Черно-белое Рэй-Ки - Мария Роттер

– А ты что почувствовала?

– А ты, Володя, ты же у нас совсем новый?

Насчет кайфа я был сразу согласен, но это «А ты что почувствовала?» очень напоминало фрагмент из книги Генри Лайона Олди «Сеть для миродержцев», где описывается обмен мнениями маленьких царевича и брахмана по поводу медитации:

«Царевич сумел просидеть в медитации дольше маленького брахмана.

Друпада был очень горд собой.

– У тебя лотос из пупка вырастал? – деловито осведомился он у Дроны, вышагивая рядом походкой деревянной куклы – после долгого сидения ноги плохо слушались.

– Вырастал, – степенно, как взрослый, кивнул сын Жаворонка.

– А бог Вишну из него выходил?

– Выходил.

Царевич заметно погрустнел, но все же с тайной надеждой поинтересовался:

– И в раковину дудел?

– Дудел, – с обычной невозмутимостью подтвердил Дрона. – Два раза. Как он продудел, так я и вернулся».

Игорь, явно не новичок в таких делах, видимо, знал, в каком состоянии будет публика после посвящения и объявил перерыв. «Допустим, если сейчас он „запустил машину“, то после перерыва должна последовать инструкция по эксплуатации», – подумал я.

Перерыв, однако, не затянулся, у Игоря явно давно было все отмерено, и он действительно приступил к изложению правил работы системы.

Сначала он рассказал нам о так называемом очистительном цикле, который может длиться до 21 дня. Суть этого явления заключалась в том, что при посвящении в человеке запускается очень мощный поток энергии (вот он и иероглиф «Ки»). Непривычное к такому большому количеству энергии тело начинает освобождаться от токсинов, что может выражаться в поносе, потемнении мочи и тому подобных явлениях, способствующих выводу всякой дряни из организма. Так что по этому поводу не следует беспокоиться, а лучше в течение этого периода делать самому себе ежедневные сеансы Рэй-Ки.

На этом месте его прервала одна из дам, которая после обмена мнениями с «коллегами по Рэй-Ки-цеху» решила, что она «чувствует энергию хуже, чем другие».

Тут выяснилось, что по этому поводу тоже не следует беспокоиться: иногда после посвящения ощущения полностью отсутствуют, появляются же они, только когда тело свыкнется со своим новым (более «энергетическим») состоянием. Бывает и наоборот: по мере привыкания уровень ощущений постепенно снижается. Примерно как с обувью: разносив новые башмаки, человек перестает их ощущать.

«Вообще ни о чем волноваться вам нет нужды, – говорил Игорь. – В Рэй-Ки нет учителя, учит сама энергия, сама система, так что в любом случае рано или поздно вас научат, вы только продолжайте практиковать».

Система начинала мне явно нравиться: чтобы ни случилось, беспокоиться не надо. Вообще, такую методику хорошо преподавать: что бы ученик ни спросил, нужно отвечать: «Беспокоиться не нужно. Так тоже может быть».

Еще выяснилась важная вещь: Рэй-Ки оказывает целостное воздействие на всю жизнь человека. Так что могут произойти изменения в работе, отношениях с людьми, понимании базовых принципов своей жизни. Все эти явления (исчезновение старых и возникновение новых возможностей, расставание с одними людьми и появление других, смену работы, друзей, знакомых) следует принимать спокойно и с благодарностью, как совершенно естественный процесс.

На этом первый день семинара закончился. Выйдя на улицу, я ахнул: конец ноября, а на улице светит солнце, как в конце апреля. До сих пор помню, как шел по улице в расстегнутом плаще (и все равно было жарко) с ощущением любви ко всему вокруг.

Пока я шел, мне в голову пришла неожиданная ассоциация: «Каморка папы Карло под лестницей, где даже очаг и тот нарисован на куске старого холста. Простодушный Буратино, рассказавший Карабасу про этот очаг. Старая черепаха Тортила, подарившая Буратино золотой ключик, который должен открыть какую-то дверцу, и это принесёт счастье. Буратино, подслушавший разговор Карабаса с Дуремаром и узнавший великую тайну: золотой ключик открывает дверцу, спрятанную за нарисованным очагом в каморке папы Карло. Изумительной красоты театр, оказавшийся за нарисованным очагом. Театр без режиссёра с плёткой-семихвосткой, театр, в котором марионетки становятся настоящими актёрами. Все куклы от Карабаса перебегают в театр Буратино, где весело играет музыка, а голодных артистов ждёт за кулисами горячая баранья похлёбка с чесноком».

