Гордон Лонсдейл: Моя профессия - разведчик - Николай Губернаторов

— Рядовым или офицером?

— Сначала рядовым, потом офицером. Закончил войну в должности начштаба этого разведподразделения. О характере заданий, которые нам поручали, можно судить по тому, что из трехсот человек, которые начали войну со мной, завершили её лишь семнадцать. В том числе и я…

— Это что — удача?

— Безусловно. Но не только. Профессиональная пригодность, хорошая реакция…

— Но мы незаметно удаляемся от главного вопроса: как случилось, что вы стали Гордоном Лонсдейлом?

— Кстати, в этом легенда почти соответствует реальности… После войны я поступил в институт и благополучно завершил учебу. Специальность моя не имела никакого отношения к разведке — я собирался стать экономистом. Впереди у меня была аспирантура и научная работа. Так было до того памятного вечера, когда дома раздался телефонный звонок…

— Традиционный телефонный звонок, без которого не обходится ни один детектив…

— Но что тут поделаешь, если он был на самом деле… Голос показался знакомым, и когда человек назвал себя, я сразу вспомнил его: Антон был моим боевым товарищем.

— Значит «Антон» — это реальный человек?

— Отвечу так: был реальный, как вы говорите, человек, вместе с которым я воевал и к которому я обращался именно так: «Антон». После войны он остался в разведке.

Мы давно не виделись, и я удивился, как ему удалось меня разыскать. Спросил его об этом.

— Долгая история, — несколько загадочно ответил Антон. — Встретимся — расскажу.

Через час он был у меня. Как обычно, начались воспоминания о войне, о друзьях, некоторых я давно потерял из виду.

Я спросил, где теперь мой бывший начальник. О нём ничего не было слышно с 1948 года, и я догадывался, что он находится в специальной командировке.

— Я и сам собирался рассказать тебе о нём, — ответил Антон. — А. работает за кордоном. Недавно я встречался с ним, и он просил повидаться с тобой.

Я спросил:

— А когда он собирается домой? Ведь ему скоро пятьдесят! Пора бы на более спокойную работу.

— Не знаю, когда он вернётся. Но он передает тебе привет и приглашает к себе помощником.

Сказать, что я опешил, значит ничего не сказать. Некоторое время я не мог даже толком сообразить, о чём, собственно, идёт речь. Помню, лишь подумал: у меня уже твёрдые планы на будущее, нет никакого желания расставаться с семьей. Дальше у нас произошел примерно такой диалог:

— Вот что, Антон. Ты знаешь: я свой долг выполнил. С лихвой. Теперь очередь за молодёжью.

— Я и не предполагал, что ты согласишься сразу. Ты подумай. Не торопись, быстрое решение в таком деле ни к чему.

— Что тут думать? Я уже ответил. Начнись война — тут же попрошусь в тыл противника. Но сейчас у меня другие планы.

— Чудак, — улыбнулся Антон. — Война идёт полным ходом. Скрытая, тайная, но идёт!

Я знал, конечно, об агрессивной речи Уинстона Черчилля в Фултоне, о том, что американские атомные бомбардировщики летают вдоль наших границ, что уже создано ЦРУ — один из главных центров «холодной войны» против СССР. Но мне не было тогда известно, что уже во время войны и особенно в послевоенные годы разведки США и Англии вели широкую подрывную деятельность против Советского Союза. Они начали глубокое агентурное наступление, перебросив к нам в общей сложности — с самолётов и подводных лодок — более ста шпионов и диверсантов. Некоторые из них были снабжены биологическими возбудителями инфекционных болезней и должны были распространять эпидемии, эпизоотии и эпифитотии[1].

Вражеские агенты были схвачены и обезврежены органами государственной безопасности. Теперь можно сказать, что не последнюю роль в этом деле сыграл замечательный советский разведчик Ким Филби, высокое положение которого в английской разведке позволяло заблаговременно предупреждать нас о некоторых операциях подобного рода.

— Словом, Антон убедил вас?

— Почти, но не совсем. Его предложение выехать к А. было столь неожиданным, что мне хотелось поразмыслить. По неписаной этике разведчиков, Антон не сообщил каких-либо подробностей, связанных с работой моего бывшего командира, однако я понял, что он находится на нелегальном положении в одной из главных капиталистических стран.

Предложение было весьма лестным. Я понимал, разумеется, что если мне предлагают стать помощником А., значит, Центр считает меня не только достойным доверия, но и способным оправдать его. И всё же я должен был спокойно обдумать всё, чтобы полностью быть уверенным, что смогу выполнить это задание. Ведь работа в разведке требует от человека помимо твёрдых моральных и политических качеств, помимо отличного здоровья и каких-то особых, присущих только этой профессии черт.

