Эдо 2103 (СИ) - Елизавета Коробочка

прихожу отдохнуть после тяжелого дня, и меня, члена «Союза 109», обвиняют в жульничестве! Меня, человека из семьи, который защищает вас, червяков, от этих гребанных корпоратов! — он шумно втянул носом воздух. — Как несправедливо, черт подери! Вот было бы нехорошо, если бы об этом кто-нибудь еще узнал…

И в это мгновение дилер пискнул:

— Не надо, чтобы об этом кто-то еще узнал!

Толпа мгновенно потупила взгляд.

— Может, кто-то хочет извиниться передо мной? — якудза поднял взгляд сначала на толпу, а затем опустил ее на трясущегося дилера. — Скажем, по десять тысяч с человека… Тогда, может быть, я бы и забыл об этом досадном недоразумении.

Раздался постепенно нарастающий шепот, а затем на скатерти перед якудза начали появляться скрученные резинкой купюры. Несчастный дилер по белизне лица теперь мог посоперничать с простыней, на которой проводилась игра, и, когда он достал свои десять тысяч, якудза цокнул:

— О нет, с тебя двадцатка. Ты же их не успокоил, черт подери.

Рядом раздался шепот:

— Господин… У меня всего девять тысяч… — в ответ на что раздался звук глухого удара. Якудза, не долго церемонясь, отбросил его в сторону пинком. Раздался скулеж, деньги разлетелись в стороны.

Цыкнув, он прошипел:

— Ну и какого черта ты тогда пришел сюда играть к уважаемым господам? А ну быстро собрал и принес сюда!

Затем, якудза развернулся.

И уставился Сатоши прямо в диод.

— А ты че, особенный?! Уважаемого человека оскорбили, чего ты промолчал?

Диод резко поднялся кверху — Сатоши закатил глаза. Много он таких «уважаемых господ» перевидывал, конечно; это была простая городская крыса, что слишком много выпендривалась, только и всего. Но лишних проблем не хотелось, тем более, что он был на мели, поэтому Сатоши лишь промолчал.

Он проследил за тем, как якудза вразвалочку подошел к нему и возмущенным тоном зашипел:

— Ты же видел, что оскорбляют уважаемого человека, с этим-то окуляром, а! — заглянул он в диод. — Видел же наверняка! Можешь, ты жульничал?! Проигрывал не случайно?! Пытался такого, как я, обыграть?! Да вот только я удачливый, а ты всего лишь сраный киборг! Куча мусора, которая пытается быть чем-то значимой!

Когда ответа не последовало он возмущенно поджал губы.

— Ты че-нибудь скажешь, а?!

Сатоши в ответ шумно выдохнул.

— Ну ты и клоун ебаный.

В следующую секунду, возмущенный подобным, якудза ударил Сатоши в лицо. Это было неожиданно — от такой-то крысы, но удар прошелся по стыку хрома и кожи, поэтому значимого урона не нанес, лишь разодрал этому позеру кожу на костяшках.

Глазной имплант Сатоши недобро защелкал, загораясь красным.

— Мужик, иди отсюда подобру-поздорову нахер.

— Ты не понял что ли, а?!

— Это ты чего-то здесь не понял.

— Ты это видел, а?! — он начал тыкать значком Сатоши прямо в лицо. — Я из «Ичимару-Кью», ублюдок! Я, если захочу, ваш притон тут сожгут! В следующую секунду братки подъедут! Хочешь?! Позвоню! Прямо сейчас! Если ты передо мной на колени не встанешь!

В следующую же секунду якудза замолчал — потому как, безо всяких прелюдий, к его подбородку оказался приставлен пистолет. Сатоши медленно взвел курок.

— Сынок, я не знаю, куда ты пришел… — вздохнул он. — Здесь городских ублюдков не шибко жалуют. Ты с босодзоку дело-то имел, болван?

