Попутчики - Александр Закладной

Пошатываясь, углубляется в чащу.

ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ

Раннее утро. Густой лес. Виктор спит, прислонившись спиной к лиственнице. Очень холодно. Он просыпается и осоловело смотрит по сторонам.

Виктор. (бормочет) Твою мать. Башка-то как трещит… Черт, как холодно — я ведь так и замёрзнуть мог. Где, интересно, палатка? Твою мать… (встаёт, шатаясь, начинает кричать) Оля! Оля! Оля! (прислушивается, но ответа нет). Так, надо вспомнить… Я допил пиво и пошел куда-то… Куда? А, да — я пошел за ней. Она убежала. Блин, я наверное, что-то сказал ей такое, оскорбил. Плохо помню. Это всё потому, что с пивом мешал… Твою мать… Твою мать! (с размаху бьёт кулаком по стволу дерева). Водка блядская! (снова кричит) Оля! Оля! Куда же я вчера пошел? В какую сторону? Направо, мимо поваленных деревьев, это помню, а потом?

Виктор начинает идти сквозь чащу, затем останавливается и снова зовёт Ольгу. Откуда-то слева приходит ответный отклик. Он застывает, прислушивается, затем идёт в направлении звука.

Тьфу! Слава богу! Значит, я вчера совсем недалеко ушёл. (выходит из леса и видит Ольгу, выглядывающую из палатки) И эта вернулась. Значит, всё нормально. (подходит к ней)

Ольга. Я думала, ты уже не придёшь.

Виктор. А я думал — ты. (мнется) Оля, в общем, извини меня. Это не я, это водка говорила.

Ольга. Тебя никто не заставлял её пить.

Виктор (хмуро). Да знаю я… Так уж получилось.

Ольга (тихо). Зря мы с тобой встретились…

Виктор. Ну извини. Пожалуйста. Что мне сделать, чтобы ты меня простила?

Ольга (холодно). Ничего. Всё, давай сменим тему. Где ты был?

Виктор (сплевывает). Хрен его знает. (показывает рукой себе за спину) Там где-то. Я наверное, упал и заснул сразу. Почти всю ночь проспал — только сейчас и проснулся. От холода. Странная погода — днем жара, ночью почти мороз.

Ольга. В горах всегда так.

Виктор. Ну да. А ты где была?

Ольга. Здесь и была. Я никуда не уходила. Я стояла вон там (показывает рукой), и видела, как ты ушёл. Хотела пойти за тобой, но испугалась — темно уже, побоялась заблудиться. Я и не спала эту ночь — тебя ждала. Хотела уже уходить.

Виктор. (смущенно) А я думал, ты убежала. (передергивается) Давай в палатку? Я хочу в спальный мешок залезть. Мне нужно согреться, а то дуба дам от холода.

Ольга. Да, конечно.

Виктор. (влезая в спальный мешок) Ты не злишься? Неудобно получилось…

Ольга. Это не имеет никакого значения. Всё ерунда. Я много пьяниц перевидала, да и гадостей в свой адрес выслушала не меньше. Ничего нового. Просто знай — когда человек злится, в его душе танцует дьявол.

Виктор. (хмыкает) Это афоризм чей-то?

Ольга. Нет. Мой. Только не афоризм, а моё мироощущение. Я просто будто вижу эту картину: языки пламени на заднем плане, а на переднем — медленно и беззвучно кружится в танце дьявол.

Виктор. Что-то в этом есть.

Долгая пауза. Виктор ерзает, пытаясь согреться.

Послушай… Тогда, ещё по Интернету, ты просила, чтобы я никогда не спрашивал у тебя, почему ты хочешь это сделать. Но сейчас, здесь… Ты не скажешь?

Пауза.

Ольга. Я не думаю, что это подходящий момент.

Виктор. Ты ещё злишься.

Ольга. Нет. Мне всё равно. Почему я должна на тебя злиться? Кто ты мне? Брат, друг? Я не испытываю к тебе никаких чувств, кроме равнодушия.

Виктор. (уязвлённо) Даже так?

Ольга. Даже так.

Виктор. Тогда тем более расскажи, если тебе всё равно.

Ольга (вздыхая). А то ты сам не понимаешь.

Виктор. Догадываюсь.

Ольга (резко). А раз догадываешься, то зачем спрашиваешь?

Виктор. Просто так.

Ольга. Зачем это тебе?

Виктор (упрямо). Надо.

Девушка закрывает лицо руками.

