И В Сталин (Новая биография) - К Енко

Ее называли "строгой", "серьезной" не по годам, - она выглядела старше своих лет только потому, что была необычайно сдержанна, деловита и не любила позволять себе "распускаться".

...Это сдерживание себя, эта страшная внутренняя самодисциплина и напряжение, это недовольство и раздражение, загоняемое внутрь, сжимавшееся внутри все сильнее и сильнее как пружина, должны были в конце концов неминуемо кончиться взрывом, пружина должна была распрямиться со страшной силой...

Так и произошло. А повод был не так уж и значителен сам по себе и ни на кого не произвел особого впечатления, вроде "и повода-то не было". Всего-навсего небольшая ссора на праздничном банкете в честь XV годовщины Октября. "Всего-навсего" отец сказал ей: "Эй, ты, пей!" А она "всего-навсего" вскрикнула вдруг: "Я тебе не - "Эй!" - и встала и при всех ушла вон из-за стола.

Моя няня, незадолго до своей смерти, когда уж почувствовала, что недолго осталось ей жить, как-то начала мне рассказывать, как все это случилось. Ей не хотелось уносить с собой это, хотелось очистить душу, исповедаться. Мы сидели с ней в лесочке, недалеко от той дачи, где я сижу и пишу сейчас, и она говорила.

Каролина Васильевна Тиль, наша экономка, утром всегда будила маму, спавшую в своей комнате. Отец ложился у себя в кабинете или в маленькой комнатке с телефоном, возле столовой. Он и в ту ночь спал там, поздно возвратясь с того самого праздничного банкета, с которого мама вернулась раньше.

Комнаты эти были далеко от служебных помещений, надо было идти туда коридорчиком мимо наших детских. А из столовой комната, где спал наш отец, была влево; а в мамину комнату из столовой надо было пройти вправо и ещё этим коридорчиком. Комната её выходила окнами в Александровский сад, к Троицким воротам.

...Каролина Васильевна рано утром, как всегда, приготовила завтрак в кухне и пошла будить маму. Трясясь от страха, она прибежала к нам в детскую и позвала с собой няню, - она ничего не могла говорить. Они пошли вместе. Мама лежала вся в крови возле своей кровати; в руке был маленький пистолет "Вальтер", привезенный ей когда-то Павлушей из Берлина. Звук его выстрела был слишком слабый, чтобы его могли услышать в доме. Она уже была холодной. Две женщины, изнемогая от страха, что сейчас может войти отец, положили тело на постель, привели его в порядок. Потом, теряясь, не зная, что делать, побежали звонить тем, кто был для них существеннее, - начальнику охраны. Авелю Софроновичу Енукидзе, Полине Семеновне Молотовой, близкой маминой подруге.

Вскоре все прибежали. Отец все спал в своей комнатушке, слева от столовой. Пришли В.М.Молотов, К.Е.Ворошилов. Все были потрясены и не могли поверить...

Наконец, и отец вышел в столовую. "Иосиф, Нади больше нет с нами", сказали ему.

Так мне рассказывала моя няня. Я верю ей больше, чем кому-либо другому. Во-первых, потому, что она была человеком абсолютно бесхитростным. Во-вторых, потому, что этот её рассказ был исповедью предо мной, а простая женщина, настоящая христианка не может лгать в этом никогда.

...Отец был потрясен случившимся. Он был потрясен, потому что он не понимал: за что? Почему ему нанесли такой ужасный удар в спину? Он был слишком умен, чтобы не понять, что самоубийца всегда думает "наказать" кого-то - "вот, мол", "на, вот тебе", "ты будешь знать!". Это он понял, но он не мог осознать - почему? За что его так наказали?

И он спрашивал окружающих: разве он был невнимателен? Разве он не любил и не уважал её как жену, как человека? Неужели так важно, что он не мог пойти с ней лишний раз в театр? Неужели это важно?

Первые дни он был потрясен. Он говорила, что ему самому не хочется больше жить. (Это говорила мне вдова дяди Павлуши, которая вместе с Анной Сергеевной оставалась первые дни у нас в доме день и ночь). Отца боялись оставить одного, в таком он был состоянии. Временами на него находила какая-то злоба, ярость. Это объяснялось тем, что мама оставила ему письмо.

Очевидно, она написала его ночью. Я никогда, разумеется, его не видела. Его, наверное, тут же уничтожили, но оно было, об этом мне говорили те, кто его видел. Оно было ужасным. Оно было полно обвинений и упреков. Это было не просто личное письмо; это было письмо отчасти политическое.

И, прочитав его, отец мог думать, что мама только для видимости была рядом с ним, а на самом деле шла где-то рядом с оппозицией тех лет.

