Смерть и Воскресение. Семь слов о заупокойной молитве - Максим Вараев

Да будут едино, якоже и Мы…

…Вне Христа мы обречены лишь на вечный поиск того, кто рядом, и если Он нас не соединит, то мы даже не сможем узнать друг друга, мы так и останемся по сути чужими людьми.

В продолжение нашей беседы признаемся, что все то, о чем мы говорили выше, напрямую относилось скорее к частной молитве, то есть обращению к Богу отдельного христианина с просьбой об упокоении своего близкого. Но главный предмет нашего разговора – это прежде всего молитва церковная. И здесь для более или менее основательного разговора нам нужно разобраться с тем, как мы, православные христиане, понимаем, что такое Церковь, или, по крайней мере, хотя бы на толику приблизиться к этому пониманию. В данном случае дать четкое словарное значение нам не удастся, поскольку Церковь – это богочеловеческий организм, то есть то, что уже по определению лежит за гранью нашего человеческого разумения. Православное Предание именует Церковь Телом Христовым, где Сам Христос – Глава, а мы члены этого Тела; такое понимание Церкви восходит к апостолу Павлу и является, возможно, самым известным и самым важным для нас из существующих образов Церкви. То есть Церковь – это то, что напрямую связано с искупительной Жертвой Христа. Несмотря на всю таинственность и непостижимость, все, что нам необходимо знать о Церкви, нам уже открыто в достаточном объеме, поэтому обратимся к некоторым фундаментальным положениям православной экклесиологии (учению о Церкви), которые помогут нам прояснить ряд вопросов, непосредственно касающихся темы нашего разговора.

Начнем с самого начала. Когда Господь Бог творит мир, Он ставит первозданного Адама над ним владыкой, поскольку сам человек создается Богом как образ Его и подобие, как соработник и соавтор Творца, как тот, кто призван возделывать райский сад, то есть продолжить то, что начато Богом, внести свой уникальный вклад в созидание мировой гармонии и красоты. Вчитаемся в эти необычайно важные для нашего понимания собственной природы слова первой книги Библии – книги Бытия:

И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле (Быт. 1: 26).

И вот Господь творит из праха земного Адама и дает ему дар жизни вечной. А далее налицо парадокс: Адам не ощущает себя счастливым, полнота райского блаженства пока ему недоступна – он одинок. И тогда Бог говорит, что нехорошо человеку быть одному, и творит Адаму помощника – Еву. Лишь с этого момента жизнь постигается Адамом сполна [9] . Итак, мы видим, что при сотворении человеческого рода происходит следующее. Перед тем как Адам обретает радость существования и подлинное бытие, он уже имеет опыт одиночества, он уже знает об ограниченности своей изолированной индивидуальности, он знает, что человеком он может быть, только если рядом с ним есть тот, в ком он может себя осуществить как образ и подобие своего Творца. Поэтому Господь дает Адаму того, кто такой же, как он сам, то есть того, кого он мог бы возлюбить, как самого себя. Бог как бы разделяет первозданного человека на два лица, для того чтобы каждый из этих двоих мог познать себя в другом. Обратим теперь внимание на то, что в приведенной нами ранее цитате из книги Бытия сказано о том, что человек творится по образу и подобию Бога, то есть Самой Пресвятой Троицы, на это нам, среди прочего, указывает употребленное бытописателем местоимение «нашему», отсылающее к местоимению множественного числа «мы». Это означает, что человечество в лице Адама и Евы уже изначально творится как Церковь, как образ Триипостасного и Триединого Бога. И если невозможно помыслить Бога как «единицу», как одну ипостась, например Отца без Сына и Святого Духа, так и каждый из нас, взятый в отдельности, не может полноценно существовать, умаляется в своем человеческом достоинстве, теряет свое богоподобие. Справедливо и следующее утверждение, что если человек отказывается от своего богоподобия, он теряет и себя как образ Церкви. Это мы и видим в грехопадении наших прародителей. Обособление человека от Бога привело к разделению между первыми людьми. Изгнанные из райского сада Адам и Ева чувствуют себя нагими, то есть чужими по отношению друг к другу. Дело в том, что та ответственность перед Богом за весь тварный мир, которую возложил Бог на человека, предполагала и его ответственность за своего ближнего. Но первые люди пренебрегли этим. И мы видим, что отречение наших прародителей от Бога сопровождалось и отречением их друг от друга. Адам не хочет нести ответственность за свой поступок и, оправдываясь перед Богом, перекладывает всю вину на Еву, которая первой вкусила запретный плод с древа познания добра и зла и дала есть Адаму. Тем самым он отделяет свою сферу ответственности от сферы ответственности своей половины – Евы, то есть он начинает мыслить себя как некое автономное, самодостаточное и изолированное от других существо. Адам и Ева изгоняются из райского сада, и теперь каждый из тех, кто рождается в мир, разделяет с ними последствия этого изгнания. Потому что человек не принадлежит себе полностью, и у нашего «я» есть еще и другие хозяева, помимо нас, а значит, мы не существуем по отдельности, или, как сказал уже упомянутый нами Достоевский в «Братьях Карамазовых» устами старца Зосимы, «каждый перед всеми во всем виноват…». Теперь отметим еще один не менее важный для нашего разговора момент – то, что после изгнания из рая люди становятся смертными. То есть смерть – это последствие разрушения единства любви между человеком и Богом, между человеком и его ближним, а значит, и преодоление смерти заключается в восстановлении этого первозданного единства. Вот что составляет саму сокровенную суть молитвы Церкви, в том числе и поминовения усопших, которое, как мы уже знаем, является древнейшей и неотъемлемой ее частью. Ведь истинная цель заупокойной молитвы – воссоединение с усопшим ближним через воссоединение с Богом. Поэтому, провожая ближнего в последний путь, мы и молимся от его лица:

Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений. Ущедри Твое создание, Владыко, и очисти Твоим благоутробием и возжеленное отечество подаждь ми, рая паки жителя мя сотворяя [10] .

Как известно, история Божественного домостроительства не заканчивается изгнанием Адама из рая, и то, что умерло в Адаме, по меткому выражению апостола Павла, воскресает во Христе. И уже в основании Новозаветной Церкви лежит искупительная Жертва Христова, и теперь залогом единства людей становится причастность каждого из нас этой Жертве. В своей первосвященнической молитве на Тайной вечере Господь молит Бога Отца о соединении людей в Церковь, по образу того единства, которое существует между Лицами Пресвятой Троицы:

Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино (Ин. 17: 21–22).

Существует очень известное высказывание французского мыслителя Жан-Поля Сартра, в его пьесе «За закрытыми дверями» есть такие слова: «ад – это другие». По всей видимости, Сартр здесь подразумевает, что если отношения между людьми искажены, то другой человек может быть для тебя только адом, источником твоих страданий. Речь в данном случае идет не просто о постороннем человеке, а именно о том, кто находится рядом, кто обречен разделить с нами неподлинность нашего бытия. Но мы по-христиански заметим, что куда более справедливо обратное утверждение: «спасение в ближнем». Ведь, как мы видели, райское блаженство Адама было невозможно до появления Евы. И в нашем случае, в жизни падшего мира, уже само стремление к другому, к самоотречению есть начало обретения той системы координат, вне которой невозможна сама радость жизни. Как говорил известный апологет третьего века Тертуллиан, «unus christianus, nulus christianus», то есть «один христианин – это еще не христианин». Вне соединения с другим – так сказать, частным порядком – человек не может войти в Церковь, стать частью единого Тела. Так как само по себе тело предполагает наличие многих членов, которые и составляют это нерасторжимое единство, в данном случае – церковный организм. Поэтически образ Церкви гениально выразил русский поэт и философ Вячеслав Иванов. Приведем наиболее известный отрывок из его поэмы «Человек»:

Свершается Церковь, когда

Друг другу в глаза мы глядим

И светится внутренний день

Из наших немеющих глаз:

Семью ли лучами звезда,

Очами ль сверкнул Серафим,

Но тает срединная тень,

И в сердце сияет алмаз.

Начертано Имя на нем:

Друг в друге читаем сей знак;

Взаимное шепчем Аминь,

И Третий объемлет двоих.

Двоих знаменует огнем;

Смутясь, отступаем во мрак…