Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей - Олег Айрапетов

Разгром 10-й армии и гибель 20-го корпуса

Численность германских сил в Восточной Пруссии оценивалась штабом Северо-Западного фронта и Ставкой примерно в 76-100 тыс. штыков1. Войска Ф. В. Сиверса с конца 1914 г. по-прежнему упирались в линию фронта противника, основанную на построенных еще в довоенный период укреплениях2. Вся активность русских здесь к концу 1914 г. сводилась к подготовке действий против укрепленного района Летцен, возникшего вокруг построенного в довоенный период форта Бойен3. Таковой была тактика, избранная ее командующим.

К середине декабря 1914 г. Ф. В. Сиверс признал невозможность быстрого прорыва через оборонительную линию противника, однако считая, что исключительно оборонительный образ действий негативно скажется на морали войск, предложил продолжать постепенное непрерывное движение армии вперед, немедленно закрепляясь на захваченных участках. Таким, хотя и медленным, но упорным движением армии вперед она могла наилучшим образом выполнить задачу по прикрытию тыла и сообщений армий фронта4.

Начальник штаба 10-й армии генерал барон А. П. фон Будберг относился к этим планам чрезвычайно негативно, считая армию совершенно неподготовленной к решению такого рода задачи5. Ее собственная оборона была линейно-крепостной: на практике это означало, что все было вытянуто в тонкую линию – и живая сила, и окопы, которые, правда, опирались на редкие узлы обороны6. В среднем на километр фронта приходилось по батальону слабого состава7. «Полки имели тогда по 3000 штыков, – вспоминал ротный командир 27-й пехотной дивизии, – но ввиду отправления многих частей на польский фронт 10-я армия была к этому времени ослаблена настолько, что на каждый полк приходилось не менее 4–6 верст по фронту.

Окопы были не непрерывные, очень слабые, и проволочные заграждения никуда не годные, а главное – позиции наши и здесь шли по открытым, низменным и болотистым местам. Ходы сообщения между окопами были вырыты неглубоко, местами приходилось прямо ползти по ним, чтобы не быть подстреленным немцами, а углублять замерзшую землю было очень трудно. Немцы, занимая сильно укрепленную командную позицию за рекой Ангерап, почти везде могли нас хорошо обстреливать»8.

Углублению окопов препятствовала не только промерзшая земля. Довоенная дренажная система была разрушена во время боев и строительства полевых укреплений, что, разумеется, прежде всего сказывалось в низине. Перед русскими позициями, как бы близко они ни подходили к немецким окопам, всегда оказывалось несколько линий проволочных заграждений9. Кроме того, они постоянно находились под огнем тяжелой артиллерии противника, что приводило к ежедневным потерям и изматывало нервы занимавших окопы частей, тем более что русская артиллерия получила строгий приказ экономить снаряды10. Усталость войск все более давала о себе знать. Немцы часто совершали короткие ночные вылазки, которые нередко заканчивались тем, что их партии уводили «за проволоку» русских пленных, попытки поиска которых, как правило, не были удачными. Застать немцев врасплох не удавалось – противник в большом количестве использовал прожекторы и осветительные ракеты11.

В общем, занимаемые русскими войсками позиции не годились ни для обороны, поскольку были слишком растянуты, ни для наступления, так как растянутость не позволяла сконцентрировать силы на тех участках, где у немцев не было обороны, подобной линии по Ангерапу12. В то же время в тылу 10-й армии не было ни готовых оборонительных линий, ни сколько-нибудь значительных резервов. Ее фланги оберегала кавалерия, что никак не гарантировало их от серьезной угрозы13. Между тем 10-я армия прикрывала ближние и дальние подступы к четырем основным железнодорожным линиям, по которым шло снабжение Северо-Западного фронта (Петроград – Вильна – Гродно – Белосток – Варшава, Полоцк – Молодечно – Лида – Волковыск – Седлец – Варшава, Москва – Смоленск – Минск – Барановичи – Брест – Ивангород, Москва – Брянск – Пинск – Брест). Разрыв противником движения даже по одной из этих линий мог поставить армии фронта в весьма тяжелое, а всех – в катастрофическое положение14.

