Технический ВТУЗ - Евгений Лукин

«А ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ НЕ В СЧЁТ»

Сначала мы собирались написать историю о счастливом человеке, который с упорством фанатика выкраивает время на любимое занятие (в данном случае — резьба по дереву). Назвать такую ситуацию фантастической язык не повернётся: и наши друзья, и мы сами только этим всю жизнь и занимались. Другое дело, что куски жизни, не связанные с увлечением нашего персонажа, мы демонстративно пропускали, оставляя в тексте нарочито зияющие дыры (принцип беспяточного чулка).

Потом рассказик преподнёс нам сюрприз. Смешливая бесцеремонная гостья, возникшая из очередной лакуны, квартиру героя покинуть отказалась. Тот отступил, но не сдался. Началась безнадежная борьба зайца с лисой за лубяную жилплощадь. То есть теперь у героя отбирали не только время, но ещё и пространство, обжимая беднягу всё плотнее и плотнее, пока он не исчез окончательно.

Почему именно корни и резьба по дереву? Уйдя на пенсию, этим увлёкся отец. Да и Белка была неравнодушна ко всякого рода корешкам. Так что рождение лешего Прошки было выхвачено непосредственно из жизни.

КАК ВЫ ПИШЕТЕ ВДВОЁМ?

Ох, и доставали же нас когда-то этим вопросом! И хоть бы кто-нибудь сейчас спросил: как ты пишешь один?

Если каждая фраза выверяется на слух, ясно, что роли обоих соавторов примерно одинаковы. Думаю всё же, сюжетные находки были в основном мои, а языковые — в основном Белкины. До сих пор поражаюсь меткости и неожиданности её сравнений. Помню, на соседнем дачном участке кто-то пилил доску ножовкой. Белка сказала:

— Как будто огромная собака подошла сзади — и дышит.

И поди опиши этот звук точнее?

«АВАРИЯ»

Редкий начинающий фантаст убережётся от трёх названий: «Пробуждение», «Вторжение» и «Авария». Вот и мы тоже…

Основную мысль подал наш общий друг, бывший когда-то у нас на свадьбе свидетелем, а к моменту подаяния мысли работавший корреспондентом в заводской многотиражке. Материал собирал, не выходя из редакции, по телефону. «Иногда так сидишь и думаешь, — признался он однажды. — Может, никакого завода и нет вовсе? Просто живут в телефоне разные голоса и что-то там отвечают…»

Всё остальное было продиктовано застарелой неприязнью к начальству. Любому.

«АСТРОЦЕРКОВЬ»

Вынашивалась «Астроцерковь» долго, работа над ней шла без спешки да и, насколько помню, без особых сложностей. Единственное, что может показаться интересным: облегчая себе задачу мы представляли на месте пастыря, как ни странно, писателя-фантаста. Трудна и обидна судьба автора «твердой НФ». Учёные не признают его учёным, литераторы — литератором, народ не понимает, посмеивается. Однако ни единой автобиографической чёрточки в наш рассказ не проникло. Дело в том, что, сами работая в области фантастики, мы оба терпеть не могли довесок в виде слова «научная». Я его и сейчас плохо переношу.

Кстати, вышеописанный приём тоже фигурировал в нашем «техническом втузе». «Когда пишешь о чём-то тебе не известном, найди что-нибудь похожее в окружающей жизни. Пусть это явления разные, но существуют они по одними тем же законам».

«ГОСУДАРЫНЯ»

Вообще-то, по замыслу, должна была получиться повесть. Целое учреждение придумали. Ах, какие там были отделы! Отдел дактилономии (дактилономия — искусство счёта на пальцах), отдел геликософии (геликософия — умение проводить на бумаге улиткообразные кривые). Но главное — там был нулевой отдел, сотрудникам которого вменялось в обязанность в случае надобности возвращать увлекшихся коллег в реальность из мира грёз, куда те имели обыкновение отлучаться в ущерб работе.

В результате вышел коротенький рассказик. Был он сработан в обычном нашем ключе: столкнувшись с жизнью, фантастика терпит полное поражение, государыню конвоируют до рабочего места — и точка. Но что-то нас не удовлетворяло. Потом позвонил из Москвы друг и издатель, в прошлом — староста Малеевского семинара.

— Что ж вы так безысходно-то? — попенял он. — Ну хотя бы отсвет этих утраченных грёз положили на вашу пыльную действительность…

Ага! Стало быть, не нам одним показалось. Начали думать, как положить отсвет. И вдруг случилось непредвиденное. Разъярённая грёза в лице зеленоглазого Фонтанеля ворвалась в финал и приставила клинок к горлу реальности.

Впервые в поединке с жизнью фантастика у нас вышла победительницей.

«ЗАКЛЯТИЕ»

Печальная мысль о том, что нас даже проклясть нельзя, поскольку мы все давно уже прокляты, обернулась рассказиком о неудаче современной колдуньи, пытающейся сглазить свою порченую соседку.

Подъезд наш, соседка — наша, а вот из-за портрета ведьмы приключилась творческая ссора. Я видел героиню темноволосой и сероглазой, Белка же видела ведьмой себя. За кем осталось последнее слово — угадайте с трёх раз.

«ПОКА ОКОНЧИЛОСЬ ВРЕМЯ»

Рассказ родился из ненависти к хронофагам, к пожирателям чужого времени, доводившим нас порой до отчаяния. Чем-то он напоминал «А всё остальное не в счет». Там мы слили воедино время с пространством, здесь же поставили знак равенства между временем и деньгами.

Надо полагать, начальная стадия ученичества была уже нами пройдена. Куда-то исчез со стены листок с выписанными правилами, выпал из памяти уговор не делать главными героями сумасшедших, алкоголиков и писателей (автопортрета, что ли, боялись?).

Нас потом часто спрашивали, почему героя зовут Калогер. В Византии так называли монахов-отшельников (дословно — «прекрасный старец»). Как явствует из текста, повести «Сталь разящая» и «Слепые поводыри» обговаривались нами уже в то время, но, видимо, имелись серьёзные сомнения в том, что мы когда-нибудь сможем за них взяться всерьёз.

Кроме того, в процессе написания подмечено было ещё одно странное и поначалу встревожившее нас обстоятельство: персонажи продолжали помаленьку отбиваться от рук, явно сопротивляясь первоначальному замыслу. Сначала Фонтанель из «Государыни», теперь вот женщина с набережной. Ей-богу, принимаясь за рассказ, мы и предположить не могли, что пишем про самоубийство и что два года жизни, переведённые незнакомкой насчёт Калогера, были последними её годами.

«ЛИЦО ИЗ НАТУРАЛЬНОГО ШПОНА»

Изображённая в рассказе дверца сейчас находится передо мной, и с неё по-прежнему глядит всё тот же колдун. Когда-то, увидев его впервые, мы с Белкой принялись показывать дверцу каждому, кто бы к нам ни зaглянyл. Удивительно было то, что некоторых гостей приходилось брать за шкирку и возить физией по книжному шкафу, пока не прозреют.