Я и рыжий сепар - Семён Пегов

— Ну что, журналюги, шашлыки будем есть сегодня? — бодро приветствовал нас ополченец. — Что-то я погляжу, ваши ряды поредели.

— Да, — говорю, — остались только мы с Фомичом, Стенин и Первый канал.

Уже несколько дней мы куковали в Славянске вшестером. Оператор Life Миша Фомичев, фотограф «Россия сегодня» Андрей Стенин, Саша Евстигнеев — военкор Первого канала, с оператором-армянином Темой и инженером Никитой. Ну и я. Все остальные разъехались. После того как под Луганском артиллерией ВСУ накрыло парней с канала «Россия», затем под Донецком в живот застрелили Толю Кляна, редакции большинства российских изданий отзывали своих сотрудников из окруженного Славянска. Очевидно, что на прессу, работавшую на территориях, подконтрольных ДНР, объявили охоту. Киев нас внес в списки пособников террористов — ориентировки распространили по всем блокпостам. Отзывали, в общем, и меня с Сашей Евстигнеевым, и Андрюху. Но мы безрассудно упорствовали, ссылаясь на полнейшую блокаду города — мол, оставаться здесь безопаснее, чем идти пешком по минным полям и наткнуться на спецназ СБУ или, еще хуже, добровольцев из Правого сектора. Затянув с отъездом, мы, конечно, поставили начальство в неловкое положение, но зато были единственными, кто продолжал освещать события в Славянске изнутри. Это того стоило.

— Так что, мясо будем жарить? — любопытствовал Мотор. — Мы уже неделю по-человечески не ели.

— Да жарится уже, шеф-повар Игорь уехал вместе со своими ребятами с канала «Россия», теперь за него шашлыки армянин делает, — успокоил его Фомич.

Моторола был явно на взводе. Понятно, что с Леной они начали встречаться совсем недавно, поэтому знаменитый ополченец вел себя зажато, почти что стеснительно, у него даже голос как будто стал выше и миролюбивее. Моторола рассказывал, как чудом выскочил из-под Ямполя и что Первый перебросил его отряд в Николаевку:

— Наша группировка на Ямполе в окружение попала, моим дали приказ — прорывать кольцо, как всегда, короче, я ж их одних туда не отправлю. Разделились, я выскакиваю как бы к нашему блокпосту, а там уже укропы, и прямо на меня БТР едет. Я застыл как вкопанный — не отрываю глаз от пушки. Он дулом в мою сторону поездил и продолжил движение, ни одного выстрела не сделал. Из-за каски, видимо, за своего принял. Вэсэушники привыкли, что ополченцы неэкипированными в бой идут, вот стрелок и затупил, иначе хана. Я конечно же шмыг в кусты и зашуршал к своим.

Пока трапезничали, поставили на зарядку их общие с Вохой гаджеты: смартфоны и камеру гоу-про — электричество у нас было от генератора, который работал на бензине. Включали его только по особым случаям, топливо ценилось на вес золота. Приезд Мотора, конечно, таким особым случаем, безусловно, считался.

После ужина он предложили посмотреть документальный фильм, который сделал местный донбасский фотограф Максим Фадеев про первые бои на Семеновке, им как раз передали диск с записанным и уже смонтированным материалом. Посмотреть его, кроме как у нас, было, разумеется, негде, на передовой компьютеров с дисководами не водилось. Разложили ноутбук прямо на капоте их боевого джипа. Простояли так на улице несколько часов. Моторола обнимал Лену за талию. Ополченец познакомился с ней в Николаевке — это они мне потом, гораздо позже расскажут — ВСУ начали массированный обстрел населенного пункта. Лена, которая тоже служила в ополчении, побежала за всеми в подвал, не успела захлопнуть дверь — очередной разрыв, осколок мины влетел ей в поясницу. Мотор с Вохой каким-то образом оказались поблизости, довезли раненую девушку до госпиталя, ранение было легким, он выцыганил у девушки телефон. Так и начали общаться. Только теперь, если не был занят на передовой, он от нее ни на шаг не отходил. «Вот где ты пропадал, — подумал я, — а не от укропов шифровался».

Кадры с диска в тот вечер пересматривали по нескольку раз. Мотор не то чтобы красовался перед Леной — о его боевых заслугах и так легенды ходили, девушка не могла о них не слышать, — а как будто хотел объяснить, насколько важно для него то, что происходит сейчас. Насколько по-человечески он неравнодушен к этой войне.

Во время штурма Семеновки, что был на видео, их группа понесла первые серьезные потери. Погиб Медведь — доброволец, вместе с которым Мотик приехал в Славянск. В одиночку он задержал украинский БТР, продолжал стрелять из пулемета даже после того, как очередью, выпущенной из бронетранспортера, ему посекло ноги, стрелял лежа. Когда закончился БК, по рации запросил эвакуацию, тем временем из БТРа вышли вэсэушники, сделали несколько выстрелов в упор, в живот, думали, что добили. Когда ребята смогли подъехать к Медведю, чтобы эвакуировать, у того еще бился пульс. Умер в больнице.

Ближе к рассвету Моторола засобирался, пора было возвращаться в Николаевку.

— К тебе можно туда приехать? — спросил я, прежде чем попрощаться.

— Сейчас вообще не до этого, Сэмэн, — именно в такой транскрипции он частенько меня называл, — Первый задач нарезал, зашиваюсь просто, набирай через день Вохе, он будет приезжать на склад за БК, может, и тебя с собой возьмет.

На блокпосту перепуганные и недоумевающие мужики передергивают затворы. Из джипа, оглушая всю округу, на чистом украинском раздается гимн «оранжевых»: «Разом нас богато, нас нэ подолаты». Трек западенской группы «Гринджолы», там и по акценту понятно, что исполнители родом из Ивано-Франковска, чтобы определить это, и меломаном быть не нужно. Здесь, на Донбассе, такое могут слушать только командированные правосеки (так боевиков из Правого сектора именуют, если кто не в курсе). Пока, потеряв дар речи, бойцы ДНР пытаются сообразить, как поступить дальше — то ли огонь открывать, то ли документы спросить, в песне приближается припев и рыжебородый пассажир, в правой руке которого уверенно покоится АК, дулом высунутый в окно, тянется свободной рукой к регулятору громкости и доводит ее до крайности. Водитель нагло улыбается. Из колонок на предельных возможностях, с легкими помехами от явного перегруза звучит бескомпромиссное: «Ющенко це наш президент!» Чтобы не случилось непоправимого, рыжебородый командир перекрикивает западенских рэперов:

— Я Моторола, мне на Николаевку. Будь ласка — пропустите.

От такого контраста зрачки передернувших затворы мужиков становятся еще шире. Растерянность в лицах только усугубляется. Воха в своей фирменной и резкой манере объезжает бетонные блоки и машет окаменевшим постовым рукой.

— Нет, ты видел их реакцию? — в полную диафрагму ржет Моторола. — У них глаза просто потухли, и слышно было, как мозг заскрипел!