«Щелкунчик» - Ольга Ларионова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В аварийной обстановке один только «Гиппократ» имел право подключиться к рубке, не дожидаясь согласия командира.
— Категорически предлагаю лечь в дрейф, — послышался металлический голос. — Необходим покой и оперативное вмешательство. Почему медперсонал не реагирует на данные кибер-диагностера? Делаю замечание командиру.
Командиру не надо было делать замечаний. В первую же секунду он вскочил и непроизвольно заслонил собой экран со зловещими тупорылыми тенями, словно Лора из своего саркофага могла увидеть этот кошмар. Что он мог объяснить «Гиппократу»? Что взамен покоя он готов отдать все: от последнего глотка воздуха до всей своей крови? Этого было мало. А покоя он гарантировать не мог.
— Мне нужен еще час, — хрипло проговорил он в микрофон. — Один час. Продержитесь любой ценой.
И никто не понял — то ли он просит машину, то ли обращается к самой Лоре. Но Лора слышать его не могла…
— Воббегонг! — Командир сжал спинку своего кресла с такой силой, словно корабль вот-вот должно было снова встряхнуть. — Бомбовый удар по Чомпоту, кольцевой охват «Аларма» с радиусом от трехсот до двух тысяч метров. Плотность заряда ноль, двадцать пять сотых тонны на сто квадратных метров!
На этот раз он даже не оглянулся на Феврие. Внизу не было больше потомков неведомых цивилизаций — было механическое препятствие, подлежащее уничтожению. И если бы кто-нибудь осмелился возразить ему, он, наверное, напомнил бы старинную легенду о том, как несколько веков назад на Землю прилетел всемогущий пришелец. И надо же — сел прямо на шоссе, по которому шли танки Гудериана. Пришелец прекрасно понимал, что перед ним орудия уничтожения, но не посмел вмешаться: видите ли, детища чужой цивилизации, с ними надо еще разобраться, не двигают ли они каким-нибудь боком прогресс… Бить танки пришлось тогда русским.
А может, он и не вспомнил бы эту байку, а просто отрезал бы: «Всю ответственность беру на себя».
— Готов! — доложил Воббегонг.
— Залп!
В иллюминатор было видно, как стремительно пошли вниз кассеты с бомбами. Вот они промелькнули на экране зонда. Навстречу им метнулись было черные попрыгунчики, но кассеты раскрылись, и лемоиды заметались, сбитые с толку внезапной множественностью целей. На зондовом экране можно было наблюдать, как некоторые киберы все-таки зависают на несколько секунд, словно прицеливаясь, затем вцепляются в корпус бомбы и спускаются вниз мертвым сцепом, но зато явно медленнее, чем при свободном падении. Проследить их дальнейшую траекторию было невозможно, потому что далеко внизу уже запенились первые крохотные бурунчики взрывов, такие нестрашные ввиду своей дальности и бесшумности. Но все прекрасно понимали, какой ад творится там, в трехстах метрах от лежащего «Аларма». Дым и пылевые тучи уже скрыли все плато, и только сам корабль под невидимым куполом защитного поля смотрелся с высоты, как бычий глаз.
— Защита хоть выдержит? — робко подал голос Сунгуров. Тарумова даже передернуло от такого вопроса. Если полетит защита, то один черт — что садиться, что оставаться на орбите. Без помощи, которая могла прийти только с Базы и только через радиорубку «Аларма», Лора все равно продержится считанные часы. А все остальное — несущественно.
— Регенераторы дохнут, — шепотом предупредил Воббегонг.
— Всем надеть скафандры, — бросил через плечо Тарумов, словно отмахнулся от несущественной мелочи.
Сейчас это действительно было далеко не самым страшным. Гораздо страшнее было то, что снова подключился «Гиппократ»:
— Могу гарантировать еще один час. Командиру принять меры.
— Приготовить параллельный гипнофон, — как нечто совсем обычное и не вызывающее сомнения приказал командир, отключая экран медотсека. — Воббегонг, повторите бомбовый удар, только возьмите радиус побольше. Можно врезать им и по третьему разу. Это еще мой приказ, за него я и отвечу на Базе. А сейчас командование кораблем передаю старшему штурману Дану Феврие. Я буду в медотсеке. Все.
— Нет, — сказал Феврие, — не все.
Тарумов развернулся на этот голос с такой яростью, что, казалось, кресло вылетит из амортизационной станины.
— Нет, — устало, но твердо проговорил Феврие. — Вам предстоит ТАКАЯ посадка, что необходим каждый член экипажа.
— Вы меня извините, Сергей Александрович, — неожиданно вмешался Сунгуров, — вы, разумеется, не в курсе, но у нас с Лорой уже отработан пси-контакт. Так что если дошло до гипнофона, то ни у кого так хорошо это не получится, как у меня. Вы уж позвольте, Сергей Александрович…
И тут Тарумов не нашелся, что возразить. Если бы Сунгуров требовал, доказывал — другое дело. Но он просил.