Ольга. Я попала в аварию… автомобильную. Очень серьёзную. Почти год пролежала в больнице… Мне было 17 лет… Ты не можешь знать, что для девушки — семнадцать лет… Когда я впервые после аварии увидела себя в зеркале, то сразу решила: жить не буду. Наглоталась таблеток… Спасли… Потом ударилась в религию… Первое время помогало. Потом — всё снова навалилось… Хотя дело не только в моём уродстве, конечно… Последние годы мне просто хочется выть по ночам. Начались проблемы в родителями… Дома я не могла ни спать, ни есть, даже просто существовать… Они стали заходить без стука в ванну — «выйди вон, мне нужно помыться», стали говорить мне: «что ты ешь один сыр, как жлобиха, нарежь хлеб с маслом», «вечно звонит кто-то и молчит в трубку — это наверное, твои ублюдки-поклонники», «у тебя расширенные зрачки — признавайся, как давно ты стала наркоманкой?», «иди проверься — у тебя, наверное, сифилис». Мама почти живет в церкви — ничего земное её уже не интересует, а я для неё бельмо на глазу, не укладываюсь в её благостную картину мира… Паранойя, она сказала мне, что теперь я буду снимать у неё комнату, снимать комнату в квартире своей же матери! Вроде как завели собачку, а она с грязными лапами, да на диван — а это не по правилам, придётся её выгнать… Уже пять лет я не чувствую тепла, я отдельная от семьи единица, «шестерка» — «оля-помой-убери-поднеси»… А отец ушел к другой женщине. Год назад. Буднично — «пока-пока, я буду заходить». А ведь я любила его. Странно, но только сейчас, когда он не живет с нами, я ясно понимаю, что любила его гораздо-гораздо больше, чем мать. Мне нравилось играть с ним в шахматы. Я любила белыми… Он курил мой любимый табак с запахом вишни… И чай — мы пили с ним чай по вечерам, говорили про его мечту — остров, на который он хотел уехать, как финская писательница Туве Янссон. А теперь уже…

Ольга запинается на полуслове и начинает плакать. Виктор молча смотрит на неё, затем выбирается из спального мешка и закуривает.

Виктор. Солнце всходит.

Ольга. Да.

Они смотрят друг на друга.

Ты помнишь, когда мы познакомились?

Виктор. Недели две назад.

Ольга (тихо). Двадцать седьмого июля. Странно… Только двадцать шестого числа я нашла этот сайт, а уже на следующий день познакомилась с тобой… Наверное, судьба.

Виктор (качает головой). Но я-то там уже долго висел, где-то с Нового Года. Судьба, наверное, лишь в том, что мы успели обменяться аськой до того, как сайт грохнули.

Ольга. Так и не узнали, почему он закрылся?

Виктор (удивленно). Узнали. Ты чего?

Ольга. Что чего?

Виктор. Разве я тебе не говорил об этом?

Ольга. Нет.

Виктор (вылезает из спального мешка). Точно! Я и сам-то узнал только позавчера. То-то я думаю, что забыл тебе что-то важное рассказать. (роется в рюкзаке и достаёт оттуда сложенную вчетверо газету) Вот, смотри. «Российская газета».

Ольга (заинтересованно). И что там?

Виктор. Про наш сайт написано. И не только. В общем… мы уже будем не первые.

Ольга. Ничего не понимаю. Что там написано?

Виктор. Прочитаешь — поймёшь. (передает ей газету)

Ольга (сначала начинает читать про себя, затем — вслух, очень тихо, неразборчиво). «Неделю назад, 2 августа, в Чите произошло загадочное двойное самоубийство, причины которого пока остаются тайной. Двое молодых людей — 17-летние Ксения и Игорь — вместе прыгнули с восьмого этажа, разбившись насмерть. Возможные мотивы выясняет прокуратура. Но пока ясно только одно: романтическая влюбленность здесь ни при чем, так как до трагедии подростки даже ни разу не виделись. Как позже определили врачи, оба подростка погибли практически мгновенно, от перелома основания черепа. По словам очевидцев, самоубийцы в верхней одежде прыгнули с двадцатиметровой высоты в абсолютном молчании, не издав ни единого крика о помощи. Квартиру, с балкона которой „ушла“ пара, они оставили закрытой изнутри, — дверь подоспевшим оперативникам и хозяйке открыли пожарные, забравшиеся на балкон при помощи подъемника. Выяснилось, что эта квартира сдается по часам, и молодые люди заплатили за три воскресных часа 700 рублей. Время использовали полностью — с одиннадцати до двух, совершив самоубийство в самом начале третьего, как раз перед приходом хозяйки…»