Уехать в Париж - Сергей Трахименок

— Нет, — едва сдерживаясь, ответила Елена. — Электронная сваха нашла мне там мужа.

— Везет же людям, — произнес следователь. — Моя жена всю жизнь мечтала побывать в Париже.

— Я тоже, — сказала Елена, — и как видите, мое желание сбылось. Возможно, оно сбудется и у вашей жены. Но мы сейчас в Минске, и я хочу заявить о том, что у меня пропал сын, и меня шантажируют.

— Хорошо, — сказал следователь, продолжая изучать паспорт Елены, — а вы гражданка Беларуси?

— Да, но какое это имеет значение?

— Да, действительно, никакого.

— Вот видите.

— Так кто же вас шантажирует?

— Мне трудно сказать, но какой-то мужчина позвонил мне в Париж и сказал, что с Павлом случилась беда.

— Откуда он знает ваш телефон?

— Не знаю, наверное, они выбили его у Павла.

— Выбили. Я бы на вашем месте не делал столь скоропалительных заявлений.

— Но мне кажется, что это действительно так, — произнесла Елена, заметно волнуясь.

Дверь, которая вела из подвала наверх дома, оказалась не столь основательной, как это показалось Павлу вначале. И он стал время от времени колотить в нее каблуками туфель.

Однако прошел час, второй, но никто не отзывался. В конце концов, Павел устал и присел на один из стульев. И тут послышались шаги, дверь отворилась, и появился мужик в шерстяной маске.

— В чем дело? — спросил он Павла.

— Я хочу видеть Жанет.

— Мне бы твои заботы.

— Я хочу видеть Жанет!

— Почему ты хочешь видеть Жанет?

— Мне кажется, что с ней плохо обращаются.

— Тебе, как и мамочке приснился страшный сон?

— Это не имеет значения.

— Это как раз и имеет значение. Мы с тобой договорились о том, что ты ведешь себя прилично. Так?

— Я с вами не договаривался.

— Ты че, парень, или мы начнем базар с тобой сначала. Ты сам хочешь подставить свою подружку. Так, пожалуйста, я только свистну, и желающих найдется целый взвод. Или ты этого не понял?

— Я хочу видеть Жанет.

— Слушай, а почему ты не уехал к мамаше в Париж?

— Я не хочу жить в Париже.

— А где ты хочешь жить?

— В Минске.

— Впервые вижу идиота, которому предлагают Париж, а он предпочитает Минск.

— Я хочу видеть Жанет.

— Слушай, чтобы у тебя не сложилось впечатление, что ты тут мной командуешь, я тебе помогу последний раз.

— Я хочу видеть Жанет.

— Хорошо, — ответил мужик, — схожу за мобильником.

Кабинет следователя.

— Ну что ж, — сказал Елене Ходкевич, — пусть будет так.

И протянул ей лист бумаги.

— Пожалуйста, собственноручно, обо всем, что вы мне рассказали.

Елена взяла бумагу и начала писать. Следователь стал ходить рядом, время от времени заглядывая ей через плечо и удовлетворенно хмыкая.

— Так, — сказал он, когда Елена закончила, — укажите примерный возраст звонившего.

— Я его не видела.

— А зачем вам его видеть. Пусть вам это подскажет женская интуиция. Хотя.

— Что хотя?

— Не будем продолжать. Я думаю, через день другой вы сами мне это скажите.

— Что я могу сказать вам, кроме того, что сказала?

— Ну, наверное, что-то еще, — немного стушевавшись, сказал следователь. Он взял лист из рук Елены, и попросил расписаться под текстом.

— Вы найдете похитителей?

— Мы будем искать, но в моей практике такие дела никогда не заканчивались поимкой похитителей.

— Почему?

— Как правило, в течение нескольких дней выяснялось, что все это либо шутка, либо похищенный находился сам, либо.

— Что «либо»?

— … Либо заявитель отказывается от своего заявления.

— Почему?

— Мне, как вы говорите, трудно объяснить мотивы поведения заявителей.

— Я не возьму своего заявления назад, не надейтесь.

— Дай-то бог, Елена. Как вас по батюшке? — следователь заглянул в заявление, — Леонидовна.

Снова за дверью подвала послышались шаги, поворот ключа, и в подвале вновь оказался мужик в шерстяной маске. В руках он держал большой мобильный телефон.

— Почему так долго? — подозрительно спросил Павел.

— А ты что, стал уже моим боссом? Не много ли послаблений, юноша?

— Почему так долго? — упрямо повторил Павел.

— Питание село, — уклончиво ответил мужик и протянул трубку Павлу так, что у того сложилось впечатление: похититель только что получил некие инструкции, как себя вести с Павлом в дальнейшем.

