Генка и Нинзя - Евгения Петровна Белякова

подавил желание расспросить девочку о форме каски, знаках отличия и прочем – это выдало бы его, девчонки в таком не разбираются.

– Ну-у-у… вообще немцы наш город оккупировали только в Отечественную, поэтому немцу с Первой мировой тут нечего делать. И как он сюда попал?

– Не знаю, может на парашюте спрыгнул. Попал в подвал и застрял там. Чего ты прицепилась? Какая разница? – голос Ани звучал резко и раздраженно, но Генка сразу понял, что она попросту боится говорить о том, что в погребе.

Тогда он повернулся к Лизе.

– Лиз… Там правда Фри… то есть скелет немца?

– Не скелет, – чуть напряженным голосом ответила Лиза, не отрывая взгляда от пола.

– Кости?

– Не-а. – Коротко ответила Лиза. Генка замолчал. Но в голове теснилось слишком много вопросов и пару минут спустя, он, не выдержав, снова обратился к Ане:

– А зачем Нина и Соня туда пошли?

– Я же сказала. Понесли мышей.

У Гены вытянулось лицо.

– У Сони в кастрюле… мыши? – Аня кивнула. – Какие? Зачем?

– Белые. Из зоомагазина. Фрица кормить. Заткнись уже, а?

Генка заткнулся. Чем дольше отсутствовали Нина с Соней, тем больше злилась (или боялась?) Аня, и тем чаще вздрагивала Лиза. Прошло несколько минут – хотя казалось, что часов, – и из подвала донеслись мерные звуки шагов. Шлеп, шлеп. В каморке стало светлее – из погреба высунулась рука со свечкой, потом показалась Нина, а за ней – Соня.

– Ну как? – Подскочила Аня.

– Все хорошо, – ответила Нинка. – Только Соня, дурында, вместе с кастрюлей их уронила. Но вроде все нормально, как и раньше.

Нин-зя обвела всех довольным взглядом:

– Мы сегодня опять победим.

4. Охота

Дорогу назад Генка помнил плохо, возможно, потому что шел на автомате, в голове крутились вопросы и сумасшедшие предположения.

Получалось так, что в погребе каким-то образом оказался немецкий солдат или офицер, он погиб там во время войны, когда была оккупация… или позже, когда город освобождали. И вот к этому скелету девчонки зачем-то носят мышей. Или не к скелету? Может, там кот раненый? В смысле, вполне себе живой и современный кот, а не немецкий кот из прошлого… или там машина времени и настоящий, живой «фриц»? «Тьфу, слишком много фантастики для обычного заброшенного дома, это не Кир Булычев, это жизнь, – дал себе мысленного пинка Генка, – и вообще, лучше пока не делать выводов, а просто запоминать всё хорошенько, как будто я камера кинохроники, а обдумать потом… с Витькой».

Они уже почти вышли на улицу, когда Нина остановилась и повернулась к «Лене».

– В следующий раз с тобой пойдем. Тебе надо будет принести кого-нибудь, ну типа мышь, крысу ручную… вряд ли ты поймаешь дикую. Или хомяков, морских свинок. Можешь родителей упросить купить тебе морскую свинку?

Генка, с трудом поспевая за мыслью Нины, покачал головой. Родители у него были класс, но вот с живностью у них был пунктик. Даже рыбок – ни-ни.

– Карманные деньги есть? – Вздохнула Нина нетерпеливо. – Должны быть. Купишь в зоомагазине кого-нибудь. Поняла-то хоть, зачем? Девчонки объяснили?

– Я ей сказала, что… – начала Аня, но Нин-зя резко ее оборвала:

– Я не у тебя спрашивала.

Аня тут же сникла.

– Объяснили… – Медленно, подбирая слова, ответил Генка. – Вы там внизу кого-то кормите. А еще там скелет немца с войны…

Нина фыркнула и ощутимо ткнула Аню в плечо:

– Опять ты со своим Фрицем. Сколько раз говорить? – И посмотрела на Гену серьезным, тяжелым взглядом. – Ты ее не слушай. Немцы тут ни при чём. Он не Фриц, он – Маниту.

– Мани…? – запнулся Генка.

– Древний индейский дух. Ну, как в книжках Фенимора Купера, читала? Великий дух Маниту? Если ему приносить жертвы, он дает победу в любом бою. Но жертвы, само собой, должны быть живые. Пары мышей ему как раз хватает на один бой. Хомяки лучше – тоже пару, чтобы наверняка и быстро. Теперь понятно?

Гена медленно кивнул.

– На следующей неделе твоя очередь. Потому что ты новенькая, и потому что мы носим по очереди, и как раз должна была Тоня идти, но раз она уехала, а ты вместо нее… Короче, поняла? Крысу или пару мышей. Рыбки, кстати, почему-то не подходят.

– А птиц жальче, – добавила Соня. Глаза у нее были красные, будто она много плакала.

– Поняла? – переспросила Нина.

– Поняла. – Ответил Гена.

– И еще одно. Никому ни слова о доме и Маниту, слышишь? Если взрослые узнают… короче, поклянись, что никому не расскажешь про то, что тут было. И вообще про то, что мы сюда ходили.

– Взрослые ничего не узнают, – уцепился Генка за единственный свой шанс обсудить весь этот дурдом с Витькой, за формулировку клятвы, на которую его натолкнула сама Нинка.

– Скажи, «чтоб мне сдохнуть».

– Чтоб мне сдохнуть!

Нина кивнула и полезла на улицу.

А потом был бой.

Назвать это игрой Генка мог бы раньше, но не после того, что видел в заброшенном доме.

Несмотря на все страхи и переживания утра, он словно наполнился энергией. Он бегал так быстро, как никогда в жизни. Крался бесшумно, как пантера.

Нин-зя выдала ему оружие. Он ожидал увидеть пластмассовый пистолет или автомат, но она дала ему лук и стрелы в колчане, сшитом из мешковины. Лук был почти настоящий – крепкий, тугой.

– Это мой лук, я сама делала, – объяснила Нина, перехватив его удивленный взгляд, – не поломай смотри.

– А ты с чем будешь?

– Не пропаду. Так даже удобнее, не надо стрелы экономить.– Нина ухмыльнулась и похлопала по поясу, где висела рогатка.

– А почему… Мы же в казаков-разбойников играем? Я думал, будет пистолет.

Обычно играли с пластмассовым оружием, изображая выстрелы громким «тра-та-та». Счастливчики были обладателями револьверов с пистонами – длинными узкими полосками бумаги, на которую нанесены кружочки «пороха». Боек щелкал по кружку, раздавался хлопок, летели искры, появлялся запах селитры… Были еще пистолеты с пластмассовыми дисками, автоматы, которые стреляли шариками или пульками, но они рано или поздно ломались, переходя в разряд «тра-та-та».

Нина в ответ на вопрос Генки пожала плечами.

– Мы играем в индейцев. А пацаны в кого хотят.

Все произошло быстро, во мгновение ока. Генка прятался в кустах во дворе девчонок, несмотря на то, что Нин-зя, перед тем, как убежать, указала ему совсем другую точку. Он перебрался в кусты, и не углядеть его там мог бы только идиот, либо слепой.

Но Леша стоял прямо напротив него, у качелей, и смотрел, казалось, Генке прямо в лоб… и не видел его!

Генка для пробы