Правда о деле Гарри Квеберта - Жоэль Диккер

30. Великолепный

— Вторая глава очень важна, Маркус. Она должна быть резкой, ударной.

— Как что, Гарри?

— Как в боксе. Вы правша, но в боевой стойке левый кулак у вас всегда впереди: первым прямым ударом вы оглушаете противника, а затем мощным ударом правой укладываете его на месте. Вот такая и должна быть ваша вторая глава: прямой удар в челюсть читателю.

Это случилось 12 июня 2008 года. Все утро я сидел дома, читал в гостиной. На улице было жарко, но сыро: уже третий день в Нью-Йорке моросил противный теплый дождик. Около часа дня зазвонил телефон. Я снял трубку, но сперва мне показалось, что на проводе никого нет. Потом до меня донеслись сдавленные рыдания.

— Алло! Алло! Кто это? — спросил я.

— Она… она умерла.

Голос был едва слышен, но я узнал его сразу.

— Гарри? Гарри, это вы?

— Она умерла, Маркус.

— Умерла? Кто умерла?

— Нола.

— Что? То есть как?

— Она умерла, и все из-за меня. Маркус… Что я наделал… Боже, что я наделал?!

Он плакал.

— Гарри, о чем вы? Что вы хотите сказать?

Короткие гудки. Я сразу перезвонил ему домой — никто не отвечал. На мобильный — безуспешно. Я звонил снова и снова, оставил несколько сообщений на автоответчике. Ничего. Я очень беспокоился. В тот момент я еще не знал, что Гарри звонил из Главного управления полиции штата, из Конкорда. Я не понимал, что происходит, пока около четырех мне не позвонил Дуглас.

— Твою мать, Марк, ты в курсе? — не своим голосом заорал он.

— В курсе чего?

— Да включи ты телевизор, блин! Тут про Гарри Квеберта! Это Квеберт!

— Квеберт? Что Квеберт?

— Черт, включай телевизор!

Я немедленно переключился на новостной канал. И в полном изумлении увидел на экране изображение дома в Гусиной бухте и услышал пояснения диктора:

Здесь, в своем доме в Авроре, штат Нью-Гэмпшир, сегодня был задержан писатель Гарри Квеберт, во владениях которого полиция обнаружила человеческие останки. По предварительным данным, речь может идти о теле Нолы Келлерган, местной девушки, ушедшей из дому в августе 1975 года, в возрасте пятнадцати лет; о дальнейшей ее судьбе до сих пор ничего не было известно…

Все закружилось вокруг меня; в полном одурении я рухнул на тахту, не слыша ничего, ни телевизора, ни Дугласа, вопившего в трубку: «Маркус? Ты здесь? Алло! Он убил девчонку? Он убил девчонку?» У меня в голове все смешалось, как в дурном сне.

Так, вместе со всей потрясенной Америкой, я узнал, что произошло несколькими часами раньше. Ранним утром по вызову Гарри в Гусиную бухту приехала некая фирма по озеленению, чтобы устроить возле дома цветники с гортензиями. Перекапывая землю, садовники нашли на метровой глубине человеческие кости и немедленно известили полицию. Вскоре на свет был извлечен скелет целиком, и Гарри арестовали.

На телевидении все развивалось очень быстро. Прямые включения из Авроры, с места преступления, чередовались с кадрами из Конкорда, столицы Нью-Гэмпшира, расположенной в шестидесяти милях к северо-востоку: здесь, в камере предварительного заключения уголовной полиции штата, теперь содержался Гарри. Примчавшиеся на место бригады журналистов уже пристально следили за ходом расследования. Судя по всему, вместе с телом была обнаружена улика, позволяющая всерьез предполагать, что речь идет об останках Нолы Келлерган. Ответственный полицейский чин уже успел заявить, что если информация подтвердится, на Гарри Квеберта падет подозрение в убийстве некоей Деборы Купер, последнего человека, видевшего Нолу 30 августа 1975 года; в тот же день после звонка в полицию она была найдена мертвой. От всего этого голова шла кругом. Слух разбухал, разрастался по экспоненте; благодаря телевидению, радио, интернету, социальным сетям информация в реальном времени разлеталась по всей стране: Гарри Квеберт, шестидесяти семи лет, один из величайших писателей второй половины века, оказался гнусным убийцей маленькой девочки.

Я долго не мог осознать, что происходит, наверно, несколько часов. В восемь вечера, когда встревоженный Дуглас заявился ко мне домой убедиться, что со мной все в порядке, я по-прежнему не сомневался, что это какая-то ошибка.

— Да как же они могут обвинять его в двойном убийстве, если даже не доказано, что тело действительно этой самой Нолы!