Вместо ответа поначалу якудза издал непонятный булькающий звук, затем сглотнул — и кадык при этом соприкоснулся с холодной сталью оружия. Глаза у него начали нервно бегать из стороны в сторону.

— Так ты… — Сатоши прижал ствол к глотке сильнее, и вместо осмысленного ответа тот вновь издал череду сдавленных звуков.

— Знаешь, кто такие «Курошиши-дзоку», сынок?

Якудза нервно рассмеялся.

— Да кто ж их не знает-то?.. А ты что, из них? Что-то плаща-то на тебе не видно!

— Плащ мой в стирке, кровью забрызгало, — деликатно ответил Сатоши, заметно поправляя свою фирменную куртку.

Следующая реакция его приятно удивила: вместо дальнейшего пустого разглагольствования якудза медленно поднял руки и нервно выплюнул:

— Ладно, ты можешь идти. Но остальные… мне еще по пять тысяч будут должны.

Толпа испуганно задрожала, не шибко понимая, что происходит.

— Мы работали с такими как вы, — продолжил якудза, шумно сглатывая, — вы парни не промах. М-можешь идти. Только… это, пушку убери.

Очевидно было, что несмотря на свой пафосный и грозный вид, этот придурок перед ним ничего из себя не представлял. Вздохнув, Сатоши бросил:

— Забирай свой выигрыш, сынок, и проваливай отсюда к чертовой матери. А остальное отдай честным людям. Они-то тоже, как ни крути, выиграли и проиграли.

Пушку он так и не убрал.

Возмущенно скривившись, якудза едва заметно кивнул — пистолет под подбородком этому знатно мешал — после чего буркнул что-то нечленораздельное вроде согласия.

— Только давай без резких движений. А то, знаешь, пальцы как-то дрожат.

… и в эту же секунда якудза дернулся.

Но не в попытке вывернуться из ситуации; в его кармане заиграло нечто отвратительно увядающее, словно кто-то пытался сыграть некогда звонкую мелодию на медленно разряжающейся кассете, попутно вбросив это дело в стиральную машинку. В полной тишине эта мелодия играла около минуты, пока, нервным голосом, якудза не бросил:

— Это мой телефон.

Сатоши очень шумно выдохнул и процедил:

— Я тебе чуть башку не снес. Давай бери!

Издав невнятное «ы» в ответ, якудза аккуратно потянулся в карман и достал телефон и приложил к уху.

— Д-да?

— Алло? Танака? Ты у аппарата? — голос Юасы звучал безжизненно.

Сакура с любопытством косился на него, попутно думая, что творилось в другой комнате, где скрылась девка из Кансая.

— Да? Очень хорошо. Мне нужно, чтобы ты нашел одного типа. Он в трущобах. Зовут Сатоши. Вместо лица здоровенная… — он явно задумался, пытаясь подобрать аналогию. — Бандурина. Да, светится оранжевым. Да, или красным, но это только если он злится… Погоди, откуда ты знаешь?

Плюнув на попытки прислушаться, что же творилось в соседней комнате, Сакура окончательно обратил свое внимание на Юасу, потому как с каждым словом его брови поднимались все выше и выше.

Словно почувствовав это, Юаса резко перевел на него взгляд, и Сакура вздрогнул.

— Передай ему трубку, пожалуйста.

С неимоверно глупым лицом побелевший до состояния той же самой скатерти, на которую ранее походил дилер, якудза трясущейся рукой протянул телефон Сатоши и заплетающимся языком промямлил:

— Это т-тебя.

Сатоши нахмурился.

— Так, ладно, сынок. Давай-ка мы с тобой вот как сделаем: выворачивай карманы, оружие и прочую херню бросай на пол. Потом отойди на пару шагов.

Медленно кивнув, якудза прижал трубку обратно к уху и пробубнил:

— Он тут говорит подготовиться, — и, дернувшись, кивнул, после чего нажал на телефоне что-то.