Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии - Юрий Афанасьев

Третья проблема, на которую следует обратить внимание при анализе исторических условий возникновения школы "Анналов",- это сам процесс научного познания и конструктивная роль ученого, созидающего средства, методы этого познания. Известно, что революция в естествознании выразилась не только в новых научных открытиях и теориях, радикально изменивших прежние представления о физическом мире и мире живой природы. Сама разработка этих теорий сопровождалась коренной ломкой укоренившихся в классической науке мыслительных форм, утверждением принципиально нового стиля научного мышления.

На стене Брюссельского университета висит доска, на которой начертано высказывание, принадлежащее Анри Пуанкаре[7]: "Мысль никогда не должна подчиняться ни догме, ни направлению, ни страсти, ни предвзятой идее, ни чему бы то ни было, кроме фактов, потому что для нее подчиниться значило бы перестать существовать".

Факты... Мысль... Свобода... Не всегда факты занимали по праву принадлежащий им престол в царстве мысли, и тогда, как это было, например, во времена средневековой схоластики, мысль лишалась свободы. Но бывало, что и царствование фактов превращалось в ее оковы. Это случалось, когда их власть становилась абсолютной. Так было, например, в период, непосредственно предшествовавший революции в естествознании. В то время эмпирики до небес превозносили индукцию и рассматривали ее как универсальный метод. Господствовало убеждение, что ученый должен собирать факты, наблюдать, изучать их и затем переходить к построению теории. Но как быть, если ученый начинает подозревать или знает, что наблюдаемые им факты упрощают или искажают действительность? Должна ли научная мысль подчиняться фактам в абсолютном смысле?

Одним из первых ответил на эти вопросы Эйнштейн: частная концепция, т.е. концепция, основывающаяся на некотором комплексе эмпирических наблюдений, должна логически вытекать из более общей концепции. Это уже совсем иной стиль мышления, в широких просторах которого и стала возможной теория относительности. Вероятно, и квантовая механика не была бы создана, если бы не возникла проблема, как согласовать наблюдаемую фактическую стационарность электронных орбит в атомах и вытекающий из классической электродинамики вывод об изменении орбиты движущегося электрического заряда в связи с постепенной потерей им энергии. Новый стиль научного мышления явился порождением противоречия, обусловленного невозможностью применить старые способы объяснения к новым фактам.

Когда Февр говорил о свойственном современной науке климате, о том, что она ничем уже не напоминает прежнюю науку, что все постулаты, на которых основывалась эта прежняя наука, расшатаны, он, очевидно, имел в виду именно столкновение этих двух стилей научного мышления. "Я хочу поставить вопрос, один простой вопрос: будем ли мы, историки, и только мы одни по-прежнему считать годными эти устаревшие постулаты? Неужели не очевидно, что весь арсенал научных понятий, которыми мы пользуемся, мы заимствовали от людей, занимавшихся той наукой, которая больше соответствует наполеоновским временам, чем современности, и от которой, впрочем, ничего уже не осталось, кроме воспоминаний и фантомов? Найти ответ на этот вопрос,-убежденно писал Февр,-значит разрешить кризис исторической науки"[27].

Кризис оказался, однако, затяжным, а укоренившиеся в буржуазной исторической науке фантомы - более могущественными, нежели это казалось тогда Февру. Но сама его мысль была светлой и плодотворной, она вполне соответствовала стилю мышления, утвердившемуся в естествознании. Разумеется, этот новый стиль нельзя было механически заимствовать. Для того чтобы в наблюдаемом противоречии усмотреть источник научной проблемы и так ее сформулировать, чтобы ее решение предполагало и решение многих других проблем, нужно было, конечно, обладать научным талантом. И если Блок и Февр повторяли как заповедь: "Мыслить проблемами!", то здесь сказалась не только сила примера современного им естествознания. Следующие слова Блока, которыми он начинает свою книгу "Характерные черты французской аграрной истории", свидетельствуют о том, что факт мировоззренческого воздействия на него революционных преобразований в естествознании - это в то же время и факт раскрытия и утверждения его собственной мысли: "В развитии науки бывают моменты, когда одна синтетическая работа, хотя бы она и казалась преждевременной, оказывается полезнее целого ряда аналитических исследований, иными словами, когда гораздо важнее хорошо сформулировать проблемы, нежели пытаться их разрешить"[28].