— Так или иначе, у него в саду был закопан труп.

— Тогда почему он велел копать в том самом месте, где якобы зарыл тело? Это же бессмыслица! Я должен туда поехать.

— Куда туда?

— В Нью-Гэмпшир. Я должен поехать и защитить Гарри.

Ответ Дугласа был исполнен того весьма прозаического здравого смысла, какой отличает уроженцев Среднего Запада:

— Даже не думай, Марк. Нечего тебе туда ездить. Не лезь в это говно.

— Гарри мне звонил…

— Когда? Сегодня?

— Около часу дня. По-моему, он воспользовался правом на один звонок. Я должен поехать и поддержать его! Это очень важно.

— Важно? Важно — это твоя вторая книжка. Надеюсь, ты не навешал мне лапши на уши и к концу месяца у тебя в самом деле будет рукопись. Барнаски уже готов с тобой порвать. Ты вообще понимаешь, что теперь будет с Гарри? Не лезь в это говно, Марк, ты слишком молод! Не гробь свою карьеру.

Я не ответил. По телевизору помощник прокурора штата давал пресс-конференцию целой толпе журналистов. Он перечислил предъявленные Гарри обвинения: умышленное похищение и двойное умышленное убийство. Гарри официально обвинили в смерти Деборы Купер и Нолы Келлерган. По совокупности преступлений за похищение и оба убийства ему грозила смертная казнь.

Но это было лишь начало падения Гарри. На следующий день всю страну облетели кадры предварительных слушаний по его делу. Все видели, как под прицелом десятков телекамер и в слепящем шквале фотовспышек двое полицейских ввели его, в наручниках, в зал суда. Выглядел он изможденным: мрачный, небритый, всклокоченный, с опухшими глазами и в расстегнутой рубашке. Рядом с ним был Бенджамин Рот, его адвокат. Рота, известного в Конкорде юриста, в прошлом часто консультировавшего Гарри, я немного знал, поскольку несколько раз пересекался с ним в Гусиной бухте.

Благодаря волшебству телевидения вся Америка в прямом эфире следила за этими слушаниями. Гарри утверждал, что не виновен в преступлениях, в которых его обвиняют; судья вынес решение о его предварительном заключении под стражу в мужскую тюрьму штата Нью-Гэмпшир. Но настоящая буря еще не грянула: в тот момент я по простоте душевной еще надеялся на скорое окончание дела, однако через час после окончания слушаний мне позвонил Бенджамин Рот.

— Ваш номер мне дал Гарри, — сказал он. — Он очень просил вам позвонить, он хочет сказать, что невиновен и никого не убивал.

— Я знаю, что он невиновен! — ответил я. — Я в этом не сомневаюсь. Как он?

— Плохо, как вы можете догадаться. Копы на него надавили, он признался, что у него был роман с Нолой тем летом, когда она пропала.

— Про Нолу я был в курсе. Но все остальное?

Рот замялся:

— Он все отрицает. Но…

Он замолчал.

— Но что? — встревожился я.

— Маркус, не скрою, будет трудно. У них туз.

— Что вы хотите сказать, какой такой туз? Говорите же, черт возьми! Я должен знать!

— Это должно остаться между нами. Никто не должен знать.

— Я никому не скажу. Вы можете мне верить.

— Вместе с останками девчонки следователи обнаружили рукопись «Истоков зла».

— Что?

— Что слышали: рукопись этой гребаной книжки была похоронена вместе с ней. Гарри вляпался по уши.

— Он это как-то объяснил?

— Да. Он говорит, что написал эту книгу для нее. Что она вечно рылась в его вещах и иногда брала отдельные листы почитать. Говорит, что за несколько дней до исчезновения унесла всю рукопись.

— Что? — вскричал я. — Он написал эту книжку для нее?

— Да. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы это просочилось. Сами понимаете, какой выйдет скандал, если СМИ узнают, что одна из самых продаваемых книг в Америке за последние полвека — не просто рассказ об истории любви, как все думали, а плод подпольной любовной связи тридцатичетырехлетнего мужика и пятнадцатилетней девочки…

— Как вы думаете, его нельзя выпустить под поручительство?

— Под поручительство? Вы не поняли, насколько все серьезно, Маркус: когда за преступление полагается смертная казнь, под поручительство не выпускают. Гарри грозит смертельный укол. Дней через десять он предстанет перед Большим жюри, которое примет решение о привлечении к ответственности и о рассмотрении дела в суде. Обычно это простая формальность, процесс, безусловно, будет. Через полгода, может, через год.

— А до тех пор?

— Он должен сидеть в тюрьме.

— Но если он невиновен?