Визит старой дамы - Фридрих Дюрренматт

Мертвая тишина.

Бургомистр (заикаясь). Миллиард?

Общее оцепенение продолжается.

Клара Цаханассьян. При одном условии…

Необузданное ликование охватывает всех присутствующих.

Одни вскакивают на стулья, другие пускаются в пляс. Гимнаст принимается делать свои упражнения и т. д. и т. п.

Илл (в восторге бьет себя в грудь). Клара! Золото! Чудо! Помереть можно! Моя колдунья! (Целует ее).

Бургомистр. Сударыня, вы сказали: при одном условии. Могу я осведомиться, что это за условие?

Клара Цаханассьян. Сейчас скажу. Я даю вам миллиард в обмен на правосудие.

Мертвая тишина.

Бургомистр. Как это понимать, сударыня?

Клара Цаханассьян. Так, как я сказала.

Бургомистр. Но ведь правосудие не продается.

Клара Цаханассьян. Все продается.

Бургомистр. Я все-таки ничего не понимаю…

Клара Цаханассьян. Выйди вперед, Боби.

Выходит дворецкий, останавливается в центре между столами и снимает черные очки.

Дворецкий. Не знаю, сумеет ли кто-нибудь из вас меня узнать?

Учитель. Окружной судья Хофер?

Дворецкий. Правильно. Сорок пять лет назад я был судьей города Гюллена, а потом служил в апелляционном суде Каффигена до тех пор, пока четверть века назад госпожа Цаханассьян не предложила мне стать ее дворецким. Может, для человека с университетским образованием это несколько странная карьера, но мне было предложено такое фантастическое жалованье…

Клара Цаханассьян. Ближе к делу, Боби.

Дворецкий. Как вы слышали, госпожа Цаханассьян дает вам миллиард и требует за это правосудия. Другими словами, госпожа Клара Цаханассьян заплатит миллиард за то, чтобы вы осудили беззаконие, которое было учинено здесь, в Гюллене. Могу я попросить сюда господина Илла?

Илл (встает бледный, испуганный и удивленный). Что вам от меня нужно?

Дворецкий. Прошу вас подойти сюда, господин Илл.

Илл. Пожалуйста. (Подходит с натянутой улыбкой, пожимает плечами)

Дворецкий Дело было в тысяча девятьсот десятом году. Ко мне, тогда судье города Гюллена, поступил иск о признании отцовства. Клара Вешер, как в девичестве звали госпожу Клару Цаханассьян, предъявила иск о признании господина Илла отцом своего внебрачного ребенка.

Илл молчит.

Вы, господин Илл, отрицали свое отцовство. И привели в суд двух свидетелей.

Илл. Нашли что вспомнить. Молодо-зелено…

Клара Цаханассьян. Тоби и Роби, приведите Коби и Лоби.

Громилы, жуя резинку, выводят на середину сцены двух слепцов.

Оба слепца. Мы тут как тут! Мы тут как тут!

Дворецкий. Узнаете ли вы этих людей, господин Илл?

Илл молчит.

Оба слепца. Мы Коби и Лоби. Мы Коби и Лоби.

Илл. Я их не знаю.

Оба слепца. Мы очень изменились. Мы очень изменились.

Дворецкий. Назовите свои имена.

Первый слепец. Якоб Хюнлейн. Якоб Хюнлейн.

Второй слепец. Людвиг Шпар. Людвиг Шпар.

Дворецкий. Ну так как же, господин Илл?

Илл. Я их не знаю.

Дворецкий. Якоб Хюнлейн и Людвиг Шпар, узнаете ли вы господина Илла?

Оба слепца. Мы слепые. Мы слепые.

Дворецкий. Узнаете ли вы его по голосу?

Оба слепца. Мы узнаем его голос. Мы узнаем его голос.

Дворецкий. В тысяча девятьсот десятом году я был судьей, а вы — свидетелями. Что вы показали тогда под присягой в суде Гюллена?

Оба слепца. Что мы спали с Кларой. Что мы оба спали с Кларой.

Дворецкий. В этом вы присягнули передо мной, перед судом, перед Богом. Это была правда?

Оба слепца. Мы дали ложную присягу. Мы дали ложную присягу.

Дворецкий. Почему вы солгали, Людвиг Шпар и Якоб Хюнлейн?

Оба слепца. Нас подкупил Илл. Нас подкупил Илл.

Дворецкий. Чем?

Оба слепца. Литром водки. Литром водки.

Клара Цаханассьян. Расскажите же, Коби и Лоби, что я с вами сделала?

