Визит старой дамы - Фридрих Дюрренматт

Клара Цаханассьян. Разве я могу бросить в беде родной город?

Илл. Нам нужны миллионы.

Клара Цаханассьян. Миллионов мало.

Илл (восторженно). Ах ты моя кошечка! (В порыве чувства хлопает Клару Цаханассьян по колену и сразу же отдергивает руку, скорчившись от боли.)

Клара Цаханассьян. Что, больно? Ты ударил по шарниру протеза.

Первый достает из кармана трубку и большой ржавый ключ. Выколачивает трубку ключом.

Слышишь? Дятел…

Илл. Все так же, как прежде, когда мы были молодые и смелые. Солнце высоко стоит над елями, ослепительный шар. Плывут облака, и где-то в чаще ворожит нам кукушка…

Четвертый. Ку-ку! Ку-ку!

Илл (ощупывает первого). Как прохладна кора деревьев, ветер шевелит листву, и она шуршит, как волна по гальке. Все как было… все как было раньше.

Трое изображающих деревья изо всех сил дуют и размахивают руками.

Эх, если бы вернулись те дни, моя колдунья! Если бы нас не разлучила жизнь…

Клара Цаханассьян. Ты, правда, этого хотел бы?

Илл. Да! Только этого! Я по-прежнему тебя люблю. (Целует ей правую руку) Все та же прохладная белая ручка…

Клара Цаханассьян. Чепуха! Это тоже протез. Из слоновой кости.

Илл (испуганно отдергивает руку). Клара, у тебя все протезы?

Клара Цаханассьян. Почти. С тех пор как мой самолет разбился в Афганистане. Все погибли, и экипаж тоже. Одна я выползла из-под обломков — меня так легко на тот свет не отправишь!

Оба слепца. Ее на тот свет не отправишь! Ее на тот свет не отправишь!

Торжественные звуки духового оркестра. Сверху на середину сцены снова спускается эмблема гостиницы — позолоченная фигура апостола. Гюлленцы вносят столы, покрытые рваными скатертями. На столах соответствующие приборы и угощение.

Один стол ставят посреди сцены, два других — справа и слева, вдоль рампы. Из глубины появляется священник. Входят другие горожане, среди них гимнаст в трико. Появляются бургомистр, учитель и полицейский. Гюлленцы аплодируют.

Бургомистр подходит к скамейке, где продолжают сидеть Клара Цаханассьян и Илл, четверо положили ветви и смешались с остальными гюлленцами.

Бургомистр. Эта бурная овация — в вашу честь, сударыня.

Клара Цаханассьян. Ее заслужил ваш оркестр. Здорово они трубили. Да и пирамида, которую построили гимнасты, великолепна. Я вообще обожаю мужчин в трико — природа без прикрас.

Бургомистр. Разрешите пригласить вас к столу. (Ведет Клару Цаханассьян к столу, стоящему посередине, и представляет ей жену.) Моя жена.

Клара Цаханассьян (разглядывая жену бургомистра в лорнет). Анетхен Думмермут, наша первая ученица.

Бургомистр (представляя ей вторую даму, такую же высохшую и озлобленную). Госпожа Илл.

Клара Цаханассьян. Матильдхен Блюмхард? Помню, как ты выглядывала из дверей своей лавчонки и ловила Альфреда. Ах ты моя прелесть, какая ты стала бледная и худая!

Справа выбегает врач, усатый, приземистый мужчина лет пятидесяти, с черными жесткими волосами и лицом, изрезанным шрамами. На нем потертый фрак.

Врач. Надеюсь, я не опоздал на своем дряхлом «мерседесе»?

Бургомистр. Доктор Нюслин, наш врач.

Клара Цаханассьян (разглядывает доктора в лорнет, пока тот целует ей руку). Интересно. Это вы здесь выдаете свидетельства о смерти?

Врач (с удивлением). Свидетельства о смерти?

Клара Цаханассьян. Неужели у вас в городе никто не умирает?

Врач. Да, сударыня. Это моя обязанность. Такой у нас порядок.

Клара Цаханассьян. Скоро вам придется засвидетельствовать смерть от разрыва сердца.

Илл (смеясь). Ну разве не прелесть. Ей-богу, прелесть!

Клара Цаханассьян (отворачиваясь от доктора, обращается к гимнасту в трико). А ну-ка, покажите еще что-нибудь!

Гимнаст приседает и выкидывает вперед руки.

Вот это мускулы! Вы хоть раз кого-нибудь придушили?

Гимнаст (растерянно застывает на корточках). Придушил?

Клара Цаханассьян. А ну-ка отведите руки назад, господин гимнаст. А теперь сделайте мост.

Илл (смеясь). Ну и юмор у нашей Клары! Какие словечки. Помрешь со смеху.

