При вечернем и утреннем свете - Дмитрий Сухарев (Сахаров)

На свадьбе, на свадьбе

На свадьбе Поэта с актрисой Ларисой Курзо,Где было полсвета, а не был один Доризо,Но было, ах, было полсвета — и Мэтр, и Олег,И Мастер Пуцыло, и сто достославных коллег;

На свадьбе, на свадьбе, в Никитской смурной слободТак весело было не знавшей о близкой бедеАктриске Лариске, не ведавшей вовсе, что ейТак бедно и скудно, так скупо отпущено дней.

И набузовавшийся до положения риз,Один из набравшихся (то есть надравшихся из)Вдруг вспомнил о культе, и всхлипнул, и выхватил кольт,Чтоб смачные пули свистали меж смачных икот;

И ментор Поэта, поддавший за русскую речь,Скакал без штиблета, попавшего в русскую печь,И требовал ласки, за бабу приняв мужика,А тот для острастки на Мэтра взирал свысока;

И буйное пламя сжирало штиблет, хохоча,И буйные пули дробились о светлые лбы,И, булькая чревом, кренилась бутыль первача,И всё это билось, клубилось, рвалось из избы;

И всё это пело, гудело, как дивный хорал,И мытарь культуры взвивался и кольтом играл,И пастырь, как пластырь, всё ластился в дивном бредуИ требовал клятвы, что я к нему с лаской приду.Но солнечно было в кромешной курной слепоте,В потешной и грешной в Никитской дурной слободе,Лишь плакала дева, не знавшая вовсе, что ейТак бедно и скудно, так скупо отпущено дней.

«Из деревьев нравится орешня…»

Из деревьев нравится орешня;Иногда случалась полоса,И лежал я под орешней лежмяВо блаженстве целых полчаса.

Из занятий нравится беседаО грядущем, сущем и былом,—Чтоб не ради сельди и десертаСобирались гости за столом.

Под орешней стол могу поставить,На столе кувшин соорудить,Одного мне только не представить —Как бы всех под кроной рассадить?

Как бы всех, кто душеньке но нраву,Разместить за дружеским столом,Чтобы нам беседовать на славуО грядущем, сущем и былом.

«Не мне нанизывать на нить…»

Не мне нанизывать на нитьБезликих чисел ожерелье,Привык я более ценитьНаитие и озаренье.

Нет, я не верю в мощь числа —Лишь чувству истина открыта!С упрямством старого ослаНа вкус оцениваю жито.

Зато с упорством муравьяЯ верю в черную работу:Знакомство с фактами, друзья,Полезней чувству, чем расчету.

Ведь факт имеет плоть, а плотьИмеет плотность и фактуру.Сумеем плоть перемолоть,Глядишь, раскусим и натуру.

Летняя элегия

Я детей своих отправлюВ направлении разлуки —На черничку, на брусничку,На все лето, на весь век.Сам стопы свои направлюВ направлении науки,У меня свободны руки,Я свободный человек.

Я в науке вроде дядькиИль, верней сказать, наседки —У меня чужие детки,Все равны, как на подбор.А моих лелеют тетки,И мои как птички в клеткеИль, верней, как рыбки в сеткеТам калитка и забор.

За калиткой методичкиЗаполняют рапортички,Промеж деток массовичкиВьются, вьются — не унять.Все скандируют речевкиИ штудируют текстовки…Я сижу с учениками,Силюсь истину понять.

Мы эвристику применимПри решении задачи,Мы игрой воображеньяСхватим истину живьем.И, покончив с делом этим,Птичку-галочку отметим,Проскандируем речевку,Рапортичку пожуем…

«Бремя денег меня не томило…»

Бремя денег меня не томило,Бремя славы меня обошло,Вот и было мне просто и мило,Вот и не было мне тяжело.

Что имел, то взрастил самолично,Что купил, заработал трудом,Вот и не было мне безразлично,Что творится в душе и кругом.

Бремя связей мне рук не связало,С легким сердцем и вольной душойЯ садился в метро у вокзала,Ехал быстро и жил на большой.

И мои золотые потомкиПодрастут и простят старику,Что спешил в человечьем потокеНе за славой, а так — ко звонку.

Что нехитрые песни мурлыкал,Что нечасто сорочку стирал,Что порою со льстивой улыбкойВ проходной на вахтера взирал.

Кончена дружба

Кончена дружба — дороженьки врозь.Как не отметить событие это?Все же немало пожито, попето,Славно нам пелось и славно жилось.

Сядем, как прежде, и сыр пожуем,Чаши наполним и души остудим,Что пережито, того не забудем,Что позабудется — переживем.

Все, что простительно, то прощено,Что непростительно, то не простится,Можно б ругаться, но проще проститься,Кончена дружба — допьемте вино.

Кончена песня, и ночь на дворе,Спеть бы другую, да поздно, да поздно,Швы разошлись, разойдемся порозно —Ночь на дворе, и виски в серебре.

Все же позвольте, тряхнув сединой,Пару слезинок глотнуть напоследок:В том-то и дело, что больно он редок —Дружбы старинной напиток хмельной.

«Кислых щей профессор…»

Кислых щей профессор,То есть академик,Распевает хором,То есть а капелла,А его собачкаМалость приболела,То есть оклемалась,То есть околела.

То есть окончательноДело блеск,Всё так замечательноПеретасовалось:Что не издавалось,Вдруг поиздавалось,Видно, и собачкаПереволновалась.

Ей профессор кислыйНаливает щи,А ему собачкаГоворит: ищи!Кажи мне, профэссор,Любишь ли менэ?А он отвечает:Ё-К-Л-М-Н.

Сон в ученом совете

…И снова я проваливаюсь в сон,И вновь меня являет миру он,И снова я, провяленный как вобла,Вздымаю веки и себя браню,Но больше чести я не уроню —Я буду бдеть!Глядеть я буду в оба!

И я на диссертанта пялюсь. ОнТакое мелет, что невольный стон,Проявленный не кем-нибудь, а мною,Ко мне невольно привлекает взглядНе чей-нибудь, а сразу всех подряд,И я молчу, верней, чуть слышно ною.

Я тихо ною. Тихо мелет он.И снова я проваливаюсь в сон.И снится мне подводная картина:Зеленый свет, придавленная тина,А я — большой, тяжелый, снулый сом.Вдруг черная ко мне крадется тень!Я слышу крик какого-то кретина,И надо мной с дубиною детина —Шарах по голове!

И бюллетеньВручает мне коллега, член совета,И я благодарю его за это.

Старинный студенческий романс

Я спросил ее несмело:«Как зовут тебя, Гизелла?Только имя мне отдай!»На мою мольбу немуюОтвечала напрямую,Отвечала: «Угадай».

Я не мог снести удара,Я гадал, она рыдалаПод уплывшею луной.На заре, когда Гизелла,Взор потупя, вдаль глядела,Мы слились во тьме ночной.

Я опять спросил неловко:«Как зовут тебя, плутовка?Подари мне эту весть!»Отвечала мне не сразу,Отвечала: «Бойся сглазу,Береги девичью честь».

Я не мог снести удара,Я берег, она рыдалаИ кусалась, как зверек.Потерял я все обличье,Но наградой честь девичья,Я сберег ее, сберег.

Проблема молока