Стрела времени - Майкл Крайтон

— Видели что-нибудь еще?

— Нет. Это все.

— Хорошо, благодарю вас, — сказал Уонека, засунув находку в карман. — О, чуть не забыл, — продолжил он после секундной паузы, вытаскивая из кармана клочок бумаги и тщательно расправляя его. — Мы нашли это в кармане потерпевшего. Я подумал, может быть, вы уже видели это?

Бэйкер взглянул на листок: точки, разбросанные не то на координатной сетке, не то между какими-то контурами.

— Нет, — твердо сказал он. — Я никогда этого не видел.

— Вы не давали это ему?

— Нет.

— У вас нет соображений, что бы это могло значить?

— Нет, — отрезал Бэйкер. — Ничего не приходит в голову.

— А мне кажется, я знаю, — вмешалась его жена.

— Вы? — Полицейский не смог скрыть удивления.

— Да, — подтвердила она. — Вы не возражаете, если я… — Она взяла бумагу из рук полицейского.

Бэйкер вздохнул. Теперь Лиз превратилась в архитектора и, склонив голову, вдумчиво рассматривала бумажку, поворачивая ее то так, то этак, глядя на точки то сверху, то с боку. Бэйкер понимал, почему она это делает. Она пытается отвлечь внимание от того факта, что была не права, что их автомобиль просто попал в выбоину, а в результате они впустую потратили здесь целый день. Она старается оправдать затрату времени, придав хоть какую-то важность этому клочку бумаги.

— Да, — объявила она наконец, — я знаю, что это такое. Это церковь.

Бэйкер уставился на точки.

— Это — церковь? — переспросил он с ноткой недоверия.

— Конечно же, это план церкви, — уверенно ответила Лиз — Вот, смотрите, крестообразные оси, неф… Видите? Дэн, вне всякого сомнения, это церковь. И остальная часть плана, эти квадраты в квадратах, прямолинейные очертания… это напоминает… знаешь, это напоминает монастырь.

— Монастырь? — удивился в свою очередь полицейский.

— Я в этом уверена, — подтвердила Лиз. — А что касается подписи внизу: «мон… ste… mere», то разве не похоже это на не полностью написанное слово «монастырь». Я готова биться об заклад. Заявляю вам: я считаю это схематическим планом монастыря.

Она вернула листок полицейскому.

Бэйкер многозначительно посмотрел на часы.

— Нам, пожалуй, пора ехать.

— Ну конечно, — согласился Уонека, поняв этот прозрачный намек. Он обменялся рукопожатием с четой Бэйкер. — Благодарю за оказанную вами помощь. Простите, что пришлось задержать вас. Счастливого пути.

Бэйкер обхватил жену за талию и вывел ее из здания на залитую предвечерним солнцем улицу. Уже было не так жарко, как днем; на востоке в небе висели надутые горячим воздухом шары. Галлап был центром теплового воздухоплавания. Он направился к автомобилю. Листочек на ветровом стекле оказался рекламой бирюзовых украшений из местного магазина. Он выдернул его из-под дворника, смял и бросил под колеса. Его жена сидела, обхватив себя руками, и смотрела прямо вперед. Он запустил мотор.

— Ладно. Я сожалею, — сказала она, голос был сварливым, но Бэйкер знал, что иного признания не правоты он от нее не дождется.

Он наклонился и поцеловал жену в щеку.

— Нет. Ты сделала все правильно. Мы спасли жизнь этому старикану.

Его жена улыбнулась.

Он вывел машину со стоянки и поехал к шоссе.

Старик спал на больничной кровати. Нижняя часть его лица была прикрыта кислородной маской. Беверли Цоси сделала ему укол легкого успокоительного, он расслабился, дыхание его стало ровным и легким. Цоси стояла у кровати больного, обсуждая случай с Джо Ньето, индейцем из племени апачей-мескалеро, опытным терапевтом и прекрасным диагностом.

— Белый мужчина, примерно семьдесят лет. Поступил со спутанным сознанием, неадекватной раздражительностью, дезориентированный. Умеренная сердечная недостаточность, слегка повышенные ферменты печени, но более ничего.

— И они его не сбили автомобилем?

— Судя по всему, нет. Но очень странно — они сказали, что нашли его на дороге к северу от Корасон-каньона. Но там нет ничего на целых десять миль в округе.

— Неужели?

— Джо, у этого парня нет никаких признаков долгого пребывания на солнце. Ни обезвоживания, ни кетонизации. Он даже не загорел.

— Вы думаете, что кто-то попытался убрать его? Дедушка ему надоел, и он уволок его подальше от людей?

— Да. Именно это я и подозреваю.

— А как насчет его пальцев?

— Я не знаю, — призналась она. — У него какая-то проблема с кровообращением. Кончики пальцев у него холодные и потемнели до фиолетового цвета; по виду можно даже опасаться гангрены. Но независимо оттого, что это такое, пока он находится в больнице, его состояние стало хуже.

— Он диабетик?

— Нет.

— Болезнь Рейно?

— Нет.

Ньето склонился над кроватью и всмотрелся в пальцы.

— Затронуты только первые фаланги. Все нарушения периферические.

— Да, — согласилась она. — Если бы его обнаружили не летом в жаркой пустыне, то я сказала бы, что это обморожение.

— Бев, вы проверили его на присутствие тяжелых металлов? Это могло быть отравление тяжелыми металлами. Кадмием или мышьяком. Этим можно было бы объяснить состояние пальцев, а также и слабоумие.

— Я взяла пробы. Но анализ на тяжелые металлы делают только в Альбукерке. Ответ поступит не раньше чем через семьдесят два часа.

— У него был какой-нибудь документ, медицинская карточка, хоть что-нибудь?

— Ничего. Мы передали приметы в полицию, отправили факс с отпечатками пальцев в Вашингтон на проверку по базе данных, но на поиски может потребоваться неделя.

Ньето кивнул.

— А что он говорил, когда находился в возбуждении, что-то бормотал?

— Какие-то рифмованные фразы, в общем-то, одни и те же. Что-то насчет Гордона и Стэнли. А потом он добавлял: «Квазителефон выгнал меня вон».

— Квази? Разве это не латынь?

Она пожала плечами.

— Я уже давно не бывала в церкви.

— Мне кажется, что «квази» — это слово из латинского языка, — пояснил Ньето.

Тут они услышали негромкий голос:

— Простите, пожалуйста. — Это был очкастый мальчик, сидевший в обществе матери на кровати в другом конце палаты.

— Кевин, хирург еще не освободился, — сказала Беверли. — Как только он придет, мы наложим на твою руку гипс.

— Он не говорил «квазителефон», — сообщил мальчик. — Он говорил «квантовый фон».

— Что?

— Квантовый фон. Он говорил: «Квантовый фон».

Они подошли к ребенку. У Ньето был удивленный вид.

— Но что же такое этот «квантовый фон»?

Мальчик смотрел на них честными глазами из-под очков.

— Вообще-то, надо говорить не «квантовый фон», а «квантовая пена». В мельчайших субатомных измерениях структура пространства-времени имеет иррегулярный характер. Оно не гладкое, а скорее пузырящееся и пенистое. Ну и потому, что все это происходит уже на квантовом уровне, это называют «квантовой пеной».