Парниша, открой дверь ! - Виталий Забирко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бабуля как с цепи сорвалась. Мол, не нужны ей чужие червонцы, а за свои кровные две копейки, потом зятя заработанные, она насмерть стоять будет. Потому, как не потерпит она, чтобы ее, советского человека, обвешивали и обсчитывали. Не затем революцию делали! А если всякие проходимцы, вроде меня, будут вмешиваться и червонцы свои грязные совать, то она и до народного контроля дойдет и милицию вызовет.
В общем, потух я, вспомнив мента, который за мной чесал в прошлое посещение социалистического рая, и убрал свою десятку. А продавщица стала перевешивать, весы регулировать, да бумагу для равновеса перекладывать.
И права ведь бабка оказалась! Обманула таки ее продавщица. На копейку, стерва!
Забрала бабка копейку и, негодуя на весь магазин, пошла писать в книгу жалоб. Продавщица вся красная, в слезах, бросилась за ней, уговаривать ее, да где там!
Я чуть не взвился - а кто меня обслуживать будет? - как за прилавок становится другая продавщица и спрашивает:
- Что вам?
Перевожу дух и говорю так это вежливенько:
- Пять - московской летней и две - охотничьих, сосисок.
- Пять чего? - переспрашивает она, и глаза ее округляются. - Килограммов?
- Нет, - отвечаю, - палок. А сосисок - две связки. Тут продавщица роняет нож.
- Вы серьезно?! - с каким-то непонятным страхом спрашивает она.
"Уж не по талонам ли здесь?" - мелькает мысль, но я ее отгоняю.
- Куда уж... - нагло бурчу я и взгромождаю на прилавок, рюкзак. Чувствую, как внимание продавцов других отделов переключается с бабки на меня.
Дрожащими руками продавщица начинает обрезать с палок колбасы веревки и хвосты.
- Да не дергайся, - успокаиваю ее, - вешай так.
- Не положено, - заикается она и с опаской поглядывает на меня. Читаю в ее глазах, что я либо из народного контроля, либо из желтого дома. По моему виду скорее последнее.
- Дедуля, - окликает меня смешливая продавщица из молочного отдела, - а зубки есть? Колбаска-то выдержанная, каменная. Помягче бы взял.
- А какая варенка есть? - спрашиваю.
- Вареная? - переспрашивает моя продавщица из колбасного. - Отдельная, любительская, маточная, докторская...
- Хорошо. Взвесишь один. Докторской.
- Килограмм?
- Батон.
Продавщица тянется за варенкой, в надежде, что сумасшедший забыл о копченой колбасе, но я ее останавливаю.
- После того, - говорю, - как отпустишь то, что я заказал.
В общем, взвесила она мне все. Продавцы из соседних отделов поперевешивались через прилавки, глядят на меня во все глаза, перешушукиваются.
- А окорок, - спрашиваю, - сырокопченый?
- Сырокопченый.
- Взвесь.
- Весь? - кажется начинает меня понимать продавщица.
- Весь.
В соседних отделах стали прыскать в кулаки. "Ничо-ничо, - думаю себе, погляжу на вас через сорок лет, как вы засмеетесь". Особенно та, смешливая, из молочного отдела. Уж больно она на бабку, торговавшую сегодня на рынке петуховской мутней, похожа.
Разновесов у продавщицы не хватало, и она сбегала к мяснику.
В общем, набил я в рюкзак килограммов тридцать. Аж на восемьдесят шесть рублей двадцать одну копейку. Бросил девять червонцев и пошел к молочному отделу.
- А сдачу?! - чуть не взвилась продавщица.
Хотел сказать: "Тебе на чай", - но, увидел ее лицо, понял - в морду швырнет. Пришлось вернуться и забрать все до копейки.
- Сыру, - сказал я в молочном. - Швейцарского.
- Круг? - хихикает продавщица.
- Круг.
Пришлось и этой сбегать к мяснику.
Купил еще здесь по пять банок сгущенки: просто сгущенки, сгущенки с квфе и сгущенки с какао. Подумал и приобрел, поллитровую банку сметаны. Хотел тут же выпить, но она, зараза, застыла в банке так, что пальцем еле провернул. Во, гады, жили! И чего им не хватало?
В винном глаза разбежались, но я их собрал вместе и взял три батла "Столичной". По три ноль семь. Взял бы еще винишка марочного, но в рюкзаке уже места не было. Впрочем, проходя мимо кондитерского, вспомнил о клапане и карманах рюкзака и заполнил их развесным шоколадом. Дорогим, зараза! По шесть шестьдесят за кэгэ.
Провожаемый глазами всего коллектива магазина, борющегося за звание ударника социалистического труда, я вышел из гастронома, сел на ступеньки и умял полбуханки ситного, выменянного у меня на рынке за зажигалку, банку сметаны за восемьдесят четыре копейки и полбатона докторской. Не знаю, то ли пиво хмыреныша вышибло из меня все калории синтет-пищи, то ли изобретатель наврал, но колбаса пошла за милую душу. Вообще-то хотелось копченки, но я здраво рассудил, что вначале нужно сожрать то, что может испортится. Умял бы еще, да под "Столичную", которую чуть было не распечатал, но тут увидел чапающего по улице мента и быстро ретировался.
В соседний универмаг.
Вот уж где я разгулялся! Купил себе майку, трусы (пять лет не одевал ни того, ни другого), десять пар носков (сколько можно на босу ногу ходить), две байковые рубахи, костюм в полоску, туфли на микропоре, габардиновый плащ, клетчатое кашне и, в довершение всего, шляпу. И все это удовольствие за сто шестьдесят три рэ ноль семь коп.
Переоделся в примерочной, глянул на себя в зеркало и выпал в осадок. Борода нечесана, лохматая, на голове копна замусоленных волос - не зря меня здесь все дедом кличут.
Одним словом, поплелся я после универмага в парикмахерскую. Всего пару часов здесь, а достал меня вид людей, таких опрятных, ухоженных. Захотелось и мне быть похожим на них.
Зашел я в салон, грохнул рюкзак на пол рядом с креслом, сел. Подходит парикмахер и, вытаращив глаза, смотрит на меня.
- Что делать будем? - спрашивает.
- Педикюр, - ехидничаю.
У него и челюсть отпала. Не знает, что это. Едрена феня, никакой цивилизации!
- А что можешь предложить? - спрашиваю.
- Постричь, побрить, подеколонить... Жалко мне бороду стало, но вспомнил хмырей и решился.
- И то, и другое, и третье.
- Стричься как будем: бокс, полубокс, полька?
- А это как?
Парикмахер опять глаза выпучил.
- Под бокс - это, как я, - говорит. Глянул на него. От макушки до лба латка волос коротким ежиком, а все остальное - под нулевку.
- А полубокс - это только на макушку, или на лбу? - спрашиваю.
Парикмахер совсем чумеет.
- Это, - говорит, - как вашего соседа.
Смотрю, рядом клиента стригут. Под нулевку идет лишь у шеи, над ушами и виски. В общем, как под горшок, только покороче. Черт ее поймет, эту моду! Для меня всегда половина была в два раза меньше целого, а тут наоборот.
- Давай, как соседа, - говорю.
Взял он ножницы, резанул пару раз, и тут же их уронил.
- Это что? - спрашивает со страхом. 426
Гляжу, а из моих волос перхоть зеленая сыпется.
- А дерматит, - спокойно так отвечаю. - Не боись, не заразный. На нервной почве.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});