Оставить на память (СИ) - Ласс Лина

Но надо было развеяться. Ника думала было порисовать, но поняла, что из-за долгого сна вот-вот упустит свет и, если ещё хочет его застать, то нужно выбираться из дома. Она быстро собралась, одевшись потеплей и перелив в термос ещё горячий кофе. Положила в рюкзак бумагу с карандашами, разделочную доску и пару бутербродов. Быстрым шагом она достигла северного берега, где открывался вид на соседний крошечный остров с крутыми неприступными берегами. Достав доску и используя её как мольберт, она, усевшись по-турецки на рюкзак, начала переносить на бумагу очертания скал. Ветер приятно обдувал лицо, а солнце иногда выглядывало из-за облаков, приятно согревая. Мирная вода сегодня благоволила, и Ника заметила вдалеке несколько рыбачьих лодок. Видела, как по палубе ходят люди, как распутывают сети, как чайки в надежде на лёгкий улов кружат над суднами. Она невольно любовалась этим спокойствием на море и занималась не столько рисунком, сколько созерцанием открывающегося вида. Сделав пару набросков, девушка слегка перекусила и внезапно осознала, что впервые за долгое время чувствует себя хоть немножко счастливой. Даже не смотря на телефонный звонок, принёсший ей неприятные новости. В её душе поселилось спокойствие и лёгкость — так себя чувствуешь, когда от действия обезболивающего отступает сильная боль. Есть только она и этот момент, несущий в себе тишину и умиротворение.

Как она только могла подумать о том, чтобы закончить свою жизнь? И вправду, после безрассудного желания спрыгнуть в океан, сейчас эта мысль могла вызвать только недоумение. Не было никакого апогея или резко повернувшихся обстоятельств. Было только ясное понимание того, что не всё ещё потярно. Может быть и стоило ощутить это отчаянное бессилие, чтобы, когда жизнь снова будет наполнять её, точно знать, что это только начало.

Ника почувствовала онемение в ногах и пояснице — слишком долго сидела в одной позе. В пятках стало покалывать. Пора было возвращаться. Она привстала с земли, отряхнулась и, уложив вещи в рюкзак, двинулась по направлению к хижине. Солнце клонилось к горизонту, свет уже уходил, а небо постепенно затягивало тучами. Девушка уже представляла как, вернувшись, затопит камин, приготовит ужин и заварит чай, и мыслями уже поедала жаренную картошку с фрикадельками. Но поднявшись на холм, увидела своего соседа. Он сидел спиной к ней на большом валуне, рядом с ним стоял открытый термос. Она огляделась вокруг, но нигде не увидела его собаки. Что ж, встречи с ним не избежать — Войт сидел прямо на пути её следования.

Её шаги он заслышал метров за пятьдесят и обернулся, явно не ожидая её увидеть. Но он улыбнулся и приподнял дымящуюся чашку в знак приветствия.

Вопреки своим ожидания, Ника не почувствовала ни малейшего смущения перед ним.

— Привет, — она остановилась рядом, всё ещё оглядываясь вокруг, — где ваш пёс?

Он усмехнулся.

— Кажется, за кем-то погнался. Не знаете, какие здесь водятся животные?

— Ничего крупнее мыши, полагаю. За всё время я не видела здесь никого, зато слышала по ночам шорохи.

Он отставил чашку.

— Хорошая погода сегодня, не правда ли? — Войт произнёс самое банальное, что мог придумать. Но обычно ведь так начинаются все разговоры. — Гуляли вдоль северного берега? Увидели что-то новенькое? Говорят, океан там видится совершенно по-другому, чем с западного.

Он с хитрым прищуром всматривался в её лицо, надеясь, что она как-то среагирует на его шутку. Но лицо Ники оставалось серьёзным. "Как жаль", — подумал Генри.

— Да, повезло, что я застала свет.

— Так вы рисуете? Художница?

— Да и нет, — Ника поймала себя на мысли, что Войт её специально вводит в разговор. Ну что ж, если она не хочет и в этот раз показаться невоспитанной, она примет такие правила. — Да, я рисую. И нет, не художница. Это скорее хобби. И полезное занятие, чтобы не терять навык в основной профессии.

— Можно я угадаю? — он встал с валуна. Закрыв и засунув в широкий карман термос, он развернулся к ней лицом. — Вы декоратор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет, но близко.

