Дзихаку/Jihaku (ЛП) - Камуи Гакт

Глава 2.5. Конец работы в казино, решение переехать в Токио

Часто говорят, что вокалист — «лицо» группы. Только став вокалистом, я осознал это в полной мере. Конечно, это не значит, что вокалист должен просто красиво выглядеть. Он словно находится на линии фронта, передавая мысли и идеи группы слушателям. Думаю, это и значит — быть «лицом» группы.

Быть вокалистом, нести свои мысли в людские сердца — это было сродни смерти. Я приблизился к важному этапу в своей жизни. Наверно, именно тогда я стал по-настоящему серьезно относиться к музыке.

Я мог бы жить обеспеченной жизнью, работая в индустрии развлечений. Это неизбежно накладывает отпечаток, и я уже решил, что более подходящей работы для меня не найдется.

Но музыка оставалась со мной. Было так здорово наблюдать, как что-то обретает законченную форму. Я стал все чаще задумываться над этим.

Кроме того, были еще слова, которые сказал мне один человек, и благодаря им я смог начать новую жизнь. Он сказал это мне, когда я был ребенком и услышал что-то, что меня глубоко потрясло.

«В этом наверняка есть смысл. Согласись, стоило воплотить это в жизнь и оставить след в мире?»

Из всего, что я умел делать, единственным, чему я мог придать завершенную форму, была музыка. С помощью музыки я мог придать форму своим мыслям.

Я хотел понять смысл своего существования. Меня не волновало, что есть вещи, которые я не могу делать, а кто-то другой может. Я всегда стремился найти то, что мог сделать только я.

При помощи музыки я надеялся обрести мир, в котором мог бы выразить себя.

Когда из ощущения это переросло в уверенность, я, еще будучи вокалистом в группе, стал задумываться о сольной карьере.

Возможно, это был реальный шанс. Однако я пообещал себе сначала посмотреть, что это значит — быть в группе, мне хотелось набраться опыта. И я чувствовал, что еще не готов работать в одиночку.

В то время через одного из друзей я был представлен Мане.[4] Человек, который организовал встречу, предупредил: «Члены группы — очень своеобразные личности». Обложки диска хватило мне, чтобы получить представление о направлении их творчества и так же найти их весьма необычными людьми, так что я заинтересовался во встрече с ними.

Я приехал из Киото в Токио и встретился с Маной в Икебукуро.[5]

Когда я впервые увидел Ману, его внешность поразила меня. В нем отчетливо чувствовалась причастность к шоу-бизнесу, и он выглядел именно так, как я себе представлял. Его длинные волосы были собраны в хвост.

Поскольку в Токио мало у кого были машины, я вдруг обнаружил, что меня воспринимают работником офиса, разъезжающим на спортивной машине, и постоянно спрашивают: «На какую компанию Вы работаете?» Так как Мана очень настороженно относился к людям, я думал, что он спросит у меня то же самое.

Однако он сказал:

— Ты не похож на музыканта.

Еще бы, ведь в то время я выглядел скорее как бизнесмен или якудза.

Сам же Мана, будучи в образе, был одет в женском готическом стиле. На нем были длинные штаны и босоножки на высоком каблуке, которые больше походили на деревянные колодки. Его лицо скрывали широкие поля шляпы и солнечные очки.

Я был поражен. Более непохожих друг на друга людей, чем мы, трудно было представить.

Мы с ним почти не разговаривали. Насколько я помню, в основном мы общались с другом Маны, который пришел вместе с ним.

После этого мы пошли домой к Кодзи,[6] и он поразил меня не меньше, чем Мана. Его волосы были красного цвета, и он растил бороду. Нас было трое, трое совершенно разных людей. Разговор не клеился.

Наконец, Кодзи прервал молчание:

— Где бы тебе хотелось побывать в Токио?

В то время, если у меня было неспокойно на душе, я отправлялся в Аояму,[7] к штаб-квартире Аум Синрикё.[8]

Несмотря на то, что была глубокая ночь, там ошивалась толпа репортеров.[9]

— Что вы здесь делаете?

— Без комментариев.

— Вы в Токио остановились?

— Без комментариев.

