Уехать в Париж - Сергей Трахименок

— Нет, но все-таки. Дома я не появляюсь.

— Нашел тоже способ скрыться, — произнесла Жанет, опуская соломинку в стакан.

В это время к их столику подошел бритый парень в белой футболке, на которой сверхкрупными буквами было написано «СССР».

Он по-хозяйски сел на свободный стул.

— А это кто? — спросил Павел у Жанет.

— А это Боб, — ответила Жанет с некоторой иронией, — он тут самый крутой.

— Точно, — подтвердил Боб, — а знакомы мы с твоей подругой по клубу «Кик файтер», куда она одно время ходила тренироваться.

— Да? — удивился Павел и посмотрел на Жанет.

— Да, да, — ответила Жанет и с неприязнью взглянула на Боба. Но тот не обратил на это внимания.

— Я могу решить твои проблемы, — сказал Боб, обратившись к Павлу.

— Он сам их решит, — ответила за Павла Жанет.

— А с тобой, крошка, базара нет.

— Шел бы ты, дядя. лесом, — произнесла Жанет.

— Да ты стала шустрой, — заметил парень.

— Я ей и была, — тут же отреагировала Жанет.

— Я сам разберусь, — прервал их перепалку Павел.

— Ну, разбирайся, — произнес Боб, — но учти, с каждым днем цена моей помощи будет возрастать.

Боб поднялся со стула и враскачку пошел к бару.

— Он действительно что-то может? — спросил Павел у Жанет.

— Да, — ответила та, — он может кирпичи головой бить, этого у него не отнимешь.

Минск. Комплекс «Олимпийский». Из дверей вышел парень в белой футболке с надписью на спине «СССР». Он пытался поймать такси. Но машины, не останавливаясь, проезжали мимо.

Неподалеку от входа в «Олимпийский» стояли «Жигули» шестой модели, а возле них Валет.

— Позвони Коляну на пейджер, — сказал одному из сидящих в салоне.

— Я на мобилу еще не собрал, — ответил тот.

— Позвони из автомата, — сказал Валет, не прекращая наблюдать за парнем в белой футболке.

— Не надо звонить, — раздался голос из салона, — он уже подъезжает.

И действительно, к крыльцу «Олимпийского» подкатила старенькая «Ауди».

— Тебе куда, мужик? — спросил ее водитель парня в белой футболке.

— На Юго-запад, — ответил тот.

— Садись, нам почти по пути.

— Это че, — сказал парень в белой футболке, — такси че ли?

— Такси, — ответил водитель.

— А где шашечки?

— Слушай Боб, не выеживайся, тебе нужны шашечки или ехать?

— Да ты меня знаешь? — делано удивился Боб.

— Да кто же тебя не знает, — польстил ему водитель.

— А. тогда едем, — сказал Боб, влезая на место возле водителя.

Как только Боб сел в машину, она сразу тронулась с места, а за ней тут же устремилась «Жигули-шестерка». Однако на перекрестке за Главпочтамтом, «Жигули» обогнали «Ауди».

— Мы не потеряем его? — спросил один из сидящих в салоне Валета.

— Потеряем сегодня, достанем завтра.

— Цезя сказал, что нужно сегодня.

— Почему сегодня?

— Здесь все как в дрессировке, зверь сделал не то, его щелк по носу. в назиданье другим.

— Ну-ну, — Валет, — дрессировщики.

— А ты против? — с некоторой угрозой произнес кто-то в салоне.

— Да нет, — ответил Валет — раз Цезя сказал.

— Не упоминал имя Цези всуе, — ответил тот, кто только что угрожал собеседнику, и все в салоне заржали.

А в «Ауди», который значительно отстал от «Копейки», тоже шел разговор.

— Тебе куда на Юго-западе, — спросил водитель, — к Таллину?

— Ты че, пацан, — ответил пассажир, — Таллин на Западе, а я тебе про Юго- запад базарил.

— Я дальше Таллина не поеду.

— А я тебе не заплачу.

— Твои дела, — ответил водитель и остановил машину.

Боб, какое-то время думал, что ему сделать со строптивым водителем: щелкнуть по лбу или будет достаточно, что он не оплатит проезд. Наконец, он остановился на втором варианте и стал выбираться из машины, нарочито хрипло напевая:

Уходим под воду, в нейтральной воде,Мы можем по году               плевать на погоду.

«Ауди» рванула с места и скрылась в темноте. Вдалеке слева от Боба просматривался силуэт кинотеатра «Таллинн», справа через дорогу — капустное поле. Боб перешел дорогу и поплелся вдоль нее, продолжая хрипеть под Высоцкого.

А если накроют, локаторы взвоютО на-а-шей                 беде-е-е.