Дворецкий. Расскажите.

Оба слепца. Дама приказала нас разыскать. Дама приказала нас разыскать.

Дворецкий. Верно. Клара Цаханассьян приказала их искать. По всему свету. Они эмигрировали: Якоб Хюнлейн в Канаду, а Людвиг Шпар в Австралию. Но она их нашла. Что же она с вами сделала?

Оба слепца. Она отдала нас Тоби и Роби. Она отдала нас Тоби и Роби.

Дворецкий. Что с вами сделали Тоби и Роби?

Оба слепца. Кастрировали и ослепили. Кастрировали и ослепили.

Дворецкий. Таково это дело: перед вами — судья, ответчик, два лжесвидетеля и судебная ошибка, совершенная в тысяча девятьсот десятом году. Я правильно все осветил, истица?

Клара Цаханассьян (встает). Да.

Илл (топает ногой). Но срок давности миновал, все это было в незапамятные времена. Старая дурацкая история.

Дворецкий. Что стало с вашим ребенком, истица?

Клара Цаханассьян (тихо). Он прожил всего год.

Дворецкий. А с вами?

Клара Цаханассьян. Я стала проституткой.

Дворецкий. Почему?

Клара Цаханассьян. Меня обрек на это суд.

Дворецкий. И теперь вы требуете, чтобы свершилось правосудие?

Клара Цаханассьян. Да. Теперь мне это по средствам. Город Гюллен получит миллиард, если кто-нибудь убьет Альфреда Илла.

Мертвая тишина. Жена Илла бросается к мужу и обнимает его.

Госпожа Илл. Фреди!

Илл. Как ты можешь этого требовать, моя колдунья? Ведь позади такая длинная жизнь…

Клара Цаханассьян. Жизнь позади длинная, но я ничего не забыла. Ни Конрадова леса, ни Петерова сарая, ни кровати вдовы Болл, ни твоего предательства. Мы уже старики, ты опустился, а меня искромсали хирурги. И теперь я хочу свести с тобой счеты, ты сам выбрал свой путь, а я свой не выбирала. Только что, сидя в лесу, где прошла наша юность, ты хотел вернуть прошлое. Ну вот, я его возвращаю тебе, но требую правосудия — правосудия в обмен на миллиард.

Бургомистр (встает бледный, с достоинством). Госпожа Цаханассьян! Мы пока еще живем в Европе, и мы христиане. От имени города Гюллена и во имя гуманизма я отвергаю ваше предложение. Лучше быть нищим, чем палачом.

Бурные аплодисменты.

Клара Цаханассьян. Я подожду.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Все тот же городишко. В глубине фасад гостиницы «Золотой апостол» с обшарпанной лепниной в стиле модерн. Балкон. Справа — вывеска «Альфред Илл. Магазин». Под вывеской — грязный прилавок, за ним полки, забитые всяким хламом. Когда кто-нибудь входит в условно обозначенную дверь, тонко звенит колокольчик. Налево вывеска: «Полиция». Под ней дощатый стол, на нем телефон. Два стула. Утро. Роби и Тоби, как всегда жуя резинку, проносят через сцену в гостиницу траурные венки и букеты.

Илл следит за ними через окно своей лавчонки. Его дочь подметает пол. Сын закуривает сигару.

Илл. Опять венки.

Сын. Каждый день они их таскают с вокзала.

Илл. Украшают пустой гроб в «Золотом апостоле».

Сын. Пугают, а никому не страшно.

Илл. Весь город за меня.

Сын закуривает.

Мать придет завтракать?

Дочь. Нет. Она устала.

Илл. Хорошая мать вам досталась, детки. Ей-богу. Должен вам это сказать. Хорошая мать. Пусть побудет одна, пусть передохнет. А мы позавтракаем втроем. Давно мы этого не делали. Я зажарю яичницу и открою коробку американской ветчины. Закатим княжеский пир. Совсем как в те счастливые годы, когда у нас в городе процветало «Место под солнцем».

Сын. Ты меня извини. (Тушит сигарету.)

Илл. Не хочешь с нами поесть, Карл?

Сын. Схожу на вокзал. Там заболел носильщик. Может, им понадобится замена.

Илл. Ну, таскать тяжести в такой зной — разве это занятие для моего сына?

Сын. Лучше хоть такая работа, чем никакой! (Уходит.)

Дочь (встает). И я пойду, отец.

Илл. И ты? Так-так. А куда ты пойдешь, разрешите спросить?

Дочь. На биржу труда. Может, найдется хоть какое-нибудь место. (Уходит).