Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей - Олег Айрапетов

Для того чтобы отвлечь внимание Н. В. Рузского от направления главного удара, немцы активизировались на левом берегу Вислы, где после тяжелейших боев 7–8 (20–21) декабря 1914 г. установилось временное затишье53. С 1 января бои возобновились, на разных участках фронта и с разной интенсивностью немцы пытались прорвать русскую оборону. 10 января наступила передышка, вновь нарушенная атакой в ночь с 15 на 16 января, а 19 января 9-я армия попыталась перейти в наступление широким фронтом. Интенсивные бои в районе Болимова и Боржимова продолжались вплоть до 5 февраля54. 29–30 января 1915 г. немцы предприняли новую атаку на Бзуре, и семь дивизий при поддержке 100 батарей (400 орудий), четверть из которых были тяжелыми, начали наступление на участке в 10 км в стык 1-й и 2-й русских армий. При этом активно использовались новые средства борьбы – газы и огнеметы55.

Именно здесь, под Варшавой, у Болимова 31 января 1915 г. была проведена первая в истории войны масштабная газовая атака. По русским позициям было выпущено около 18 тыс. газовых снарядов. Полковник М. Гофман лично наблюдал за атакой с колокольни местной церкви – химики обещали успех. Впрочем, в условиях зимы, при сильных морозах использование газа практически не дало никаких результатов56. Прекрасные войска 1-го Сибирского и 4-го армейского корпусов отразили эти атаки. Противник сумел углубиться в русскую оборону всего на несколько километров57. Взятые с большими потерями передовые русские окопы были по большей части отбиты. За несколько дней боев противнику удалось взять и удержать за собой имение Воля-Шидловская. Впрочем, это приобретение никак не повлияло на общее положение дел на этом участке. К 5 февраля противник предпочел прекратить свои атаки58.

Вскоре немцы назвали все это усиленной рекогносцировкой, которая должна была не допустить переброски русских войск с левого берега Вислы на правый59. Очевидно, что в случае успеха П. фон Гинденбурга под Варшавой положение всего Северо-Западного фронта легко могло стать катастрофическим. Впрочем, германское командование не без основания считало, что главной своей цели оно все же достигло60. Ставка главковерха действительно приняла эти действия за генеральное наступление. 3 февраля был отдан приказ о задержке отправки 4-го Сибирского армейского корпуса в 12-ю армию. На угрожаемый участок были брошены резервы, которые начали контратаки без своевременной поддержки тяжелой артиллерии – она была подвезена позже.

В результате восемь русских дивизий в течение всего нескольких дней потеряли почти 50 % своего состава: 353 офицера и 39 720 солдат. К 5 февраля бои на этом направлении затихли. В этот день на убитом германском офицере было обнаружено письмо, в котором говорилось о сборе значительных сил в Восточной Пруссии. Информация была немедленно направлена в Барановичи61. 23 января (5 февраля) 1915 г. в Ставку прибыл Николай II. Там царило удивительно спокойное настроение: положение на фронте 10-й армии не вызывало тревоги, и все внимание привлекали к себе события на Бзуре, Равке и в Карпатах62. Между тем в этот же день Ф. В. Сиверс известил начальника штаба Северо-Западного фронта генерала А. А. Гулевича о том, что немцы усиливают свои войска в Восточной Пруссии, в связи с чем ему необходимо организовать корпусные резервы63.

Немцы активно и методично готовились к наступлению, изъятие из состава 10-й русской армии 22-го корпуса не составило для них секрета. Опасность была очевидна, хотя противник и старался сделать все возможное, чтобы скрыть свои действия. Главнокомандующий на востоке запретил использовать на фронте прибывающие в Восточную Пруссию части до начала операции64. Тем не менее переброска германских подкреплений была замечена. Предложения Ф. В. Сиверса являлись абсолютно логичными, хотя и несколько запоздали. Впрочем, ввиду того, что русская 10-я армия перед наступлением растянула свой фронт еще на 36 км, сделать это ранее было просто невозможно65.

Время для создания резервов за тонкой линией фронта было безвозвратно упущено, тем более что к быстрому передвижению не располагала погода. За 10–12 дней до перехода немецкой армии в контрнаступление начались сильные морозы, а 23 января (5 февраля) разразилась сильнейшая снежная буря, продолжавшаяся в течение двух дней. В некоторых местах на дорогах возникли двухметровые сугробы, ветер, снег и лед выводили из строя немногочисленные телеграфные и телефонные линии66. Воздушная разведка прекратилась, движение гужевого, автомобильного и железнодорожного транспорта было парализовано. Перевозки колесным транспортом стали возможны только при наличии рабочих команд, расчищавших дороги. Русский тыл встал67. Разумеется, те же проблемы были и у немцев, которые немедленно приступили к их решению. Впрочем, морозы застали их на последнем этапе развертывания. Вечером 4 февраля П. фон Гинденбург вместе со своим окружением прибыл в Инстенбург, где находился штаб О. фон Белова. На следующий день были отданы последние распоряжения, уточняющие сроки и общий замысел будущего наступления68.

