Один из нас - Илья Бушмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, но…
– Кузьмин пошел нах. Этому хрычу нужно наверх пролезть. А связей у него нет, поэтому он нас дрючит, чтоб за счет показателей хоть как-то пробиться. Больше его ничего не колышет. Поверь мне, я в людях получше твоего разбираюсь.
Это была правда.
Савченко снова взял бутылку. Теперь Туров не сопротивлялся. Они выпили в полной тишине.
– Та падла бухая была, – сказал он. Голос звучал хрипло. – Повезло, что сам сдох. Так я бы ему вот этими пальцами его глотку… Не справился, б… дь, с управлением… Вылетел на тротуар и размазал мою жену по стенке. Ну не справился, б… дь, с управлением, с кем не бывает!
Они выпили снова. А потом еще. Савченко снова закурил. Чем сильнее он пьянел, тем больше внутренняя боль прорывалась наружу.
– Ребенок сразу, само собой… Шестой месяц. От него в утробе не осталось даже ничего. Всмятку просто. А Валя… она боролась за жизнь. Неделю боролась за жизнь, Саня. Несколько операций. Искусственная кома… – Савченко помолчал. Сглотнул подступающий к горлу комок. – Я жил там. В этой больнице. Всю неделю. Не мылся, не жрал… Только курил и вздрагивал каждый раз, когда мимо проходил врач. Я так надеялся… Сань, я не молился никогда. Никогда в своей жизни – ни до, ни тем более после. Но тогда… Я молился не переставая. Я надеялся на чудо. На хотя бы одно единственное чудо в моей драной жизни. Всего б… дь одно, мне не нужно было много! Но через шесть дней…
Савченко помолчал. Мысленно он был там, в коридоре больницы семь лет назад. Грязный, небритый, с кругами под глазами, горем в душе и отчаянной надеждой в сердце.
– Я не помню, как домой вернулся, – голос уже пьяного Савченко дрожал. – Зато помню, как зашел сюда. Знаешь, что я увидел? Кроватку. Мы только за два дня до аварии купили кроватку. Я зашел сюда, а здесь уже вонь стоит, неделю никто окна не открывал. Духота, темно. И эта кроватка… В которой никто никогда не будет спать… А на ней кофта Вали. Второпях оставила, когда на работу собиралась… – Савченко издал резкий звериный стон: – Б… ДЬ…!
И замолчал. Туров взял бутылку и теперь уже сам разлил водку по рюмкам. Он не смотрел на Савченко. Не стоит смотреть на человека, который плачет.
***
Посмеиваясь, оба выпили. Закусили чипсами. Толян привычно похлопал себя по карманам:
– Что, покурим может?
Сечин кивнул. Курить официально в заведении было нельзя, но неофициально и для каждого посетителя – выкуривай хоть по пачке за присест в крохотном предбаннике. Пошатываясь, Толян побрел к двери. Когда оба закурили, Сечин перешел к главному.
– Это. Самохина-то вашего в натуре убили.
– Чего?
– Кровь в багажнике. Его мочканули, походу, и везли в тачке. А он там кровью истекал… Потом его где-то скинули, а тачку спалили. Но следы остались. Так что…
– Б… дь, – пробормотал Толян. – Это пипец же просто. Мента завалить так вот! Какая гнида блин могла?
– Мне тоже интересно, ага.
– Не то что мы с ним кореша были знатные, но… бок о бок работали, понимаешь? Такой же мент, как и я. Свой. Один из нас.
– Базара нет, – согласился Сечин, пытаясь собрать расплывающиеся под воздействием пары литров пива мозги в кучу. – Один из нас… Слушай, братан. Только по чесноку…
– По-любому.
– …Самохин брал на лапу, а?
Икнув, Толян покосился на Сечина. Тот тут же буркнул:
– Я, твою мать, УСБшник тебе, что ли? Мы ищем урода, которые мента порешили. А вдруг оттуда след?
Толян молчал.
– Братан, он в семь вечера ушел из опорника. Через пять минут позвонил на какой-то левый номер. Шаришь, нет? И больше его никто не видел. Кому-то позвонил – и тю-тю участковый Самохин.
Толян молчал. Сечин начал злиться.
– Шикардос! Да и хрен с тобой. Твою мать, мы ищем убийцу мента. Один из нас, говоришь? Во-во. Один из нас. Лично мне срать, чем он занимался. Я хочу найти того, кто его порешил. На остальное плевать.
Толян сбросил пепел на пол, вздохнул.
– Ну ты знаешь, как это делается. По мелочи каждый как-то крутится.
– Не дурак, сам на участке не один год отпахал. Но у меня такой хаты, как у Самохина, не было и не будет.
Толян поколебался.
– Он какую-то точку крышевал.
– Казино?
– Че? – напрягся Толян. – Ты в курсах что ли?
– У него дома фишки нашли, как в казино. «Вегас» там написано.