Основатели "Анналов" глубоко ощутили воздействие того "могущественного тока к обществоведению от естествознания", о котором говорил В. И. Ленин. Научные открытия XX в. в области естествознания стали для них дополнительным стимулом к выяснению гносеологических и методологических проблем исторической науки. И хотя их поиски в этом направлении, как мы еще увидим, далеко не всегда приводили к успеху и часто сопровождались издержками в пользу субъективизма, магистральная линия этих поисков оставалась оптимистической: прошлое человечества доступно научному познанию, необходимо лишь соответственно преобразовать историческую науку, а для того, "чтобы наметить разносторонние, значительные планы ее преобразования, нужны разносторонние и значительные умы. Нужно ясное видение вещей. Нужна работа, согласованная с движением времени. Нужно, чтобы все мелочное, пошлое, скудное, отсталое вызывало отвращение. Одним словом, нужно уметь думать"[29].

Французской буржуазной исторической науке, если рассматривать ее в общем ряду других социальных наук, не принадлежит, однако, пальма первенства в стремлении овладеть "новым способом видения мира". Еще раньше это стремление проявилось в географии, экономике, социологии [30].

В предыстории, а затем и в самой истории "Анналов" очень важное место занимает французская географическая школа [31], в конце XIX — начале XX в. возглавлявшаяся крупным ученым П.Видаль де Ла Блашем (1845 - 1918 гг.), Эта школа в известной мере предопределила ("породила", по выражению Февра) своеобразие, характерные особенности того направления в исторической науке, о котором историки "Анналов" говорили: "Это-наша история"[32]. Взаимоотношения с французской географической школой являются одним из самых наглядных свидетельств ставшего традиционным для "Анналов" стремления идти навстречу другим наукам, устанавливать с ними творческие контакты, постоянно обогащаться достижениями всех отраслей научного знания.

Можно было бы назвать несколько направлений, по которым осуществлялось воздействие французской географической школы на развитие исторической науки[8]. Однако если выделить наиболее важные, магистральные линии, то они непременно будут пересекаться в области исходных методологических принципов, ставших общими для обеих наук. Эти принципы продолжительное время разрабатывались большим коллективом ученых и в наиболее общем виде были сформулированы в ряде работ П.Видаль де Ла Блаша, в частности в рукописях, опубликованных уже после его смерти Э. де Мартонном под названием "Принципы географии человека". Эта работа начинается кратким изложением основополагающих концепций французской географической школы по следующим проблемам: география человека, земное единство и среда, человек и среда, человек — географический фактор [34].

В основе научной географии и ее метода лежит идея "земного единства": Земля—это целое, части которого согласованы; в земном организме ничто не существует изолированно; всюду общие законы проявляются таким образом, что нельзя, коснувшись одной части, не затронуть всю цепь причин и следствий. Эта идея, как подчеркивал Видаль де Ла Блаш, будучи одной из наиболее общих и плодотворных, уже давно проникла в географию, но лишь в конце XIX в. получила научное обоснование. В плане последующего анализа методологических принципов школы "Анналов" весьма важно обратить внимание на то, как французские географы понимали главные задачи своей науки. Рассматривая Землю как сложный комплекс взаимосвязанных явлений, они усматривали эти задачи в изучении отношений и взаимодействий между земными явлениями. Не случайно, отмечает советский географ О. А. Александровская, столь частое употребление ими в работах методологического характера таких терминов, как liaison (соединение, сцепление, связь, взаимодействие, последовательность), connexite (связь, соотношение, сродство), combinaison (сочетание, комбинация, совокупность). "Рассмотренные изолированно, черты, которые составляют облик местности,-писал Видаль де Ла Блаш в своей работе "Общий атлас",—имеют значение факта, но они приобретают значение научного понятия лишь в том случае, если их располагают в цепи, частью которой они являются и которая одна только способна придать им их полный смысл"[35].