Он был потрясен этим и разгневан, и когда пришел прощаться на гражданскую панихиду, то, подойдя на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушел прочь. И на похороны он не пошел...".

Сын И.В.Сталина Василий, его первенец от второй жены, родился в тяжелый 1921 год для Советской России, год разрухи и голода. Но сам Василий с момента рождения и до смерти голода и лишений никогда не испытал. Его ранние годы прошли на прекрасной даче Зубалово (бывшая дача богатого нефтепромышленника Зубалова) близ Усово под Москвой под наблюдением специального педагога. В детстве Василию довелось общаться с членами семей маршалов Ворошилова, Шапошникова, друга всех генсеков Микояна. которые занимали соседские дачи.

Василий унаследовал тяжелые черты характера отца: "делаю, что хочу", "дай, что хочу" и очень не любил что-либо делать, когда нужно было приложить собственные усилия. Уже в начальных классах школы выявилось у него нежелание заниматься и трудиться над учебниками, как это делали все дети.

Читал Василий мало. К занятиям относился легкомысленно, учился плохо, был одним из наиболее трудных подростков в школе, очень хотел верховодить, но это у него не всегда получалось: в школе было немало по-настоящему одаренных и интересных ребят, не дававших ему спуска. Учителя его побаивались, вопросов практически не задавали. А если такое и случалось, он мог и нагрубить учителю при всем классе.

После окончания девятого класса Василий поступил в Качинскую военную авиационную школу. Уже будучи курсантом училища, Василий на каникулы приехал в Москву к отцу. На самом популярном в те годы катке - на Петровке он познакомился с Галиной Бурдонской, в то время студенткой редакционно-издательского факультета Полиграфического института. "Василий по натуре был человеком шальной смелости, - рассказывала Г. Бурлонская. Ухаживая за мной, он не раз пролетал над станцией метро "Кировская" на небольшом самолете. За такие вольности его наказывали. Но наказывали робко, и И.В.Сталину об этом не докладывали".

Вот автобиография В.И.Сталина:

"Родился в 1921 г. в г. Москве в семье профессионального революционера. С 1921 г. по 1938 г. жил на иждивении родителей и учился.

В 1938 г. после окончания 9 класса средней школы поступил учиться в Качинскую Краснознаменную военную школу летчиков, которую окончил в 1940 г. и был назначен летчиком в 16-й истребительный авиаполк 24-й истребительной авиационной дивизии, в котором прослужил до сентября 1940 года. В сентябре 1940 г. поступил учиться на командный факультет Военно-воздушной академии, где проучился до декабря 1940 г.

В январе 1941 г. был направлен на Липецкие авиационные курсы усовершенствования командиров эскадрилий, которые окончил в мае 1941 г. В июне 1941 г. был назначен на должность инспектора-летчика Управления ВВС КА.

В этой должности прослужил до сентября 1941 г., после чего до января 1943 г. служил начальником инспекции ВВС КА.

В январе 1943 г. был назначен командиром 32-го Гвардейского истребительного авиаполка, где прослужил до декабря 1943 г.

В январе 1944 г. был назначен на должность командира 3-й Гвардейской истребительной авиационной Брянской Краснознаменной ордена Суворова дивизии, а с февраля 1945 года назначен на должность командира 286-й истребительной авиационной Нежинской Краснознаменной ордена Суворова дивизии.

В период пребывания на фронтах Отечественной войны ранений и контузий не имел. В плену и окружении не был. Член ВКП(б) с 1940 г. Женат - жена Бурдонская Галина Александровна и двое детей - сын Александр и дочь Надежда. Семья проживает в г. Москве.

18 июня 1945 г. В.СТАЛИН".

И в авиационном училище В.И.Сталин не давал себе труда учиться.

Василий Иосифович Сталин вышел из Качинской авиашколы в звании младшего лейтенанта без диплома о присвоении квалификации летчика ВВС. Ему была выдана справка, что прослушал курс вышеназванной школы.

В Люберцах, куда он попал после училища, ему пришлось проходить летную программу в объеме авиашколы - сначала на У-2, потом на И-16, на УТП-4 и самостоятельно на И-16.

Зимой 1942 г., будучи начальником инспекции, Василий несколько раз навещал своих детей и сестру. Вот что писала об этом

С.И.Аллилуева в своих воспоминаниях, характеризуя обстановку, в которой он жил: "...Возле него толпилось много незнакомых летчиков, все были подобострастны перед молоденьким начальником, которому едва исполнилось двадцать лет. Это подхалимничание и погубило его потом. Возле него не было никого из старых друзей, которые были с ним наравне... Эти же все заискивали, жены их навещали Галю и тоже искали с ней дружбы.