– Ааа. – Толян успокоился. – «Вегас» или «Шмегас», не знаю.
– Капитан ваш знает?
– У нас опорник – два кабинета. Сам-то как думаешь? Самохин ему наверняка отстегивал. А тот вопросов не задавал.
– Толян, где эта точка находится?
– Где-то на его участке, где же еще? Я даже не знаю, казино это или просто игровой клуб с автоматами. – Толян икнул. – Самохин адрес этой точки на каждом углу не развешивал, сам понимаешь. Кто будет трепаться про корову, которую доишь?
***
Голова раскалывалась. Туров с трудом поднялся с кровати, чувствуя при этом, что часть его сознания продолжала спать. Его мутило. До ушей донесся грохот тарелок на кухне. Туров всегда спал очень чутко, но сейчас даже под этот звон с кухни он едва не вырубился снова. Собрав волю в кулак, Туров заставил себя подняться и прошествовал в ванную.
Он включил холодную воду. Подождал, пока она стечет и не станет почти ледяной. Умыл помятое и горячее с похмелья лицо. Стало чуть лучше.
Диана завтракала хлопья, а Наташа у плиты что-то жарила. Когда Туров вошел на кухню, Наташа хмуро на него покосилась.
– Проснулся?
– Привет. Зайка, как дела?
Туров поцеловал Диану в волосы. Та сразу затараторила что-то про школу, учительницу и подруг – Туров с трудом воспринимал ее слова. Обезвоженный организм требовал воды. Туров налил большую кружку и залпом осушил ее.
– Сушнячок? – также хмуро и чуть ехидно осведомилась Наташа.
– У нас кефир есть какой-нибудь?
– В следующий раз когда решишь нажраться, можешь прикупить заранее.
Диана с опаской поглядывала на родителей, понимая, что мать злится. Туров перехватил взгляд дочери.
– Наташ, не сейчас.
– Ты знаешь, во сколько приперся? – Наташа уже накрутила себя и не планировала вот так останавливаться. – Тыкался в коридоре, ронял что-то, ругался… Перебудил всех! Знаешь, сколько времени было?
Туров вздохнул.
– Вчера у Савченко годовщина была. Его жена семь лет назад умерла. Я не хотел, но… Сама понимаешь.
Эти слова чуть охладили пыл Наташи. Но совсем немного.
– Семью надо ценить, пока она есть, – проворчала Наташа, сделав акцент на «пока».
– Сказал же, извини.
– Не сказал, – отрезала она. – Лучше бы вообще не приходил. Ты торчишь на работе сутками, приходишь под утро, да еще и пьяный… Оно мне вообще надо?
От голоса Наташи стучало в висках. Туров налил себе еще воды.
– Извини, – повторил он.
Наташа сделала вид, что не слышит, и принялась рьяно греметь ложкой, перемешивая содержимое сковороды – чтобы не слышать возможных возражений. Диана продолжала поглядывать то на отца, то на Наташу. Туров ободряюще улыбнулся ей. Но вышло так себе.
Вторым недовольным за это утро оказался Кузьмин.
– Где Савченко?
Опера переглянулись. Туров вздохнул, потягивая минералку.
– Савченко звонил, сказал что задержится, – соврал он. – Приедет попозже.
– Почему он не позвонил мне?
– Понятия не имею, Валерий Анатольевич. Приедет – спросите у него.
Кузьмин вряд ли верил Турову, понимая, что тот просто прикрывает напарника. Кузьмин сухо хмыкнул каким-то своим мыслям, но вернулся к делу.
– Мне прислали копию заключения экспертизы по машине Самохина, – для убедительности Кузьмин взмахнул бумажкой. – Кровь в багажнике точно его. В медкарте Самохина были все необходимые данные для сверки. Причем кровь артериальная.
– То есть там не просто палец прокололи? – уточнил Сечин. Судя по лицу, он тоже страдал с похмелья.
– СК уже возбудил 105-ю2. Сегодня в городе совещалово по этому поводу. Еду я. А вы постарайтесь сделать все, чтобы мои слова «мы работаем» звучали как можно более убедительно. Всем понятно? – нестройный хор и кивки подтвердили Кузьмину, что понятно всем. – Итак, город прошерстили, трупа нет. Шпану на участке Самохина местные перетрясли, ниточек нет. Так что надежда на авось не проканает здесь. Надо работать. Что с материалами?
Матвеев кашлянул.
– Мы проверили часть материалов, которые проходили через руки Самохина. Пока закончили с делами только за последний год. Выбрали двух клиентов. Первый… – Матвеев быстро начал листать блокнот в поисках имени.
– Огосян, – подсказал Туров. – Алкаш с участка Самохина, которого Самохин три раза пытался закрыть.
– Да, Огосян. Есть еще и второй кандидатик. Фамилия Потеря.
– Как? – поморщился Сечин.
– Ну, Потеря.
– Как потеря потерь? – Сечин хмыкнул. – Шикардос.