Обладал ли я ими в той мере, на которую рассчитывали мои товарищи, предлагая отправиться к А.?

Было и ещё одно важное обстоятельство. К тому времени у меня уже была семья. Трудно решиться на долгие годы оставить жену с маленьким ребенком, не имея возможности сказать ей правду о причине отъезда и тем более о риске, сопряжённом с этой поездкой.

В общем, было над чем подумать. Но сам факт, что я беседую с вами, говорит о том, какое в конце концов я принял решение.

— Беседа наша, видимо, затянулась. Прервём её, чтобы поработать над следующей главой?

— О чем она?

— Вы отправляетесь в Торонто, чтобы получить там заграничный паспорт на имя Лонсдейла. Сложно было его получить?

— Не очень. Повторяю: всё было тщательно продумано ещё в Центре. Через две недели этот документ уже был у меня в руках…

Глава III

Через две недели после приезда в Торонто заграничный паспорт был у меня в руках. Мистер Уайз, владелец бюро путешествий, выдавший мне синюю книжку с вытисненным на переплете золотым гербом Канады, видимо, не подозревал, какие чувства испытывает в эту минуту сдержанно улыбавшийся клиент, собравшийся в Англию. Я поблагодарил его. Не глядя сунул паспорт в карман, подписал какую-то бумагу и зашагал в гостиницу.

Только там я впервые позволил себе полюбоваться паспортом. Согласитесь, что для меня это был не просто документ, которым государство Канады подтверждало, что я действительно его гражданин. Этот документ узаконивал реальное существование Гордона Лонсдейла. Больше того — это был ключ, без которого решение задачи, возложенной на меня, оказалось бы немыслимым.

Можно сказать, что теперь всё зависело от меня и только от меня.

Я перелистал страницы паспорта. Погладил обложку и ещё раз полюбовался третьей страницей, в центре которой красовалась моя физиономия. На фотографии, как это часто бывает, я выглядел более красивым. Приятный молодой человек, чуть самоуверенно смотрящий на мир. Твердая складка губ, спокойный взгляд серых глаз, немного выпяченный вперед подбородок. («Будьте добры, голову чуть выше, вот так. Снимаю!» — фотографы во всем мире одинаковы).

«Интересно, был бы доволен настоящий Гордон Лонсдейл такой физиономией? — думал я, улыбаясь и опуская драгоценный паспорт в специально приобретённый по этому поводу кожаный бумажник. — А что, я ещё вполне ничего… — не без иронии сказал я сам себе по-английски с легким канадским акцентом. — Джентльмен тридцати трёх лет, хотя по паспорту мне ровно на три года меньше».

Пожалуй, сейчас самое время поговорить о внешности героя этой книги. И тут я должен выступить против некоторых традиционных представлений.

Главный, да и, пожалуй, единственный источник знаний о профессии разведчика — кино и литература давно уже выработали определённый штамп: сложенный как древнегреческий бог молодой человек с чеканными сверхволевыми чертами лица. О, конечно же, он поразительно находчив, он всезнающ и всеведущ. Никакие козни противника не могут застичь его врасплох. Он знаток музыки и литературы. У него самые высокие вкусы в искусстве… На все случаи жизни у него есть свое мнение…

Словом, этот розовый герой экрана хорош всем, кроме одного — он выдуман от начала до конца.

Что касается меня, то у меня действительно типичная внешность разведчика. Типичная в том смысле, что она неброска и неприметна. И это надо понимать буквально: я человек без особых примет.

Всё у меня как бы среднее: рост, сложение, полнота, нос… И даже «красота» — тоже как бы средняя: и красивым не назовешь, и некрасивым не посчитаешь. И если вечером вы познакомитесь со мной, а наутро вас попросят описать мой портрет, вы почти наверняка не сможете этого сделать: просто не запомните меня. В памяти разве что останется впечатление чего-то приятного, и больше ничего, ибо в обаянии, надеюсь, мне никак не откажешь. Впрочем, это моя наполовину личная, наполовину профессиональная черта.

Внешность моя лишена и каких-либо ярких национальных черт. Легко могу сойти и за англичанина, и за скандинава, равно как и за немца, славянина или даже француза. Правда, известная английская журналистка Ребекка Уэст нашла впоследствии, что Лонсдейл «похож на славянина и ни на кого больше…» На что другой английский журналист — Патрик О'Донован едко ответил ей, что, может быть, Лонсдейл действительно похож на славянина, однако об этом догадались слишком поздно.