Орудья мрака - Имоджен Робертсон

I.4

Дом госпожи Уэстерман, Кейвли-Парк, считался благоустроенным красивым поместьем, процветающим благодаря стараниям новых владельцев. Справедливо заметить, что в нем не наблюдалось претензий на великолепие, отличавших владения ближайших соседей, однако коммодор Уэстерман был одаренным, а что еще лучше — удачливым военачальником с достаточным опытом, это доказывали и масштаб приобретения, и забота, с которой производились капиталовложения и починка дома. Его супруга прослыла дамой, способной умело действовать в интересах мужа, и ее распоряжения встречали одобрение окружающих, а часто и вовсе заимствовались соседями.

Когда впервые всплыл вопрос о покупке имения, Харриет Уэстерман не имела намерения оставаться на берегу, однако целый ряд обстоятельств привел к тому, что ее присутствие в имении оказалось и полезным, и необходимым. Ее супруг тем временем продолжал плавать, служа своему монарху, сперва по Каналу, а после Нового года — по Вест-Индии. Таким образом госпожа Уэстерман рассталась с корабельным бытом, равно как и с жизнью в обширном морском лагере, где порой доводилось ужинать с правителями и королями, а порой — с рыбаками и бедно одетыми офицерами, которых откомандировали в более неприятные уголки растущей империи, и предалась размеренному существованию деревенской дамы.

Первое обстоятельство — осознание, что поместье таких размеров потребует пристального внимания, которое невозможно уделять при помощи нерегулярной и ненадежной почты с корабля, принадлежащего к эскадре Ее Величества. Второе — рождение сына Стивена: нынче он казался сильным и цветущим, однако начал свою жизнь слабым болезненным младенцем и весьма неохотно набирал вес на морских просторах. Он появился на свет во время плавания, на корабле своего отца; во время родов необычные для этого времени ветра гнали судно домой из экспедиции в Ост-Индии. Годом ранее Уэстерманы уже потеряли одного ребенка, и эта утрата стеной нестерпимой боли встала между ними. Младенец родился и умер на краю земли и дожил лишь до того дня, когда ему дали имя. Маленькое тельце ребенка положили в землю, принадлежавшую церкви Ост-Индской компании в Калькутте. Временами этот участок чужой земли Харриет видела у себя под ногами, даже если прогуливалась по тропкам, поросшим английской лавандой. О том времени она редко упоминала даже в разговорах с собственной сестрой. Уэстерманы готовы были пойти на что угодно, лишь бы избежать очередного горя. Затрагивался вопрос и о том, чтобы мальчик остался на суше в каком-нибудь уважаемом семействе, однако капитан настоял на преимуществах материнской заботы.

Третье соображение (и эта последняя причина оказалась значительной сама по себе) состояло в том, что совершенно нечестолюбивый отец госпожи Уэстерман, священник из юго-западных земель Англии, уже несколько лет проживший вдовцом, не смог оправиться после падения с лошади и умер, оставив свою младшую дочь Рейчел, всего четырнадцати лет от роду, без опеки и в нищете; бедняжка едва ли сумела бы в одиночку проложить себе дорогу в этом мире.

Вернувшись домой с ребенком, госпожа Уэстерман, несмотря на прежние намерения, рассталась с мыслью о возвращении в море. Она превратилась в управляющую и опекуншу коммодорских земель, тем самым обеспечив постоянное место жительства для своей сестры. Прибытие госпожи Уэстерман и мисс Тренч было воспринято соседями с радостью, и Харриет, как только весть о ее уме, здравых принципах и любви к коммодорским владениям облетела всю округу, стала глубоко уважаемым членом местного общества. Возможно, порой она демонстрировала излишнюю резкость, проявляла чрезмерное воодушевление или даже возражала соседям более почтенного возраста, если, по ее мнению, они заблуждались в политических вопросах либо хозяйственных делах, но такие оплошности списывались на счет странностей, которые Харриет приобрела, сопровождая своего супруга во время иноземных экспедиций, а потому это ей прощалось. Сестра госпожи Уэстерман, как считали соседи, приносила много пользы и оказывала благотворное влияние на домочадцев, так что местные матроны изо всех сил вкладывали эту мысль в голову самой девушки. Однако ее разочарование в собственной персоне выросло из прошлого печального опыта, к тому же будущее этой девицы по-прежнему казалось неясным.