— Жанет, — сказал Павел в трубку, — с тобой хорошо обращаются?

— Да.

— Ты где?

— Вопрос снимается, — произнес мужик и потянулся к Павлу, чтобы забрать трубку.

Но Павел увернулся и продолжил разговор.

— Почему ты молчишь? — спросил он Жанет.

— Со мной все в порядке, со мной хорошо обращаются.

В трубке слышатся гудки. Мужик забрал у Павла трубку:

— Как ты мог слышать, с ней все в порядке, — сказал он.

— Как вас зовут? — спросил вдруг Павел, надеясь зацепить мужика и выведать информацию о месте пребывания Жанет.

— У тебя плохо с памятью? — спросил мужик. — Я ведь тебе говорил, что меня зовут Виктор Петрович. Но если тебе этого мало, зови меня посредником, можешь с большой буквы. Это, во-первых, а во-вторых, не пытайся запудрить мне мозги. Я все твои заморочки и хитрости за версту вижу и чую.

Посредник направился к входной двери.

— Послушайте, — спросил Павел, — что за странный у вас телефон?

— Телефон как телефон, — ответил мужик, запирая за собой дверь.

Как только Елена покинула кабинет Ходкевича, тот сразу стал набирать номер телефона своего начальника. Но начальника на месте не оказалось. Тогда Ходкевич связался с Толстухой и рассказал ему о заявительнице.

— Сходи к боссу, — отреагировал на рассказ следователя Толстуха, доложи ему все и внимательно проследи за реакцией.

— Лады, — ответил Ходкевич.

Работа не шла на ум, и Ходкевич направился к кабинету начальника.

Тот оказался на месте.

— Не мог до вас дозвониться, — сказал Ходкевич.

— Да, я отключил телефон, — ответил начальник, — не дают работать, что у тебя?

— Снова щемящая душу история с похищением, — ответил Ходкевич.

— Щемящая, говоришь? Излагай.

И следователь рассказал начальнику о посещении его Еленой Потаповой.

— И все это не бред любвеобильной мамаши, которая сначала уехала за границу, затем начала видеть кошмарные сны и теперь пытается весь свет поставить на уши? — спросил начальник, крутя в руках острозаточенный карандаш.

— Чтобы не оказаться в плену женских фантазий, я попросил написать заявление собственноручно, — сказал следователь.

— Растешь на глазах, — заметил на это начальник. — Напечатай постановление о возбуждении уголовного дела, но хода не давай. Возможно, завтра она откажется от заявления.

— Я сказал ей то же самое.

— А она?

— Она ответила: не надейтесь.

— Не надейтесь, не надейтесь. — произнес начальник, задумчиво постукивая по столу пальцами.

— Тогда я приступаю к подготовке постановления о возбуждении уголовного дела?

— Приступай, но оставь мне на часок ее заявление, а потом можешь забрать, — произнес начальник.

Елена, волнуясь, ждала телефонного звонка в квартире Павла. Часы показывали двадцать ноль-ноль, Елена смотрела на телефонный диск, как кролик в глаза удава. Прошло еще полчаса. Она совсем извелась. И тут только телефон зазвонил.

— Добрый вечер, Елена Леонидовна, — произнес уже знакомый голос, — как провели день на родной земле?

— Нормально, — ответила она чужим голосом, потому что тональность говорившего не сулила ей ничего хорошего.

— А я так не думаю, — произнес голос, — я же просил вас не сообщать о нашей беседе никому. А вы меня не послу-у-шались.

— Я не сделала ничего. — начала Елена.

— Хватит болтать, — оборвал ее голос, — сделали, сделали, и мне пришлось много усилий потратить, чтобы убедить коллег по бизнесу, не предпринимать ничего, что могло бы причинить вред Павлу.

— А что ему могло грозить? Он ведь не преступник.

— Конечно, нет. Это всего лишь мальчишка, который залез в долги и не хочет, а точнее не может их отдать. И мы в свою очередь, тоже не садисты, мы люди бизнеса. Но мне действительно пришлось много сделать. Я очень сожалею о том, что поверил вам. Сказать, что вы там, в Париже, оторвались от реалий нашей жизни, значит, ничего не сказать. Хотите маленький парижский анекдот? В Париже из окна четырнадцатого этажа выбросился русский турист.

Елена вздрогнула, но не на слово русский, а на номер этажа.

— Так вот, — продолжал голос, — допрашивают свидетельницу-францужен- ку. А она и говорит: этот мужчина пришел ко мне в гости, как это принято у них, то есть у нас, без подарка. А я, как это принято у нас, приняла его.