К тому же отработанный пси-контакт — против такого и возражать-то было бессмысленно. Гипнофон — дело темное, он далеко не всегда давал положительные результаты.
— Хорошо, — сказал Тарумов. — Идите. Но я прошу вас подождать еще пятнадцать минут — может быть, мы сядем сейчас же и беспрепятственно. Тогда посмотрим…
— Спасибо, Сергей Александрович, — проговорил Сунгуров, смущенно опуская свои длинные азиатские ресницы. — Я пошел.
Он молча втискивался в люк, и все смотрели на него — до сих пор такого неприметного человека, который мог обратить на себя внимание разве что поразительным сходством с гогеновскими таитянами: тот же неевропейский приплюснутый нос, влажные огромные глаза и тропическая медлительность движений. А сейчас он взял на себя параллельный гипнофон, крайне опасную штуку, разрешенную только на сверхдальних рейсах и в таких вот безвыходных ситуациях, как сейчас на «Щелкунчике». Эта «штука» складывалась из обычного гипнофона — аппарата для лечения сном и столь же безобидного мнемопередатчика, используемого для механического впечатывания в память больших объемов статистического или лингвистического характера. Здесь же мнемопередатчик использовался как транслятор, передающий на гипнофон био- и пси-ритмы здорового человека. Опасность заключалась в том, что такое чудовищное напряжение, в котором приходилось пребывать пси-донору в течение нескольких часов без малейшего перерыва, обязательно выливалось в тяжелейшее перенапряжение, а суточный сеанс грозил донору амнезией.
Вот на что ушел Сунгуров, и если бы у него не был налажен контакт с Лорой, Тарумов ему ни за что бы не уступил.
Командир обвел взглядом оставшихся — все тяжело дышали, штурман был очень бледен.
— Почему не надеты скафандры? — взорвался командир. — Воббегонг, проверьте отсеки. Регенератор работает на лазарет.
Тарумов вздернул змейку скафандра и прокашлялся в микрофон. Надо было поторапливаться — в баллонах запас воздуха на сорок восемь часов, а ведь это и на посадку, и на организацию обороны, и на переселение в «Аларм», а если понадобится — и на частичный ремонт последнего. Так что — времени в обрез.
— Давид, приспустите четвертый зонд, но подтвердите удаление на пятьдесят метров от любого предмета.
Зонд пошел вниз — на оливковом экранчике начали расти и приближаться кучевые облака пыли и пепла. Зонд был уже на высоте шестисот метров. Пятьсот, четыреста. Повис над тучей. Еще немного — и он оказался в медленно подымающемся тяжелом мареве.
— Переключить на инфракрасный локатор и спускать дальше!
На экране завихрились смерчи нагретого воздуха, а в иллюминаторе все это выглядело далекой пеленой. Впрочем, нет — кажется, возникло какое-то едва уловимое мельтешение…
— Обошли сверху! — резанул слух крик Лодарии. Каша на экране зонда забурлила так, словно кто-то включил гигантскую мешалку. Замелькали светлые тупорылые призраки — значит, внизу, на поверхности, было погорячее. — Все уже понимали, что зонд доживает последние секунды. Экранчик засветился ярче, призраков прибавилось, они были уже почти неотличимы от фона. И — разом темнота отключения.
— Их там снова полным-полно, — констатировал Воббегонг. — Может быть, запасные подземные укрытия?..
— Размножаются, скоты, — мрачно предположил Лодария.
— Паника на борту! — прикрикнул командир. — Мы, естественно, ничего в этой каше рассмотреть не могли. Но зонд работал до самого соприкосновения с поверхностью. Как бы он ни кувыркался, наша «считалка» получила достаточно кадров для анализа. Сейчас мы будем знать, что там, внизу, происходит на самом деле.
Его пальцы бесшумно забегали по клавиатуре компьютера, и почти мгновенно на табло заструились строчки ответа:
«В МОМЕНТ ВЗРЫВА В ВОЗДУХЕ НАХОДИЛОСЬ ПРИМЕРНО 75 ПРОЦЕНТОВ ВСЕХ ЛЕМОИДОВ, ИЗ КОТОРЫХ ПОВРЕЖДЕНО НЕ БОЛЕЕ 10 ПРОЦЕНТОВ. ИЗ НАХОДИВШИХСЯ НА ПОВЕРХНОСТИ УНИЧТОЖЕНО 80 ПРОЦЕНТОВ. ПРИНЦИП РЕГЕНЕРАЦИИ ПОКА НЕ ЯСЕН, ПРЕДПОЛАГАЕТСЯ АНАЛОГОВОЕ ВОСПРОИЗВОДСТВО».
— А откуда они берут металл для этого самого аналогового воспроизводства? — справедливо поинтересовался Лодария.