Мисс Рейчел Тренч, попивая за завтраком шоколад и глядя на лес, который был виден из окна салона, слышала беспокойные голоса, доносившиеся из передней, и тявкание сестринской борзой, но лишь краткий приглушенный вопль служанки Дидоны заставил девушку подняться и открыть дверь. Поглядев на хозяйскую сестру, госпожа Хэткот прогнала Дидону на кухню. Уильям, лакей, также кивнул Рейчел, но ей не удалось с ним заговорить, поскольку он, натягивая на ходу шляпу, поспешно двинулся к парадной двери. Рейчел посмотрела на экономку. Лицо ее казалось белым, и девушка почувствовала, как в ожидании дурных вестей бледнеет сама.

— Что происходит, госпожа Хэткот? Моя сестра…

— Госпожа Уэстерман чувствует себя хорошо, однако в рощице обнаружили покойника, мисс Тренч. Мужчину с перерезанной глоткой.

Чувствуя, как земля уходит из-под ног, Рейчел оперлась рукой на дверь. Во внезапно опустевшем сознании всплыл голос зятя. Однажды вечером, за ужином, она попросила его поделиться каким-нибудь важным знанием, приобретенным за годы странствий. Рассмеявшись, он сказал: «Если случилось землетрясение, моя дорогая сестра, встаньте в дверной проем и дождитесь, пока оно закончится».

Госпожа Хэткот сделала два шажка в сторону Рейчел, пытаясь загородить уходящую служанку.

— Успокойтесь, мисс. Говорят, это какой-то незнакомец.

Экономка подхватила девушку за локоть. Та кивнула и, не отважившись поглядеть женщине в лицо, удалилась назад в салон.

— И куда же вы определите это тело? Есть какие-нибудь соображения на сей счет? — осведомился Краудер.

— Я отослала записку младшему сыну семейства Торнли, Хью. Более того, я отправила ее с вашим человеком, пока вы заканчивали туалет. Если это и в самом деле Александр, полагаю, они захотят забрать его в свой дом. Если же нет, мы можем поместить его в Кейвли, моем имении, там и дождемся сквайра.

Решив не отпускать комментариев по поводу людей, дающих распоряжения чужим слугам, Краудер заметил только:

— Знаете ли, госпожа Уэстерман, в нынешнем году я приложил немало усилий, чтобы как можно меньше узнавать о своих соседях.

Харриет косо улыбнулась.

— И всего лишь разглядывать типажи, минующие ваш дом? Вы это имеете в виду, сэр? — Краудер, нахмурившись, поглядел на собеседницу, а та почти с радостью добавила: — Ваша привычка наблюдать за проходящими мимо соседями так, словно это экспонаты с выставки, уже не раз отмечалась.

Краудер вдруг ощутил легкую беспомощность, из-за того что его разоблачили, однако госпожа Уэстерман не собиралась дразнить собеседника. Она заговорила серьезно.

— Полагаю, вам хочется побольше узнать о семействе Торнли? Очень хорошо. Замок Торнли — не самое богатое поместье в графстве, но одно из крупнейших. — Харриет указала стеком на север. — Лорд Торнли — граф Суссекский, и размеры земель отражают его высокое положение. Владения Торнли простираются до самого горизонта, а кроме того, им принадлежат несколько ферм, лежащих за пределами их земель. Сам дом великолепен и полон различных сокровищ — нынешних и старинных, от глаз соседей его скрывает огромный парк. Просто чудо. Я не была там некоторое время, однако эконом устраивает экскурсии для любопытных, нам даже сказали, что как-то раз прежний король собственной персоной останавливался там. Насколько я поняла, они поместили карманный нож, принадлежавший Якову Первому, в какой-то ящичек и демонстрируют любому пожелавшему его увидеть. — Стек госпожи Уэстерман снова вспорхнул над плечом хозяйки, указывая на холм, куда они только что забирались. — Конечно же, им принадлежат все земли к западу от городка. Это роскошное имение, хотя, я подозреваю, нынче там царит скупость.

— Лорд Торнли по-прежнему живет в нем?

— Да, вместе со второй супругой. Однако он очень болен. Спустя некоторое время после нашего переезда в Кейвли его хватил какой-то удар, и с тех пор он не может говорить. Теперь его редко видят, и никто о нем не вспоминает. Полагаю, его разместили в верхней части дома и отдали на попечение прислуги. У лорда трое сыновей. Александр, старший отпрыск, он же пропавший наследник титула, и Хью, с которым вы в скором времени познакомитесь, — сыновья от первой супруги лорда Торнли. Вторая также родила мальчика, Юсташа.

— Я видела, как она вместе с сыном проезжала мимо моего дома.

— Да. — Харриет на мгновение умолкла, словно не знала, что именно сказать дальше. — Хью воевал в Америках и был ранен. Он вернулся четыре года назад, когда его отца свалил недуг.