Неожиданно, как будто выросшие из под земли, перед ним возникли трое подростков в странной черной одежде, шерстяных спецназовских масках на головах и рифленых шнурованных ботинках. В руке у каждого арматурный прут.

Мистики утверждают, что в последние минуты жизни перед человеком открывается то, что называется истиной. Все, что произошло в последний час этого вечера, сложилось в цепь связанных друг с другом событий, Боб все понял.

И все его бойцовское нутро возмутилось этим.

— Щенки, — зарычал он, — да я вас. как Тузик грелку.

Он первым бросился на подростков. Но тут произошло то, чего он никак не ожидал. Один из подростков ловко упал ему в ноги. Боб споткнулся и оказался на четвереньках. А подростки начали бить его прутами по основанию черепа.

Все закончилось в несколько секунд. Уже после первого удара Боб захрипел, втянулся и затих.

— Хорош, — сказал один из нападавших, — уходим.

— Уходим, — согласился тот, который падал в ноги Бобу.

Он отряхнул с колен дорожную пыль и демонстративно наступил рифленым ботинком на белую футболку Боба.

— Привет от Цези, — произнес он, и троица покинула место разборки.

На улице Янки Купалы, одна сторона которой является краем парка имени Горького, стояли уже знакомые читателю «Жигули».

Возле автомобиля, дверца которого была открыта, прохаживался Валет. Он время от времени посматривал на часы, а потом произнес:

— Пора, — и пошел прочь от машины.

А в это время Павел и Жанет спускались по лестнице, ведущей от Центрального дома офицеров к парку Горького.

— Тебя твоя мамаша не зовет жить в Париж? — спросила Жанет.

— Зовет, — ответил Павел.

— А ты?

— Мне и здесь хорошо.

— Ни хрена, хорошо, — произносит Жанет, — тебя прессуют со всех сторон.

— А, — беззаботно ответил Павел, — все рассосется, уж больно все наигранно и рассчитано на дураков. Ты так не считаешь?

Жанет пожала плечами и перевела разговор в другое русло.

— А как твоя мамаша попала туда?

— По интернету.

— Как?

— По интернету.

— А кто ее с интернетом познакомил?

— Я, кто же еще.

— А я бы тоже уехала в Париж, — сказала Жанет. — Я про Париж много читала. Я в детстве хотела, чтобы меня звали Пиаф.

— Кто звал? Подруги?

— Подруги? — передразнила его девушка, — я дружила исключительно с мальчишками.

— Точнее, командовала ими?

— Они сами хотели этого.

— И они стали звать тебя Жанет?

— Нет, они звали меня Цезарь.

— Почему Цезарь?

— Потому, что Юлия.

— Да я не про то, почему как мужчину?

Жанет пропустила вопрос мимо ушей и продолжила.

— Я даже пиццу училась готовить.

— Пицца это блюдо итальянцев, — сказал Павел.

— В Париже ее тоже едят, — безапелляционно произнесла Жанет.

— Наверное, — ответил Павел, пытаясь найти компромисс.

— Увидеть Париж. — мечтательно произнесла Жанет.

— И умереть?

— Почему умереть? — настороженно спросила девушка.

— Роман такой есть детективный, — ответил Павел.

— А.

— А ты что подумала?

— Да так, ничего.

Неожиданно перед ними возникла фигура долговязого пьяного парня. Он, не обращая внимания на Павла, раскинув руки, загородил дорогу Жанет. Жанет остановилась перед ним, быстро и технично, будто всю жизнь занималась этим, ударила парня ногой в пах, а потом нанесла боковой удар в челюсть.

Все это произошло настолько стремительно, что звук от удара кулаком по челюсти еще висел в воздухе, а парень уже мешком лежал на земле.

Жанет переступила через него и, как ни в чем ни бывало, продолжила путь.

— Ему надо помочь, — сказал Павел, оглядываясь на лежащего на асфальте парня.

— Обойдется, — зло произнесла Жанет, — он сам хотел этого.

Молодые люди спустились к парку, а затем свернули направо и поравнялись с автомобилем, от которого только что отошел Валет.

— Пахнет больницей, — сказал Павел.

— С чего бы это? — произнесла Жанет.

— Паренек, — спросил кто-то из темноты, — не подскажешь, который час?

Павел посмотрел на часы. В это время кто-то сзади зажал ему рот полотенцем с хлороформом.

Съемки фильма с рабочим названием «На рубеже девяностых» проходили на острове Любви неподалеку от санатория «Юность» в окрестностях Минска. Двенадцатиэтажный корпус санатория был виден издалека, и операторам приходилось изворачиваться, чтобы он не попадал в кадр, поскольку экранным местом действия фильма была Россия, а снимался он для удешевления сметы на белорусской площадке, точнее на площадке «Беларусьфильма».