Следует отметить, что командование германского Восточного фронта не опекало своих командующих армиями и не связывало их инициативу. Большую часть операции П. фон Гинденбург и Э. Людендорф провели в небольшой гостинице в Инстенбурге, где разместился штаб фронта. Обеспечивать решение их замысла на местах должны были О. фон Белов и Г. фон Эйхгорн, а единообразие взглядов всех командных инстанций способствовало успешной работе штабов69. 25–26 января (7–8 февраля) 8-я и 10-я германские армии перешли в наступление против флангов русской 10-й армии70. На левом фланге фронт Ф. В. Сиверса был прорван практически сразу71. К удивлению немецкого командования, большая часть русской 10-й армии оставалась на месте, ее командование, к видимому удовлетворению противника, не восприняло его успех 7 февраля как серьезную угрозу72.

Для Ф. В. Сиверса и Н. В. Рузского это наступление было полностью неожиданным. Тем не менее командующий 10-й армией поначалу по-прежнему считал, что сил противника, которые в состоянии создать настоящую опасную ситуацию, перед его фронтом нет и быть не может, и немцы не позволят себе ничего более серьезного, чем демонстрация с целью отвлечения внимания от фронта за Вислой. Между тем даже при том условии, что это было частное фланговое движение, парировать его было нечем. Резервов на участках германского наступления практически не было: в 3-м Сибирском армейском корпусе оставалось шесть, а в 3-м армейском – один батальон. Вечером 7 февраля Ф. В. Сиверс, по-прежнему игнорировавший сообщения о появлении на фронте новых немецких частей, распорядился контратаковать наступавшего противника73.

Начальник штаба 10-й армии предложил немедленно обратиться к главнокомандующему фронтом с предложением оттянуть центр армии назад, перебросить один корпус из фронтовых резервов на ковенское направление и сосредоточить часть 12-й армии на левом фланге 10-й. Все это позволило бы осуществить контрманевр против обходящих фланги Ф. В. Сиверса немцев. В ответ последовали упреки в проявлении «острого пессимизма». Попытки А. П. фон Будберга настаивать были пресечены замечанием Ф. В. Сиверса, отметившего, что ответственность за армию несет он один74. 7 февраля командующий встретился с Н. А. Епанчиным и сообщил ему, что, поскольку на продолжении наступления настаивает не только командование фронта, но и Ставка, об отступлении не может быть и речи. Из состава Вержболовской группы было взято несколько частей для поддержки левого фланга армии, но при этом ей запрещалось сокращать фронт. Ф. В. Сиверс настаивал на прочном удержании всех занятых позиций. Утром 8 февраля немцы начали наступать и здесь75.

Корпус Н. А. Епанчина отбил атаки, но очевидное превосходство противника в силах делало отступление лишь вопросом времени76. Усиленная рекогносцировка утомила войска Вержболовской группы, безуспешные действия в течение почти двух недель на морозе, под открытым небом привели к появлению большого числа больных и обмороженных. К вечеру положение стало резко ухудшаться, все явственнее намечался обход и правого фланга 10-й армии77. Только в 23 часа 50 минут 26 января (8 февраля) ее командующий сообщил начальнику штаба Северо-Западного фронта генералу А. А. Гулевичу о том, что при сложившихся обстоятельствах не видит возможности перехода в наступление и для ликвидации успеха немцев на своем левом фланге нуждается или в немедленном усилении корпусом, или в поддержке со стороны 12-й армии генерала П. А. Плеве.

Ответ А. А. Гулевича не предвещал ничего хорошего: «Усилить 10-ю армию нельзя – нет на фронте резервов, а потому главнокомандующий указал, чтобы ослабить фронт 10-й армии, оставив лишь заслоны, все остальное должно быть собрано для главной задачи – прикрытия сообщения армий, действующих в Варшавском районе»78. Получив это сообщение, Ф. В. Сиверс немедленно отдал приказ о снятии с позиций осадной артиллерии, после чего в ночь на 27 января (9 февраля) сообщил Н. А. Епанчину, что в связи с поражением 57-й дивизии и отсутствием резервов левый фланг армии оказался под угрозой, а потому командующий предполагает начать этой же ночью отход. Командиру 3-го армейского корпуса было также предложено готовиться к отступлению и начать эвакуацию обозов и тыловых учреждений79. Тот уже в четыре часа утра 9 февраля распорядился начать отвод части своих войск с наиболее опасных участков фронта, что и удалось провести вполне удачно. Немцы не преследовали отступавших80.