— Дизайнер! — Но лицо Ники по-прежнему не дрогнуло. — Дизайнер?.. — она многозначительно приподняла брови, приглашая докончить фразу. — Платьев!

— Интерьеров, — поправила она, приподняв уголки губ.

— Чёрт, — выругался Генри. — Почти угадал. Давно вы здесь?

— Пару часов.

— Я имел в виду, как долго живёте? Вы же не местная, я прав?

— Два месяца.

— Откуда вы?

Ей хотелось увильнуть от этого вопроса как и завершить этот разговор.

— Издалека, — размыто ответила она.

Он нахмурил брови, при этом улыбка не покидала его лица.

— У вас весьма приятный акцент. Не могу только понять какой, — он взглядом исследовал Нику, будто её лицо могло выдать её происхождение. — Вы очень стараетесь говорить с английским произношением, но ваше "r" более грубое и глубокое. Восточная Европа? Россия? Как вас зовут?

— Я на допросе? — не выдержала Ника, но не смогла сдержать улыбки. Ей даже нравилась эта игра в угадайки.

— Нет, конечно нет. Просто я посчитал себя в неравном положении. Моё инкогнито разбито вами вдребезги, вы знаете, кто я такой, и у меня есть все основания полагать, что вы даже видели мою голую задницу.

Она засмеялась. Сейчас он припомнил один фильм, снятый пару лет назад. Само художественное полотно не обсуждалось так, как провокационная сцена, где Войт появлялся обнажённый. Интернет тогда и вправду танком прошёлся по его филейной части. И конечно же она понимала, что он имел в виду именно это, ведь в том числе и этот образ помог ей сегодня ночью разбудить её воображение.

— Вы покраснели, — сказал Войт. — Значит, я прав.

Вот тут Нике стало уже неловко. Она вдруг вспомнила как задыхалась от желания, представляя себе совершенно обнажённого Генри Войта, занимающегося с ней сексом. Если бы он знал, что причина не в какой-то мимолётной сцене из фильма, то наверняка счёл бы её озабоченной фанаткой. Она пробормотала какие-то извинения и, заплетаясь в ногах, направилась к хижине. Но почти сразу услышала позади тяжёлые шаги.

— Я вас смутил? Простите. Иногда мои шутки выходят за рамки приличий.

— Дело не в вас, — девушка продолжала идти вперёд, не оборачиваясь в его сторону. — Я вспомнила, что мне пора домой.

Какое идиотское оправдание! Тут и дураку станет ясно, что её реакция связана с его дурацкой шуточкой.

— Вы меня избегаете.

Это был отнюдь не вопрос. Фраза была произнесена твёрдым голосом как факт, и это заставило её остановиться и посмотреть на Войта.

— С чего вы так решили?

Он подошёл к ней ближе и открыто взглянул ей в глаза:

— Вы думаете, я не замечал, как вы ретируетесь в противоположную сторону, едва завидев меня? Вы боитесь собак? Тогда могу уверить, что Тед не причинил бы вам вреда. Он порывист, потому что молод, но не нападает на людей. Наоборот, это самая ласковая собака на свете.

Он смотрел так искренне, что Ника посчитала нечестным по отношению к нему скрывать истинную причину её нежелания встречаться с ним на одной дороге. Она опустила глаза и произнесла:

— Дело не в этом… — она уже готова была сознаться, что ей не нравилось, что остров больше не принадлежит одной ей, но движение за его спиной остановило её на полуслове. К ним приближался Тед, пёс Войта. Он поджимал правую переднюю лапу и, хромая, с трудом шёл к своему хозяину. — Ваш пёс…

Он проследил за её взглядом и не раздумывая бросился к собаке. Ника, словно привязанная, последовала за ним. Подвёрнутая лапа была в крови, но других повреждений на первый взгляд не было. Пёс тихо поскуливал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Кажется, порезался об острый камень, — Генри осмотрел рану. Она была неглубокая, но очевидно, что причиняла боль животному. — Как же ты так умудрился, приятель? — он похлопал его по холке и пёс прильнул к нему, жалобно смотря исподлобья.

— Он сможет идти? — спросила Ника.

Генри отошёл от собаки, позвав за собой, но пёс, сделав пару шагов, остановился и присел. Видимо, весь путь с пораненной лапой, что он прошёл до хозяина, утомили его. Войт, оценивая ситуацию, упёр руки в бока.