Врач (еще не придя в себя). Ну, знаете! От этих шуток дрожь пробирает по телу.

Илл (со значением). Она обещала нам миллионы!

Бургомистр (задохнувшись). Миллионы?

Илл. Миллионы!

Врач. Черт побери!

Клара Цаханассьян (отворачиваясь от гимнаста). Я хочу есть, бургомистр.

Бургомистр. Мы ждем только вашего мужа, сударыня.

Клара Цаханассьян. Зря. Во-первых, он ловит рыбу, во-вторых, мы разводимся.

Бургомистр. То есть как разводитесь?

Клара Цаханассьян. Да очень просто. Моби тоже будет удивлен. Я выхожу замуж за немецкого киноактера.

Бургомистр. Но вы говорили, что так счастливы в браке.

Клара Цаханассьян. У меня все браки счастливые. Но я с детства мечтала обвенчаться в гюлленском соборе. А детская мечта должна сбываться. Это будет великолепно!

Все садятся за столы. Клара Цаханассьян — между бургомистром и Иллом. Радом с бургомистром — его жена, рядом с Иллом — его жена. Справа за другим столом — учитель, священник, полицейский. Слева — четверо. Далее — другие почетные гости с женами. Сзади транспарант: «Добро пожаловать, Клерхен».

С места поднимается очень веселый, повязанный салфеткой бургомистр и стучит по бокалу.

Бургомистр. Милостивая государыня! Дорогие жители Гюллена! Вот уже сорок пять лет, как вы, сударыня, покинули наш город, основанный владетельным князем Хассо Благородным и так уютно расположенный между Конрадовым лесом и долиной Пюкенрид. Сорок пять лет, почти полвека — изрядный срок. Много воды утекло с тех пор, много хлебнули мы горя. Тяжело было людям на земле, тяжко было и нам. Но мы никогда, ни на минуту не забывали вас, сударыня, нашу Клерхен!

Аплодисменты.

Ни вас, ни вашу семью. Ваша пышущая здоровьем мать…

Илл что-то шепчет ему на ухо.

Увы! Она так рано скончалась от чахотки… Ваш отец был человек известный. Он воздвиг у вокзала здание, которое никто не пропустит: ни стар, ни млад…

Илл что-то шепчет ему на ухо.

Здание, которое посещают, как никакое другое. Ваши родители для нас незабвенны, они символ всех человеческих добродетелей. И наконец, вы, сударыня! Кто не помнит ваших белокурых…

Илл снова шепчет ему что-то на ухо.

…золотых волос, которые так поэтично развевались, когда вы, сударыня, резвились на наших улицах, увы, ставших теперь такими убогими. Уже тогда весь Гюллен был покорен вашим обаянием, и мы все были уверены, что вас ждет головокружительный успех в международном масштабе. (Достает блокнот.) Нет, мы ничего не забыли. До сих пор в нашей гимназии вас ставят в пример. Вы ведь с ранних лет поражали своими познаниями в ботанике и зоологии. И разве это случайно? Врожденная любовь к природе, ко всему живому, беззащитному — вот в чем корень этого. Ваше неизменное стремление к справедливости, ваша страсть творить добро уже тогда вызывали всеобщее восхищение.

Бурные аплодисменты.

Ведь это наша Клерхен тратила с трудом заработанные карманные деньги на покупку картошки для бедной вдовы, которой грозила голодная смерть!

Бурные аплодисменты.

Милостивая государыня! Дорогие граждане города Гюллена! Нежные семена дали ростки, златовласая озорница превратилась в прекрасную даму, которая осыпает благодеяниями все страждущее человечество. Вспомните о том, что ею сделано для общества: тут и убежище для молодых матерей, и бесплатный суп для бедняков, тут и помощь художникам, и ясли для малюток. Я хочу от души приветствовать любимую дочь Гюллена, которую мы вновь обрели под родным кровом. Ура! Ура! Ура!

Аплодисменты.

Клара Цаханассьян (встает). Бургомистр! Граждане Гюллена! Меня глубоко тронуло, что мой приезд вас так бескорыстно обрадовал. Скажу вам правду — я вовсе не была такой, какой изобразил меня в своей речи бургомистр. В школе меня часто пороли, а картофель для вдовы Болл я и не думала покупать, мы крали его с Иллом вовсе не потому, что я хотела спасти эту старую сводню от голода. Мне надо было, чтобы она пускала нас с Иллом в свою кровать, где было куда приятнее, чем в Петеровом сарае или в Конрадовом лесу. Но все же я готова внести свой вклад в вашу радость: я решила подарить Гюллену миллиард. Пятьсот миллионов городу и пятьсот миллионов разделить между всеми жителями.