Битва в пути - Галина Николаева

С поворота открылась колоннада заводских ворот. Гирлянды фонарей повторяли легкие очертания арок. Вход был просторен, воздушен, словно вел он не на завод, а куда-то на праздничное побережье, к мраморным ступеням, к широкой водной глади.

«Вот он…» — мысленно сказал себе Бахирев и затосковал.

Привычной и добротной представлялась ему сейчас вся его прошлая жизнь, с городком, родным от рождения, с заводом, знакомым до каждого станка.

И как ни празднична и ни великолепна была входная арка, она была чужой, и остро захотелось ему войти в будничный вход родного завода. «Там я был на своем месте. Придусь ли к месту здесь? Справлюсь ли?»

По широкой лестнице, устланной дорожкой винного цвета, Дмитрий вслед за Вальганом поднялся во второй этаж заводоуправления и вошел в директорский кабинет.

Кабинет был параден. Кремовые полированные панели, коричневые, обитые кожей кресла и коричневые, в тон им, портьеры придавали ему солидную элегантность. Тяжелые знамена торжественно алели в углу.

Вальган делал несколько дел сразу.

— Садись сюда! Ближе! — указывал он Бахиреву, перебирал бумаги на столе, улыбался, поглаживал подбородок, говорил в трубку: — Алексей Павлович!.. Да, да, приехал… От Толи привет! Как программа?.. А по номенклатуре?.. Как металл?.. Черт подери! Привез, привез! Вот он сидит. Приходи сюда, познакомлю. — Тут же он нажал на кнопку и, нахмурясь, спросил вошедшую секретаршу, указывая на бумаги: — Почему ко мне вторично? Я уже подписывал! Развольничались без меня!

Бахирев по себе знал это радостное чувство возвращения на родной завод и завистливо любовался Вальганом. Здесь, у себя дома, в этом великолепном кабинете, Вальган был особенно привлекателен со своим горячим и быстрым взглядом, с постоянной сменой выражений лица — то озабоченного, то весёлого, то дружеского, то сердитого.

«Энергичный директор, боевой коллектив, — говорили Дмитрию в министерстве. — Без остановки производства перешли на новую марку трактора и одновременно увеличили программу. Себестоимость у них высока, но и условия трудные! Завод старый, разорен войной, удален от центра, плохо с энергетикой — на вечном лимите…»

Дмитрий знал, что такое переход на новую марку машины без остановки производства. Он знал, что такое одновременное увеличение программы. Он думал, глядя на Вальгана: «Нет, нет, не случайно он и Герой Труда и прославленный директор. Есть в нем, есть хватка… Не пройдешь мимо такого…»

— Входите, входите! — говорил Вальган. — Привет, привет! Знакомьтесь! Главный конструктор Шатров, парторг ЦК Чубасов. А это наш главный технолог, он же заместитель главного инженера, и он же врид заместителя директора — Уханов.

— В трех лицах един бог! — смеясь сказал высокий белокурый человек. — Едва вас дождался.

Трое вошедших были различны, вошли и сели по-разному.

Голубоглазый Уханов вошел упругой походкой, с таким выражением почтительно сдерживаемого, но рвущегося оживления, с которым молодой ученик входит к любимому учителю. Он сел в ближнее к Вальгану кресло и весь подался к нему, улыбаясь и радуясь. Смеясь, он по-вальгановски запрокидывал голову.

Конструктор Шатров, костлявый человек не то с робким, не то с виноватым выражением влажных темных глаз, шел заплетающейся походкой, цепляясь длинными ногами за края ковра. Сев в кресло, он сразу весь обмяк и замер, ссутулившись. Только голова его на слабой шее все время беспокойно поворачивалась, подергивалась, и казалось, что ему тесен воротник.

Чубасов шагал легко, и вся его до хрупкости худощавая фигура казалась легкой. Вальган кивком указал ему на кресло прямо против директорского, но он прошел мимо, присел на подоконник и принялся оттуда разглядывать Бахирева с тем добрым, но беззастенчивым, словно забывчивым любопытством, с каким взирают на нового человека деревенские ребятишки. Молодое, матово-смуглое, продолговатое лицо его с правильными чертами и крупным ртом, с аспидно-серыми глазами было красиво. Галстук гармонировал с костюмом мышиного цвета. «Жених», — мелькнуло у Бахирева. Он отвел глаза от навязчивого взгляда Чубасова и принялся ощупывать карманы в поисках спичек.

— Возьмите! — Чубасов, улыбаясь, подвинул зажигалку в форме трактора.

Улыбка у парторга была застенчивая, простоватая, почти глуповатая. Так улыбаются на людях каким-то своим, очень интимным и счастливым мыслям, когда и стесняются этих мыслей и все же не могут не улыбнуться.