Ну, в общем, понятно, о чем идет речь. Глупый Буратино – это я. Мудрая черепаха Тортила, подарившая Буратино золотой ключик, – это Игорь, сделавший мне посвящение (открывший дверь за нарисованным очагом). А волшебный театр, в котором весело играет музыка и оживают марионетки, где для всех всегда готова горячая баранья похлёбка с чесноком, – это пространство Рэй-Ки. Правда, «горячая баранья похлёбка с чесноком» скорее духовно-энергетическая, но, может, оно и к лучшему.

Разумеется, уверенности у меня не было, но мне почему-то казалось, что Сэнсэй явится сегодня ночью. А может, мне просто этого хотелось: уж очень любопытной была и ситуация, и персонаж.

Сон, как и раньше, ничем сон не напоминал (разве что я точно знал, что это сон). Было похоже, что на этот раз Сэнсэй принимал меня у себя дома. Я вежливо (как когда-то учили в Каратэ) поклонился и, понимая всю степень своего невежества (но удержаться не было сил), стал озираться по сторонам. О традиционной японской архитектуре я знал мало. Немного нам рассказывали в институте, кое-что я взял почитать у дяди, у которого был отдельный шкаф книг о строительстве, причем примерно половину его занимали книги об архитектуре. Все японское было мне интересно по вполне понятной причине: в те времена я очень много занимался Каратэ, и все японское было мне не чуждо.

Еще одним источником сведений о японском жилище был фильм «Копьеносец Гондза», сделанный как экранизация пьесы Тикамацу Мондзаэмона, по прозвищу «японский Шекспир».

Разумеется, и шекспировские страсти, и копьеносец Гонза там тоже были, но не они казались главными. Главными «героями» были японский дом, японский сад, японские обычаи. Даже предметы обихода были важными персонажами. Может, я и ошибаюсь (много лет прошло), но предметы для чайной церемонии показывали чуть ли не половину фильма. Первое, о чем я подумал, выйдя из кинотеатра: «Как же они любят свою страну и как стараются сохранить традиции».

Но «в связи с полным переездом из страны Каратэ в страну У-Шу» все это постепенно потеряло для меня интерес. А сейчас вдруг все неожиданно вернулось.

Увидев жилище Сэнсэя, я понял, почему традиционный японский дом в современной западной архитектуре считается воплощением идеальной связи природы и архитектуры. Все было очень просто: легкое каркасное строение всего из двух материалов – дерева и бумаги. Торцовые стены сделаны неподвижными, остальные состоят из раздвижных рам (кажется, они называются «сёдзи»), оклеенных полупрозрачной бумагой. Внутреннее пространство делится на несколько частей деревянными рамами с разрисованными картонными вставками. Рамы эти скорее похожи на передвижные ширмы, меняя положение которых (или вовсе убирая их), человек в одиночку может с легкостью изменить планировку жилища за несколько минут.

Если честно, то, с одной стороны, это казалось потрясающе стильным, а с другой – напоминало соломенное жилище самого ленивого из трех поросят. В общем, было понятно, что понятие «мой дом – моя крепость» к этому случаю применено быть не может. Ну, разве что в его первоначальном, «законодательном», смысле, в котором его использовал (еще в XVII в.!) английский юрист Эдуард Кок в своих комментариях к британскому законодательству. В этом смысле «My house is my castle» означает, что дом – это то место на земле, где можно и должно чувствовать себя в полной безопасности.

Так, похоже, и было. Все вокруг дышало тишиной и спокойствием. До меня вдруг дошло, что я ничего не слышу. Совсем ничего, даже тиканья часов. Казалось, что не только в доме, кроме хозяина, никого не было – не было никого и на большом расстоянии вокруг.

Хозяин сидел спокойно (даже дыхания слышно не было), так что я позволил себе продолжить осмотр.

Пол «поросячьего соломенного домика» тоже, разумеется, был выстлан соломой. Конечно, солома не была просто набросана на пол, как в хлеву. Она была сплетена в маты – татами. В свое время, когда меня учили раскладывать такие «коврики» перед занятиями, кто-то мне рассказал, что на японском языке слово «татами» означает «складывание» или «то, что складывается». Еще говорили, что согласно традиционным правилам располагать татами на полу следует так, чтобы не было мест, в которых сходятся углы трёх или четырёх татами, ибо неправильное расположение приносит в дом несчастье. Тут я был сразу и полностью согласен: именно так (внахлест) располагают кирпичи в стене – там тоже никогда не увидеть места стыка более чем двух кирпичей. Несоблюдение этого правила действительно ведет к несчастью – неправильно сложенная стена может рухнуть.