Уж не знаю как, но в 2 часа ночи мы втроем стояли перед зданием штаб-квартиры Аум Синрикё в Аояме и заинтересованно наблюдали за буйством журналистов.

После этого мы поехали домой к Мане и стали осторожно прощупывать почву, обсуждая группу.

— На каких инструментах ты играешь?

— Практически на всех.

Я сыграл им на синтезаторе и спел.

Также я высказал им свое мнение о песнях Malice Mizer. Я был не против того готического мира, который хотел создать Мана.

Но вещи, которые существуют только для того, чтобы на них смотрели и ими восхищались, нужно иногда лишать красивой обертки. Ты не можешь просто сказать: «Я делаю это в готическом стиле». Если ты не способен объединить внешнюю форму и дух Средневековой Европы, ничего не выйдет.

Мы говорили об этом на протяжении трех дней. Все это время я думал, что члены Malice Mizer очень классные. Если же говорить об их уровне как музыкантов, то он был не слишком высоким.

И все-таки они были классными. Это меня подкупило. Я решил присоединиться к Malice Mizer.

Я переехал в Токио, отказавшись от работ hosuto и крупье, приносивших мне немалый доход.

Со своей девушкой, хотя мы не были женаты, я, несмотря на переезд, расставаться не собирался.

Естественно, мы завели разговор о том, чтобы поехать в Токио вместе. Однако, если бы мы это сделали, то оказались бы совершенно без денег. Я не смог уговорить ее поехать.

Поскольку я не был уверен, что, взяв ее с собой, поступлю правильно, нам лучше было расстаться. Так мы и решили.

Больше ничто не связывало меня с прежней жизнью.

Конечно, были люди, которые говорили: «Он бросает эту работу, потому что слишком зазнался». Так как я все уже решил, то если кто-то пытался спорить со мной, я просто прекращал общение с ним.

Если бы оставалось хоть что-то, что связывало меня с Киото, мне пришлось бы вернуться. Если бы я захотел это сделать, у меня бы нашлось оправдание.

Я всегда ненавидел запасные выходы. Это абсолютно исключает успех.

А я был уверен в успехе. Не было смысла оставлять себе пути для отступления.

Моей целью тогда была Азия. Не Токио. Не Япония.

Я был настроен серьезно. Если бы я мог воплотить свои мечты в реальность, то смог бы получить признание всей Азии! Но в моих мыслях, естественно, был весь мир.

Я люблю европейскую музыку. Однако музыка, которую я люблю слушать, и музыка, которую я пишу — разные вещи. Я говорю на другом языке. Я человек другой расы. Я — азиат. Быть азиатом и покорить Азию — вот что откроет мне ворота в мир. С Malice Mizer я мог это сделать!

Такова правда. Это решение определило мой дальнейший путь. С этого момента началась моя настоящая жизнь.

Глава 3.1. Правда о моем уходе из Malice Mizer

Даже сейчас, когда я говорю о Malice Mizer, в моем сердце возникают сложные чувства.

С тех пор, как я стал выступать сольно, какая-то часть меня продолжала надеяться, что когда-нибудь я снова смогу рассказать об этом времени.

Перед тем, как рассказать о Malice Mizer, я хотел достигнуть более высокого уровня, чем у меня был тогда, поэтому, начав сольную карьеру, я отчаянно стремился стать лучше.

Malice Mizer — это то, чем я горжусь до сих пор, и я бы ничего не хотел изменить. Я горжусь тем, что мы сделали как группа, и каждый член группы был яркой индивидуальностью.

Каждый из нас был не просто один из пяти участников группы Malice Mizer. Сила пятерых человек, собранная вместе одним из них, породила силу под названием Malice Mizer. Благодаря этому, каждый из нас получил возможность проявить себя. Я повторял это с тех пор, как присоединился к ним. И если мы сможем это сделать, то Malice Mizer завоюет Азию! Таким я видел имидж группы.

Я присоединился к группе осенью 1995 года, и Malice Mizer, которая в то время была не в лучшем состоянии и находилась на грани разрыва, начала свой тур в честь возрождения. Это было за два года до нашего дебюта в качестве major-группы. Мы даже смогли осуществить свою мечту выступить в Будокане.[10]