Орудья мрака - Имоджен Робертсон

Краудер вспомнил джентльмена, виденного им как-то раз в городке. В тот день анатом искал книгу, которая однажды вечером составила ему компанию за ужином, и, найдя ее в парадной гостиной, увидел в окно джентльмена; тот встретился с друзьями возле каретного сарая, стоявшего на той же улице, совсем недалеко от дома Краудера. Вернее сказать, до анатома донеслось громкое приветствие, и он обернулся взглянуть, кто и почему так явно демонстрирует радость. Воззрившись на профиль молодого и крепкого на вид джентльмена, Краудер распознал в себе характерную смесь зависти и презрения, которую обычно ощущают мужчины его возраста в присутствии юношей, и во мраке пустого дома задумался над этим чувством, но тут джентльмен обернулся, чтобы поприветствовать еще одного приятеля, и анатом увидел правую часть его лица — от середины щеки до линии волос ее покрывали страшные шрамы, а беловатый глаз казался мертвым. Даже в вечернем сумраке было заметно, что кожа повреждена недавно. Казалось, какой-то дьявол так позавидовал красоте молодого человека, что принудил его к частичной сделке.

— Мушкет дал осечку, — проговорил Краудер так, словно размышлял вслух. Затем, заметив удивленный взгляд Харриет, добавил с кривоватой улыбкой: — Я наблюдал за ним из своего фасадного окна. Эта рана выглядит весьма характерно.

Почти в то же самое мгновение до слуха Краудера донесся звук шагов, приближавшихся по дорожке со стороны замка Торнли. К ним быстрой походкой направлялся тот самый джентльмен.

Если судить по фигуре и чертам этого молодого человека, он должен был быть красавцем, однако рана была жестокой, выражение лица — отталкивающим, а платье выглядело несколько неряшливо. Пока расстояние между ними сокращалось, Краудер решил воспользоваться моментом и оглядеть мужчину так, как если бы тот был трупом на его столе: лопнувшие сосуды под кожей вокруг носа, красноватое лицо и черные круги под глазами. Пьяница. Судя по всему, болезнь печени уже развилась. Краудер нисколько не удивился бы, если даже в такой ранний час уловил бы запах вина, вырывавшийся изо рта молодого человека. Он не уставал поражаться, сколько знатных семей производило на свет сыновей, которые, как считал анатом, не сумели вырасти джентльменами.

Еще не успев как следует приблизиться, мужчина заговорил сиплым баритоном:

— Госпожа Уэстерман, известно ли вам, сколько раз за годы, прошедшие после моего возвращения домой, меня просили взглянуть на тела, которые могли бы принадлежать моему брату? Четыре. В двух случаях это были странники, решившие умереть в Пулборо, не оставив убедительного адреса, одного беднягу утопили в Смоле[3] и вытащили лишь месяц спустя — тогда бы его даже родная мать не признала. А еще один покойник, обнаруженный в Ашвелле, оказался темноволосым, к тому же Александр был выше его на фут, когда уходил из дома. А теперь еще и вы, мэм, принялись бороздить сельскую местность в поисках других бедолаг.

Краудер бросил взгляд на спутницу. Впервые за все утро лицо Харриет приобрело слегка потрясенное выражение, а еще ему показалось, что у женщины задрожала рука. И тогда, выйдя вперед, анатом поклонился — достаточно низко, чтобы молодой человек не заподозрил его в сарказме.

— Что ж, сэр, по крайней мере этот джентльмен проявил достаточно уважения — был убит относительно близко к вашему дому. Так что неудобства практически сошли на нет.

Вздрогнув, молодой человек повернулся к нему лицом, и Краудер вдруг понял: он стоит так, что из-за поврежденного зрения юноша мог не заметить его. А если бы он знал, что дама не одна, задумался анатом, стал бы он разговаривать с ней в подобном тоне? Несмотря на пристрастие к выпивке, молодой человек по-прежнему выглядел сильным и крепким. Вероятно, много ездил верхом, впрочем, юношеская фигура уже начала обрастать жиром. Краудер вообразил, как бы выглядело его мускулистое предплечье без кожи. Откашлявшись, мужчина решил проявить порядочность — теперь он хотя бы выглядел несколько смущенным.

— Вы ведь наш философ-натуралист, господин Краудер, верно?

— Совершенно верно.

— Я Хью Торнли. — Поклонившись, молодой человек покачал головой. Казалось, он слегка остыл. — Прошу прощения, госпожа Уэстерман. Я разговаривал очень грубо. Спасибо, что прислали записку. Надеюсь, вы были не слишком потрясены, обнаружив этого несчастного. — Он снова умолк, а затем откашлялся. — Полагаю, ваши домашние здоровы.