Тем не менее штаб Северо-Западного фронта, считавший, что немцы возобновят свои атаки на Варшаву, ждал, что 10-я армия своими действиями отвлечет на себя внимание противника от левого, западного берега Вислы и не допустит переброски туда подкреплений из состава 8-й и 10-й германских армий. Ставка также считала, что в Восточной Пруссии русские войска имеют достаточное превосходство в силах, чтобы приступить к реализации плана вторжения в эту немецкую провинцию15. «У изучающего деятельность Рузского в то время, – писал участник и исследователь этих боев, – не раз возникает впечатление, что при некоторых его оперативных соображениях и планах противник совершенно не принимался им во внимание. Через все его мероприятия красной нитью проходят предвзятость и упрямство относительно предполагаемых им намерений германского Верховного командования»16.

Главнокомандующий фронтом планировал начать 10 (23) февраля 1915 г. наступление в Восточную Пруссию практически по всему периметру ее границ от правого берега Вислы до побережья Балтики силами 10-й и новой 12-й армий17. Этот план, включавший в себя и формирование 12-й армии, был утвержден Верховным главнокомандующим 5 (18) января 1915 г.18 План Н. В. Рузского был известен штабу 10-й армии. На совещании ее высших командиров под председательством Ф. В. Сиверса, которое прошло в Гольдапе 24 декабря 1914 г. (6 января 1915 г.), было единодушно принято решение отказаться от наступления, предлагаемого штабом фронта. Это решение не было утверждено Н. В. Рузским, и 7 (20) января 1915 г. он приказал командующему армией начать движение на его правом фланге, который занимала Вержболовская группа, представлявшая собой смесь сильных и слабых соединений и частей. В ее состав входили 27-я пехотная, 56-я и 73-я второочередные пехотные дивизии, части 29-й пехотной, 57-й и 68-й второочередных пехотных дивизий, пешие сотни пограничной стражи, часть артиллерии 3-го Сибирского армейского корпуса, поршневая артиллерия из крепости Ковно без лошадей, 1-я кавалерийская дивизия, три полка 3-й кавалерийской дивизии, 51-й Донской казачий полк19.

После ухода 22-го армейского корпуса на Юго-Западный фронт Ф. В. Сиверс считал свое положение опасным и 10 (23) января 1915 г. известил Н. В. Рузского, что «никто не гарантирует X армию от возможности повторения с нею того же маневра, что был сделан немцами против армии генерала Ренненкампфа, т. е. переброски против нее нескольких корпусов и нанесения ей короткого, но решительного удара»20. Опасения флангового удара со стороны противника были оставлены штабом фронта без внимания. С точки зрения генерал-квартирмейстера штаба фронта генерала М. Д. Бонч-Бруевича, «противник вряд ли на это решится, имея на фланге 12-ю армию»21. Правда, эта армия еще не была собрана.

Назначенный ее командующим генерал П. А. Плеве 13 (26) января сдал 5-ю армию генералу от инфантерии А. Е. Чурину и выехал в Насельск, где формировался его новый штаб. До конца января в составе 12-й армии по большей части находились только части, выделенные из состава соседей: 76-я и 77-я дивизии, гарнизон Новогеоргиевска и сама крепость, 1-й Туркестанский корпус, 63-я пехотная дивизия, 1-й кавалерийский корпус генерала от кавалерии В. А. Орановского (в конце января он был переведен на эту должность, на посту начальника штаба фронта его сменил генерал-лейтенант А. А. Гулевич) в составе трех дивизий, конная группа генерал-майора И. Г. Эрдели в составе двух дивизий, 4-я отдельная кавалерийская и Уссурийская конные бригады – все они уже находились на фронте и никак не могли увеличить русские силы на этом направлении22.

Русские войска по-прежнему к обороне серьезно не готовились. Н. В. Рузский требовал подготовки к движению вперед, и окопы строились из учета облегчения будущей атаки23. Исключение поначалу делалось только для Вержболовской группы, которая прежде всего должна была решать другие задачи – обеспечения правого фланга армии и направления на Ковно. Еще 6 (17) ноября 1914 г. командующий армией дал предписание Н. А. Епанчину, которое потом неоднократно повторялось: «Я еще раз подтверждаю, что в случае напора на Вас превосходных сил Ваш отряд должен рассчитывать только на себя, так как никакой помощи со стороны генерала Смирнова Вам оказано быть не может. Это обстоятельство, в связи с необходимостью прикрыть ковенское направление и с невозможностью допустить неприятеля одержать над Вами решительный успех, должно быть положено в основание всех Ваших планов и инструкций»24. С Рождества 1915 г. Н. В. Рузский усилил свое, по словам А. П. фон Будберга, «особо назойливое и придирчивое внимание» к армии Ф. В. Сиверса – он требовал активизации на летценском и вержболовском направлениях25.