.

Ответить я не успел. Что-то с тупым звуком ударило мужчину в плечо, выбив мелкие капельки крови. Крик боли перекрыл запоздавший звук выстрела. Кулём свалившись в грязь в метре от меня, мужчина завыл.

Без карты и ориентиров мне пришлось довольно долго блуждать в зеленоватых сумерках ночного зрения. Узкие переходы заканчивались тупиками. В одном из них, в гнезде из гнилых матрасов, спал счастливый, ещё ничего не знающий бомж. Я тихо отступил назад. Дрянь человек, но тревожить его не хотелось. Пусть лучше уйдёт вот так, во сне, чем под гиблым небом. Ему и так осталось недолго: дозиметр уже заложил виртуальную стрелку в красную зону. Нужно уходить ещё ниже, а в идеале и вовсе убираться за пределы зоны поражения.

Прошёл ещё час, и настроенные на максимальную чувствительность уши уловили непонятный гул, доносящийся откуда-то из-за стены. Я прислушался. Крики. Много и непрерывно. Рядом проходит линия метро, только там могло скопиться такое количество выживших. В памяти всплыла популярная книга и гигабайты вылившейся на неё критики. Что ж, теперь у фанатов есть уникальная возможность на собственной шкуре проверить достоверность романа. По крайней мере у тех, кто смог убраться под землю.

Ещё несколько коротких переходов – и я стою у очередной железной двери. Ничего сложного, толстый лист металла наварен на раму, а та вмурована в стену длинными арматурными штырями. Шум, какой бы ни получился, потонет в многоголосом хоре, выводящем жуткую песню. Так могла бы петь чума. Плач о неотвратимости смерти. Им там – темно. Душно. И очень, предельно, смертельно страшно.

Идти туда не хотелось до одури. Я боялся увидеть происходящее за тонкой металлической преградой.

Дверь оказалась заперта изнутри на простую задвижку. Проникнуть с той стороны не смогли, вот и остался тоннель нехоженым. Я подёргал запор. Тот свистнул металлом, подавшись едва на миллиметр. Поднажав, я сорвал его с мёртвой точки и потянул на себя дверь.

Крики и причитания усилились. Я вошёл в них, как в холодную воду. Ощущение было настолько сильным, что я против воли задрал голову, чтобы не хлебнуть разлитого вокруг горя. Люди стояли в десятке метров от меня, сбившись в плотную толпу. Крайние в испуге жались к остальным, боясь сделать шаг в темноту. Рыдали, громко и безутешно, как потерявшиеся дети. Звали кого-то, пытались разговаривать, но глаза у них были совершенно пустые. Кого они звали? Тени не успевших в спасительный мрак? И сходили с ума, быстро и бесповоротно.

Плывущая в зелёном мареве, картина была подавляюще страшная и абсолютно нереальная, хотя я знал, что стоит подойти ближе – и мои пальцы смогут коснуться любого из них, но всё равно не смог бы этого сделать. Я просто стоял и смотрел на потерянных, лишённых надежды и почти наверняка обречённых людей. Внутри всё рвалось и перекручивалось от невозможности помочь, хоть как-то, хоть чем-то. Утешить?

Шагнув вперёд, я сказал негромко, так, чтобы меня могли услышать только самые крайние:

– Простите, что не могу вам помочь.

Мой голос произвёл непредсказуемый эффект. Сначала затихли стоящие ближе ко мне. Кто-то каркнул хриплым голосом, приказывая молчать. Пугающей волной прокатился призрачный шёпот, и вот уже всю застывшую толпу накрыла тягучая тишина. Крайние, опасливо жмущиеся к остальным, протягивали руки, пытаясь нащупать источник звука, посмевшего влезть в их безумие. Откуда-то из бледно-зелёной массы визгливо выкрикнули:

– Ты кто?!

И всё сдвинулось, разноголосая, многорукая толпа пришла в движение, качнулась в мою сторону. Хрустнуло раз, ещё, донеслись приглушенные вскрики раздавленных людей, плотная масса от стены до стены поползла, оставляя на стенах чёрные жирные полосы. Передние выдвинулись вперёд, скрюченными пальцами пытаясь найти и схватить посмевшего заговорить с ними. В глазах разгоралась ненависть к оставшемуся разумным и зрячим в этом аду. Я торопливо отступил, когда один из них едва не вцепился мне в плечо. Мужчина яростно зашипел, он не мог различить меня во мраке, но теперь точно знал, что я здесь. Чёрный злой рот ещё только раскрывался для крика, а я уже развернулся и что есть силы понёсся прочь. За спиной раздался крик, толпа кровожадно взревела, бросаясь за мной следом. А перед ней катился плотный вал нагретого нечистого воздуха, злоба и крики гибнущих, которым не дано пережить эту погоню.

Значит, загонщики шли за ними. Я вскочил, пальцы глухо стукнули о деревянное цевьё. Мужчина с испугом следил за моими действиями. Я опустился и быстро проверил его карманы, ища патроны. Пусто. Поднявшись, повернулся в ту сторону, откуда появились эти люди. Там что-то происходило, до меня донеслись приглушенные голоса, раздался далёкий неприятный смех.

Мужчина смотрел на меня, чего-то ожидая. Я пожал плечами:

– Не мы такие, это жизнь.

В ответ он плюнул, дёрнулся было, но упал обратно в грязь. Над дорогой разнёсся крик боли. Я ещё раз пожал плечами и, поудобнее перехватив ружьё, поспешил прочь.

Как я выбирался из подземелий – тема отдельная. Очень тяжело было идти тёмными перегонами, на каждой станции обнаруживая очередную толпу обречённых. Оторваться от преследования удалось не сказать чтобы особо легко. Ярость гнала людей, жгучая, ничем не замутнённая ярость. Не на меня, на кого-то гипотетического, того, на ком лежала вина за произошедшее с ними. Они пытались нагнать упущенное, непрожитое. Меня, голоса во мраке, не существовало. Они гнали свой страх.

Они устали. Вот и весь секрет моего чудесного спасения. Или их? Сколько осталось лежать, размолотые колёсами истребительной ярости?

Дальше я шёл с оглядкой, чтобы не влететь во что-то подобное ещё раз.

Когда я почти выбрался, на одной из станций уже начали приходить в себя. Самые активные распоряжались, то там, то здесь мелькали огни зажигалок. Я постарался проскочить как можно быстрее. На самом входе в тоннель я обернулся, когда на стену рядом упал бледный отсвет. Над толпой гордо пылал страшно чадящий факел, скрученный из синтетики. На него слепо щурились, но глаз не отводили. В застывшей восхищённой тишине с характерным звуком сорвалась первая горящая капля. Кто-то вскрикнул, но его моментально поглотил разноголосый счастливый смех. Что ж, с чего-то нужно начинать. Чем чёрт не шутит, возможно, книга не совсем неправа.