Теперь Хью почти полюбился Краудеру. Дурной нрав уравновешивался очарованием и ласковой почтительностью по отношению к госпоже Уэстерман. Создавалось впечатление, что, покачав головой, молодой человек стряхнул с лица некую маску, которая скрывала его лучшие качества. Он оказался этаким медведем в кафтане. Зверем — но прирученным. Краудер вспомнил своего брата.

Однако госпожа Уэстерман до сих пор гневалась. Ее голос звучал холодно, и, отвечая, она смотрела скорее сквозь молодого человека, чем на него.

— Мы все здоровы, господин Торнли. Вот мертвец. — Кончиком стека она снова убрала плащ с лица покойника.

Торнли резко втянул воздух.

— Я подумал: возможно, это странник. Вы сказали, он убит… — Хью шагнул к телу. — На нем что-нибудь обнаружили? — Положив кольцо в протянутую руку мужчины, Харриет отдернула пальцы и снова надела перчатку. Когда перстень упал в его ладонь, отразив солнечный свет, Хью слегка вздрогнул и бросил быстрый взгляд на госпожу Уэстерман и Краудера. — И больше ничего?

— Боюсь, мы обыскали не все его карманы, — ответил Краудер. — Могу я задать вам вопрос, сэр? Вы знаете этого человека?

Хью слегка успокоился и сменил тон.

— Я уверен: это не Александр, хотя по возрасту и цвету волос они похожи. Я снова прошу прощения, мадам. Однако я не знаю, как к нему попало это кольцо. Оно действительно принадлежало Александру. У меня почти такое же. — Вытянув левую руку, Торнли продемонстрировал перстень, сиявший на среднем пальце, он как две капли воды походил на тот, что нашли Харриет и Краудер.

— Вы совершенно уверены? — осведомилась госпожа Уэстерман. — Мне казалось, как-то раз вы сказали, что долгие годы не видели Александра.

— Последний раз я виделся с ним в шестьдесят пятом, незадолго до поступления в полк. Однако я уверен. Если бы передо мной лежал Александр, я узнал бы его, несмотря на многолетнюю разлуку. Этот человек не пробуждает во мне никаких чувств. А потому я думаю, что он не может быть моим братом. — Хью повернулся к Краудеру. — Ребенком мой брат упал и серьезно поломал ногу. После этого он всегда несколько прихрамывал. Если вы получше осмотрите покойника, вы сможете сказать, страдал ли он от такого повреждения? Но, возможно, я прошу слишком многого.

— Повреждение наверняка обнаружится, и я с радостью продолжу осмотр тела.

Хью отрывисто кивнул.

— Что ж, это послужит подтверждением для коронера и его людей, и я благодарен вам. Но в душе я убежден — это не Александр. За что и восхваляю Бога.

— Хорошо, я рада это слышать, — вздохнула госпожа Уэстерман. — Полагаю, раз тело обнаружилось во владениях Кейвли-Парка, я должна забрать этого бедолагу в свой дом до приезда сквайра, и тогда мы узнаем, что будет дальше. Конечно, если вы не возражаете, Торнли.

Прежде чем ответить, Хью смотрел на Харриет, пожалуй, дольше, чем это было необходимо, и, пока он глядел, Краудер заметил, как по лицу молодого человека пробежала тень тоски и стыда, сделавшая его похожим на побитую собаку. Внезапно анатом поймал себя на том, что погрузился в размышления. Молодой, пострадавший в бою сосед, муж, уплывший далеко в море… И тут Краудер ухмыльнулся своим мыслям. Неужели он превращается в романтика?

— Разумеется, не возражаю, госпожа Уэстерман. Могу я еще чем-нибудь быть полезен?

— Нет. Люди из имения очень скоро будут здесь, и мы тоже последуем за телом.

— Прекрасно. — Отвесив обоим спутникам один-единственный поклон, Хью повернулся и двинулся в обратный путь, вверх по холму; он шел очень быстро — казалось, ему хотелось пуститься бегом, но он не мог себе этого позволить.

— Он страдает пристрастием к выпивке, — заметил Краудер, наблюдая за тем, как синий кафтан Торнли постепенно исчезает в лесу.

Харриет прислонилась к одному из ясеней, росших у тропинки.

— Да, боюсь, это так. Пока он проводит время в компании с бутылкой, замком управляет Уикстид, эконом.

— В конце концов это убьет его, и, я думаю, довольно скоро, если в таком относительно юном возрасте он уже достиг подобной стадии.

— Вот и хорошо.

Обернувшись, Краудер пристально поглядел на Харриет. Она, конечно же, необычная женщина, однако сказать такое! Он знать не знал, что речи дамы из порядочного семейства по-прежнему способны ужасать его. Похоже, его манеры все же не так плохи, как он подозревал. Госпожа Уэстерман продолжала смотреть на землю под своими ногами, постукивая стеком по платью. Через несколько минут Краудер услышал шаги и увидел, что к ним приближаются слуга Харриет и еще один человек из поместья. Она вздохнула и подняла глаза.