Богинями мы были и остались - Юлия Туманова

— Да, мамочка! Да!

— Давайте договоримся, когда и где, — предложил «жених», озаряясь улыбкой.

Я почувствовала, что терпение мое кончается, и готова была ударить этого балбеса прямо по лысине фирменной маминой сумкой. Но тот вовремя одумался и проговорил:

— Впрочем, я вам позвоню, ведь мы оба занятые люди, не будем нарушать планы друг друга, верно?

Я только кивнула. Когда наконец дверь за ними закрылась, я устало опустилась на краешек кресла в прихожей и стала ждать звонка от моего Горюшки.

Он все не звонил, и я от нечего делать вспоминала продолжение нашего знакомства — как мы словно во сне вместе вышли из моего двора, как молча бродили по мостовой с отблесками заката, как вернулись за полночь к моему дому, а потом, поднявшись выпить у меня чаю, обнаружили гневную мамину записку и долго смеялись. Я рассказала Егору о своих «женихах», о детстве гадкого утенка и юности прекрасного лебедя, а потом слушала его байки о путешествиях. Он был фотографом, очень талантливым, судя по его снимкам, которые я увидела позже в огромных количествах. Если бы не вспыльчивость и затянувшийся юношеский максимализм, Егор зарабатывал бы бешеные деньги. Но он со смехом рассказывал, как срывались выгодные контракты из-за его ужасного характера, казалось, это было бравадой, но я чувствовала нечто большее. У него были свои принципы, подчас мне непонятные, но вызывающие кроме досады еще и уважение. К утру я была уже влюблена по уши и, сознаюсь, первое время, когда боялась, что он внезапно исчезнет навсегда, старалась затянуть поиски квартиры. Потом оказалось, что мы оба настолько проникли друг в друга, что никакого стороннего вмешательства в отношения не требовалось. Да, Егорушка вошел в мою жизнь благодаря квартирному вопросу, но он вошел так спокойно и уверенно, что я почувствовала его твердое желание остаться здесь навсегда. Так какая разница, что его привело?

Пока я в кресле дремала в обнимку с воспоминаниями, в квартиру, словно голодная псина, вползла ночь. Горька не позвонил, но это ничего не значило. Я встала, быстро умылась и легла в кровать, укрывшись ожиданием вместо одеяла.

На следующее утро погода была ветреной, пасмурной, и я со спокойной совестью надела джинсы вместо юбки и была сейчас почти счастлива.

Сорок минут в метро, однако, несколько подпортили мое настроение, но работа есть работа, а сегодня часть ее заключалась в том, что я должна была добраться в другой конец города. Я довольно быстро отыскала нужную улицу, в самом начале которой и оказался интересующий меня дом номер восемь. Куда делись предыдущие, я не стала даже предполагать — нет так нет. У меня была назначена встреча с неким господином Уклюйко, который на днях прозвонился мне на мобильный и заявил, что двоюродная сестра приятеля его брата рекомендовала меня как очень добросовестного работника. Я не стала вдаваться в подробности родственных и приятельских связей господина Уклюйко, а сразу перешла к делу. Оказалось, что он решил разменять свою четырехкомнатную квартиру на две по две. Арифметика простая, однако, когда я предупредила, что доплата понадобится обязательно, на том конце провода возникло смущенное молчание.

— Ладно, все равно приезжайте, — вымолвил наконец Уклюйко так, словно делал мне одолжение.

И вот я приехала. Дверь мне открыла девчушка лет двенадцати с прической в стиле панк фиолетового цвета и в балахоне с изображением скелета.

— Ну чего? — недовольно пробурчала она.

— Папа дома? — спросила я вежливо.

— Пап, ты дома? — понеслось в глубину квартиры.

— Он в туалете, газету читает, — бесхитростно сообщил детский голос из этой глубины, — а каша сгорела.

Тут я действительно уловила запах гари и, оттолкнув девочку, метнулась по коридору.

— Чего? Куда? — забеспокоилась обладательница фиолетовых волос, но потом махнула рукой и скрылась за одной из многочисленных дверей квартиры.

В кухне, где я оказалась, висела дымовая завеса, а за шикарным дубовым столом сидел паренек лет пяти и деловито ковырял в носу. Я склонилась над плитой и долгое время размышляла, где что надо повернуть, чтобы остановить горение проклятой каши. В конце концов я просто переставила кастрюлю на стол.

— Ты новая няня, что ли? — хмуро поинтересовался малыш.

— Нет, — сказала я и громко позвала: — Господин Уклюйко, выходите, пожалуйста!

В ответ на мой призыв в кухню вошла молоденькая, симпатичная девушка. Она шагала, вытянув руки вперед и помахивая растопыренными пальцами.

— Этот лак меня заколебал, — доверительно сообщила мне девушка, — а что там с кашей?

— Сгорела, — просто ответила я, уже смирившись, что в этом доме меня приняли за свою и лишних вопросов не задают. Только кашей интересуются.

— Ты чего петь будешь? — вдруг, опровергая мою теорию, полюбопытствовала девушка.

Я недоуменно промычала в ответ что-то нечленораздельное.

— Да ты не нервничай так, все нормально будет. Только пой потише, ладно? Мама спит еще.

— Дело в том, что я совсем не собираюсь петь, — сообщила я, пытаясь внести некоторую ясность.

— И правильно, — внезапно согласилась девушка, — лучше после обеда приходи, папа, как поест, становится добрым и ласковым. Твои шансы значительно вырастут.

— Да поймите вы, — жалобным шепотом начала было я, но в этот момент малыш, раскачиваясь на стуле, вдруг заорал:

— Шушка проснулась!!!

Я вздрогнула и увидела, как в кухню, вальяжно помахивая хвостом, входит громадный перс. Действующих лиц становилось все больше, но среди них не было главного.

— Ваш папа скоро освободится? — стараясь говорить спокойно, спросила я у девушки.

— Пап, ты скоро? — громким шепотом поинтересовалась она. — Тут тебя претендентка ждет.

— После обеда, — долетел откуда-то недовольный бас господина Уклюйко, — надоели все!

— Я по поводу квартиры! — завопила я что есть мочи.

Девушка недоуменно покосилась на меня и вышла из кухни. Тут же появился хозяин. Он был высок, бородат, под мышкой держал стопку газет и радостно улыбался.

— Так это вы Марина? Я облегченно закивала.

— Стасик, иди к Алене, — приказал Уклюйко, стаскивая малыша со стула.

— И Шуша пойдет?

— Если захочет, — дипломатично заявил хозяин, косясь на огромную кошку.

— Шуша пойдет, — убежденно сказал малыш, пытаясь оторвать перса от пола, зажав маленькой ручонкой хвост животного.

Раздалось дикое мяуканье.

— Пойдемте в кабинет, — болезненно поморщившись, сказал Уклюйко и подхватил меня под локоть.

— Алена! — позвал он в коридоре. — Посмотри за Стасом.

— У меня зрение плохое, — пытаясь острить, заявила та.