Егерь императрицы. Гвардия, вперёд! - Андрей Владимирович Булычев

А главное военное действо, оно какое? Война? Не-е, война это само собой, это как караул стоять, как кашу варить или как ретраншемент копать. Это как сама жизнь солдатская, долгая она или короткая, как уж тебе господь положит. Главное же военное действо – это парад. Когда на короткий миг твоего лица взгляд самого большого военного начальника коснётся, а может, даже и вовсе не коснётся, но уж твой-то плутонг, роту или эскадрон он непременно увидит. И скажет эдак стоящему по соседству генералу: «А хорошо же гренадёры наши топают, ажно земля от их шага трясётся! Добрый, справный полк!»

А может, и не скажет так. А может, напротив, нахмурится и кивнёт эдак презрительно: «Да кто же это ходит так? Не-ет, плохой полк, какой уж у него там командир? Совсем он, похоже, подлец, свою службу не знает!» А оно вот полковнику надо?

Так что готовились к параду усердно.

– Да сними ты Кагульскую медаль, – посоветовал Гусев, усердно начищающий суконкой горжет. – Опять ведь какой-нибудь умник будет потом придираться, что ты солдатскую награду рядом с офицерскими крестами носишь.

– А вот не надо завидовать! – хмыкнул Лёшка, налегая на свою тряпицу. – И вообще она у меня не солдатская, а унтерская, та чуток поменьше будет. Я тогда, Серёга, цельным плутонгом командовал – не хухры тебе мухры. Вон Георгия своего лучше полируй, какой-то он засаленный у тебя, что ли.

– Чего-о-о?! – возмутился сидящий на скамейке перед растянутым мундиром подполковник. – Скажешь тоже! Нацепил вон орденов полную грудь и важничает теперь. Ещё и медаль туда же к ним ладит. Мало всё ему!

– Орденов много не быва-ает, – протянул Егоров, трогая ногтем скол на серебряном кругляше. – Скоро у всех ещё прибавится, ежели, конечно, завтра мы перед светлейшим не опозоримся. А медаль эта мне особенно дорога, она мне жизнь однажды спасла. Как же это я её, да при таком важном случае не надену?

– Ваши высокоблагородия, сабли, – Никита шагнул с улицы в шатёр и протянул два вставленных в ножны клинка. – Сейчас ещё немного, и всю амуницию вам занесём, маненько совсем осталось. Господин полковник, там на эфесе лента надорвана была, Ильюха постарался её осторожно эдак сшить, но у нас тут только лишь белая с чёрной нитки были. Вы уж не серчайте, если что не так.

– Да ничего, Никит, аккуратно получилось, – кивнул Егоров, осматривая Георгиевскую ленту на темляке наградной сабли. – Сами-то успеваете себя обиходить?

– Так точно, вашвысокоблагородие, – кивнул старший вестовой, – успеем. Чего там, у нас, если что, вся ночь впереди. Сейчас Ильюха с Матвеем вот с ужином управятся, а там и на стол будем накрывать. Часик изволите подождать?

– Да вообще не к спеху, – отмахнулся Алексей, – не спешите. Мне ещё на развод караулов выходить, как раз вовремя мы с мундиром закончили.

– Командир полка у себя? – донеслось с улицы, и в открытом проёме шатра мелькнула знакомая фигура.

– Заходи, Тимофей Захарович, – позвал командира дозорной роты Егоров. – Ты чего это такой взволнованный? Случилось что?

Осокин обвёл внимательным взглядом всех присутствующих и, наклонившись к уху Алексея, приглушённо доложился:

– Господин полковник, британская шхуна снялась с якоря и пошла вниз по течению.

– Когда это случилось?! – вскинулся Алексей.

– Не более получаса назад, – ответил капитан-поручик. – У меня трое в роте хорошо с лошадьми управляются. Вот я их во главе с Аникеевым и послал за ней проследить. До ночи, не более, а потом, если шхуна дальше Прута уйдёт, чтобы они обратно возвращались. Можно было бы, конечно, казаков или драгун попросить, но вы же сами говорили, чтобы лишних не посвящать, да и неразворотливые какие-то они. Когда бы ещё собрались! А мои только сумы с провиантом к седлу приторочили – и вдогон сразу.

– Всё правильно сделали, Тимофей Захарович, – похвалил главного своего разведчика Егоров. – Странно это, конечно, ничего ведь не предвещало отход шхуны. Могли бы и завтра утром отплыть, зачем было так спешить и в ночь уходить? Ничего эдакого наш караул не заметил?

– Там вот старший его на улице, – кивнул себе за спину Осокин, – тоже с докладом прибежал. Может, я приглашу, господин полковник?

– Давай! – махнул рукой Алексей.

– Вашвысокоблагородие, капрал Шилкин!.. – рявкнул егерь, заскочив в командирский шатёр.

– Тихо, капрал, – остановил уставной доклад полковник. – Ты ведь сам при отправлении британской шхуны на пристани был?

– Так точно, вашвысокоблагородие! – кивнул тот. – У меня трое егерей в карауле стояли, и ещё двое со штуцерами скрытно в наблюдателях сидели. Помимо нас там ещё целый плутонг со второго батальона был. Но у нас-то своя, особливая задача – за этим кораблём внимательно смотреть. Вот потому и я неотлучно там был.

– А скажи-ка мне, братец, ничего такого интересного не происходило сегодня со шхуной? – спросил Егоров. – Всё-таки давно она уже на якорях в затоне стоит, примелькалась поди, всё одно и то же всегда, а сегодня, может, вдруг чего-то по-другому было?

– Да до обеда всё как обычно вроде, – почесал затылок Шилкин. – А потом, как только ветер на южак переменился и посильнее задул, забегали там на палубе, ну и лодочка от шхуны к берегу пошла. Капитана и ещё одного длинного она высадила на пристань и, как обычно, обратно к кораблю.

– А потом что? – поинтересовался Егоров.

– Как и было приказано, один из моих штуцерников, Евсей Колунов, за этими двоими пошёл, ну и через пару часов с ними же обратно на пристань вернулся.

– Та-ак, пара часов, – задумчиво проговорил Алексей. – И были они в лагере, в британских шатрах?

– Так точно, в них, – кивнул капрал. – Евсей сказывает, что прямиком туда они отправились и наружу долго не выходили. Ну а потом, значится, на пристань возвернулись, помахали с неё, с корабля лодочка сразу подгребла и забрала их. И тут же матросы забегали, паруса начали поднимать, якорь со дна вытащили. Я, как только это увидел, сразу же к господину капитану-поручику гонца отправил. Как и приказано было, с вестями о шхуне. Ну, потом он сам прибежал, а шхуна уже вниз по течению из затона пошла. Вроде всё.

Что-то такое крутилось в мозгу у Алексея, всё цепляла словно какая-то заноза. Что же его могло насторожить, за что это он мог зацепиться в рассказе егеря? Что могло способствовать перемене в привычном уже укладе шхуны при её долгой стоянке? Почему она вдруг так резко снялась с якоря? «До обеда всё как обычно, а потом, как ветер на южак переменился и сильнее задул, на палубе забегали и выслали лодку с капитаном к берегу», – всплыло сказанное только что капралом.