Чистая нота - Мария Дмитриевна Берестова

— Я умелый воин, ты же не умеешь драться совсем. В неожиданном бою ты ничем не сможешь мне помочь, только помешаешь. Поэтому я предлагаю договориться сразу: если что, ты не лезешь под руку и не мешаешь меня защищать тебя.

Дерек открыл и закрыл рот.

Поморгал.

Робко отметил:

— Но это неправильно.

Грэхард недовольно нахмурил брови с видом «вообще-то, правила тут устанавливаю я».

Дерек жалко и жалобно попытался разъяснить свою позицию:

— Но этой мой долг — защитить тебя, даже ценою своей жизни, если иначе не выйдет!

Рыкнув что-то ругательное, Грэхард в два шага подошёл к ординарцу и медленно, тяжело, вкладывая в каждое слово море злости, заявил:

— Я запрещаю тебе защищать меня, и тем более — ценой своей жизни. Ясно?

Дерек осторожно кивнул. Ясно, конечно, не было.

То, что ничего ему не ясно, снова было легко прочитать по его растерянному испуганному взгляду.

Отступив от него на шаг, Грэхард ущипнул себя за переносицу, пытаясь справиться с гневом. Затем тихо и спокойно утвердил:

— Я не хочу, чтобы ты умирал. Это — ясно?

Это было ясно, и очень приятно к тому же, поэтому Дерек совершенно искренне ответил:

— Я правда постараюсь. — И поспешно заверил: — Я тоже совсем не хочу умирать.

Придавив его тяжёлым взглядом, Грэхард утвердил:

— И, поскольку из нас двоих в бою чего-то существенного стою только я, то в случае боя это я буду защищать тебя, а не наоборот.

Это было почти ясно.

— Это ординарцы защищают принцев, — робко возразил Дерек. — Не наоборот.

Грэхард усмехнулся краешком губ:

— Ну, значит, у нас — будет наоборот.

Некоторое время они просто стояли и молча пялились друг на друга.

Грэхард пытался придумать, как соскочить с сентиментальной темы. На его взгляд, за этот короткий разговор он умудрился наговорить больше чувствительной дряни, чем за все предыдущие двадцать лет жизни.

Дерек пытался осознать, что, кажется, он и впрямь стал дорог этому мрачному и грозному принцу с взрывным характером.

Открытие это было волнующим и радостным. Потеряв всех, кого любил сам и кто любил его, Дерек теперь отчаянно нуждался хоть в одном близком человеке, и, обретя в лице Грэхарда такого человека, был теперь готов ради него на всё.

Стеснительно потрепав себе волосы на макушке, Дерек с улыбкой признался:

— Я тоже не хочу, чтобы ты умирал.

Он вроде бы как высказывал этим протест против позиции «это я буду защищать тебя» — ему тоже хотелось защищать Грэхарда. Пусть он и не умел.

— Сожалею, — хмыкнул, меж тем, тот, и отметил: — Все ньонские принцы всегда плохо кончают, так что это лишь вопрос времени.

Это было истинной правдой: в Ньоне принцы зачастую успевали поубивать друг друга ещё до того момента, как один из них сядет на трон. А если вдруг кто и доживал до этого славного события — то там-то его новый правитель и убивал, пока не поздно.

Грэхард искренне полагал себя смертником по рождению, и давно сжился с этой мыслью и принял её как данность.

— Все там будем, не только ньонские принцы! — беззаботно отмахнулся от этого фаталистичного аргумента Дерек и застенчиво добавил: — Но давай всё-таки попробуем пожить подольше, а?

Грэхард почти улыбнулся. Он впервые увидел этот вопрос с такого ракурса: умереть-то все и так умрём, а фокус-то в том, чтобы всё же пожить подольше!

Оптимизм Дерека заразил и его, и он повторил тоном, очень похожим на дерековский:

— Я постараюсь, — и протянул ему руку для пожатия.

Дерек со смехом эту руку пожал и резюмировал:

— Ну что ж, значит, будем стараться вместе, мой принц!

— Будем, — улыбнулся Грэхард без всяких «почти».

Так тепло на сердце у него не было, пожалуй, никогда в жизни. Он даже решил внутри себя, что точно постарается пожить подольше — что было для несчастного, которого угораздило родиться ньонским принцем, весьма проблематично. Но, в конце концов, должен же был какой-нибудь принц первым доказать, что вполне может прожить долго и счастливо? Так почему бы не он? Глядишь, братец и оставит его в покое, если поймёт, что на трон Грэхард отнюдь не претендует, и шататься по чужим странам ему куда как интереснее, чем бороться за власть в Ньоне.

Будущее стало казаться Грэхарду куда как более светлым, и в душе его зародилось новое чувство — тёплая и светлая благодарность к парню, который своим лёгким и добрым нравом словно впустил в жизнь мрачного усталого принца лучи весеннего солнца.

Хотелось сделать для этого парня что-то хорошее — тем более, что сердце всё ещё жгло стыдом за сломанную в порыве гнева дудочку, — но выстраивать отношения Грэхард не умел — и учиться не хотел — поэтому пошёл окольными путями, вызвав к себе вечером Брайта и с порога ошарашив его претензией:

— Я не желаю слышать, как Дерек играет на свирели.

Брайт то ли в самом деле не догадался, что этим хотел сказать принц, то ли только сделал вид, потому что ответил с лёгким удивлением:

— Так он и не играет.

Рассердившись, Грэхард с нажимом, ничего не поясняя, а только выделяя тоном каждое слово, повторил:

— Я. Не. Хочу. Слышать. Как. Дерек. Играет. На. Свирели.

С последним словом он пододвинул по столу в сторону Брайта несколько монет.

Раздражённо закатив глаза, Брайт то ли догадался, наконец, то ли сделал вид, что только догадался, и забрал монеты. Потом, глядя куда-то в сторону, невозмутимо отметил:

— Человеку, который не умеет извиняться, сложно будет сохранить чью-то дружбу.

Поморщившись, Грэхард мрачно пообещал:

— Язык отрежу.

Пожав плечами, Брайт вышел, чтобы назавтра осчастливить Дерека свежекупленной свирелью.

Она была очень красивой, из светлого дерева, любовно сделанной руками мастера, — маленькое произведение искусства для тех, кто умеет ценить музыку.

Дереку даже сперва не поверилось, что это происходит взаправду, а не привиделось ему в каких-то чрезмерно реалистичных мечтах. Он с благоговением держал свирель на раскрытой ладони и часто моргал, не в силах верить, что она теперь с ним — навсегда.

— Первое, — суровым тоном вернул его на землю Брайт, и, добившись внимания, продолжил: — Я знать не знаю, откуда она у тебя, и никакого отношения к ней не имею.

Дерек зачарованно кивнул.

— Второе, — продолжил Брайт, — его высочество сказал, что не хочет слышать, как ты играешь.

Дерек кивнул снова — чисто машинально.

Потом до него дошёл смысл формулировки — про то, что его высочество сам сказал, а значит, свирель куплена не только с его ведома, но и по его почину, — и он разсиялся самой яркой