Чубасов озадачил и огорчил Бахирева: «Жидковат, жидковат! Разве такой нужен парторг для такого завода, для такого директора? Жених, — повторил он про себя, — и улыбка жениховская».

Продолжая улыбаться, Чубасов повернулся, и Бахирев увидел, что с правой стороны зубы у него сплошь металлические. Это была единственная неправильность на безукоризненно очерченном лице. «Хоть с правой стороны похож на человека», — подумал Бахирев, отвернулся и встретил взгляд Уханова. Уханов взглянул остро, но тут же тактично отвел прозрачные, умные глаза и обратился к Вальгану:

— Как там Толя осваивается?

— Уже главки гоняет! Большому кораблю большое и плавание.

Они говорили о бывшем главном инженере Таборове, переведенном теперь на работу в министерство с большим повышением.

— Он звонил на той неделе, — продолжал Уханов, видимо, занимавшую его тему. — Я его спрашиваю: «Ну, как ты?» — «Шурую! — говорит. — Наши методы, Вальганову школу, внедряю в министерстве!» Я говорю: «Падать будешь — скажи! Соломки принесу по старой дружбе». Хохочет: «Отсюда упадешь — соломкой не спасешься!»

— Этот не упадет! — возразил Вальган.

— Да. Лет пять — глядишь, и министр! — задумчиво протянул Уханов и снова бросил на Бахирева быстрый, испытующий взгляд.

Дмитрий на минуту пожалел, что не послушался Кати, не надел для первого раза новый пиджак с орденами. Он вспомнил про вихор, хотел было его пригладить, протянул руку к тому месту, которое Катя определяла то как «затылочную часть макушки», то как «макушечную часть затылка», но тут же забыл о своем намерении и, вместо того чтобы пригладить, по привычке дернул вихор с такой силой, будто собирался сам себя скальпировать. Здесь, на месте, ему стало еще непонятнее, почему Вальган выбрал в заместители именно его, начальника цеха далекого завода, почему не взял одного из своих заводских людей, хотя бы Уханова. Выбор Вальгана был загадкой и для Бахирева и для других.

Люди постепенно наполняли кабинет, усаживались за длинным столом, перебрасывались словами, говорили с директором с тем оживлением, в котором чувствовались и уважение и симпатия. Один из вошедших бросился в глаза Бахиреву огромным ростом и красным, угрюмым лицом. Он не пошел к столу, а молча сел на стул у самой двери. Глаза его прятались под белыми ершистыми и жесткими бровями, похожими на две зубные щетки.

Когда кабинет наполнился людьми, Вальган встал. Сразу наступила тишина.

— Ну вот, почти весь наш командный состав в сборе. Представляю вам, товарищи, главного инженера Дмитрия Алексеевича Бахирева. Прошу любить и жаловать и с завтрашнего дня с вопросами главного инженера ко мне не обращаться.

Дмитрий подумал и сидя неловко поклонился под любопытными взглядами.

— Кратко информирую вас, товарищи, — стоя, четко, по-военному говорил Вальган. — Самое главное — вопрос энергетики — удалось решить. Осенью завод подключается к новой электростанции.

— Март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь… — тихо начал считать Уханов! — Долгонько!

— Через Госплан не прыгнешь! Между нами, — он прищурился и привычным жестом быстро погладил подбородок, — между нами, я рассчитываю временно получить часть энергии после весеннего паводка со старой ГЭС. Надеюсь, что обком… и лично Сергей Васильевич нам помогут… — Он нагнул голову и опять сощурил веки с хитроватым выражением, словно еще раз прикинул что-то в уме. — Они же заинтересованы иметь передовой завод! Энергию организуем. С металлом сложнее. Кое-что удалось. Послано приказание министерства — дать досрочно, в счет будущего квартала. Как на заводе сейчас с металлом?

— Положение очень серьезное, — лицо Уханова стало озабоченным.

— Брак ест металл, — гулко, как из бочки, донеслось от двери. Белобровый человек легко заполнил всю комнату гудящим голосом. — Литейщики во-вот выбьют нас из графика… Брак ест график, — повторил он упорно.

Но Вальган не стал говорить о браке.

— Министерство требует программу во что бы то ни стало! — сказал он с особым, жестким выражением на мгновенно окаменевшем лице. — Безоговорочное уважение к плану — закон завода! — добавил он, не взглянув на Дмитрия, но, видимо, адресуя ему эту фразу. — Четырнадцатого вышли из графика. Развольничались… Как Магнитка? Идет металл по телеграмме?..

Он взглянул исподлобья на полнеющего, красивого человека с барственной осанкой. Тот поспешно встал.