Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1 - Семен Бабаевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Психологическая и жанровая заостренность черт всегда была присуща образам, создаваемым С. Бабаевским. Но в романе о современниках писатель несколько иначе распорядился своим незаурядным даром портретиста, когда, подчиняясь стремительному и напряженному ритму повествования, стал воссоздавать внешний облик персонажей исподволь, как бы от случая к случаю, наблюдая за сменой состояний. Будучи рассеян по тексту, вернее вкраплен в него, портрет, может, и утратил былую монолитность, зато приобрел большую экспрессию, а характерные запоминающиеся черты и подробности, отобранные писателем с безусловным знанием и снайперской точностью, соединяясь в фокусе того или иного образа, неизменно придают ему остроту и масштабность.
Суровое самоограничение писателя в романе «Современники», очевидная обновленность его прозы продиктованы смелостью и своеобразием замысла повествования о народе и его руководителях, верностью писателя своему взгляду на жизнь и задачи творчества.
Антон Щедров, как и Сергей Тутаринов, имеет все основания занять более высокий пост, но, в отличие от роговых, думает он не о должности, а о работе, потому и возвращается в родную станицу, напутствуемый словами Румянцева: «Секретарь райкома — это практик, человек живого дела. Он всегда в пути, постоянно с людьми». Эту формулу и осуществляет на деле Щедров и материализует в романе С. Бабаевский. Самый пристальный и неослабевающий интерес коммуниста Щедрова к человеку и его судьбе, должно быть, и определяет все возрастающую роль эпизода в романе, которая выражена прежде всего в равнозначности многих из них, а значит, и в равновеликости таких образов, как секретарь обкома Румянцев с его универсальным жизненным опытом и «повседневной человечностью», и тракторист Огуренков — бесстрашный защитник общественного интереса, увлеченный руководящей партийной работой Анатолий Приходько, и старый коммунист, ветеран колхозного движения, заведующий механическими мастерскими Андрей Павлович Емельянов, сам Щедров и тетя Анюта, сорок лет назад пришедшая в партию «не за должностью», или райкомовский шофер Ванцетти, принимавший Щедрова в комсомол.
С. Бабаевский с равным вниманием и душевным волнением воссоздает в романс все эти образы, подчеркивая меру ответственности каждого перед лицом жизни, проявляя при этом подлинный и естественный гуманизм и демократизм, изначально присущий советскому писателю. Народ для С. Бабаевского — не смутная размытая отвлеченность, а насущная реальность, поэтому он пишет не «вообще» о народе, а всегда о самом народе, о людях разных возрастов и поколений.
Не забыт писателем, опубликовавшим некогда свое первое стихотворение о коллективизации «Борозда», мудрый завет деда Ляшко: «Сила, голубь мой, в людях», который, право же, можно поставить эпиграфом ко всему творчеству писателя.
Воистину в романах С. Бабаевского «белый свет кончается не нами», огромен он и необозрим, а судьба человеческая интересна и значительна прежде всего своей причастностью к тревогам и заботам времени, способностью бороться за чистоту идеалов, забывая о себе, но всегда помня о верности революционному долгу.
Недаром среди героев С. Бабаевского так приметен сухой и жилистый Антон Силыч Колыханов, старый кочубеевец, воин и хлебороб. Щедрова и Антона Силыча, его тезку и духовного отца, объединяет не только память о прошлом, но и настоящее, в котором оба они не живут «как все», а борются за хлеб, за урожай, за счастье, моральное и нравственное здоровье живущего на земле человека.
С. Бабаевский, обращаясь к образу Колыханова, и здесь не боится крайностей и заострений гротеска, исключающих оттенок сладости и умиления. Ведь Колыханов в романе иной раз вызывает насмешку, недоумение, раздражение, своими чудачествами он выводит из равновесия даже Щедрова. Но вот по пути в соседний район, выйдя из машины вместе со Щедровым, Колыханов зашагал по скошенной траве к родинку, где расстегнул ремни, снимая вместе с ними шашку, через голову стянул старенькую гимнастерку, и перед Щедровым обнажились шрамы от сабельных, пулевых и осколочных ран, и было это уже не «просто тело бесстрашного воина, а свидетельство могучего духа русского человека, написанное в годы двух войн и теми же войнами надежно удостоверенное».
Колыханов истово, до слез любит землю и гневно защищает ее от «нерадеев», но есть ведь на белом свете «веселящиеся вожаки», «хлебосолы» и бюрократы, по чьей милости пустует она или скудеет. Колыханов носит в себе кулацкую пулю, дабы «не притуплялось в нем классовое чутье», ибо существует ведь еще убогий и душный мирок сытого мещанина, демагогия воинствующего обывателя. Колыханов убежден, что «всякая собственность — это же смертельный яд», но пробуждается иной раз в тех, кто «обрастает хозяйским жирком», инстинкт стяжателя, заглушающий совесть, затмевающий разум. И так ли уж беспочвенна тревога Колыханова: «богатство, к каковому… идем, не повредит ли нашей идейности?»
Писатель лепит старого кочубеевца Антона Колыханова с гражданской страстью и скрытой нежностью, стремясь выразить диалектическую сложность этого необычного образа, питаемого и чистой мощной струей народного эпоса, заставляя вспомнить о поэтическом бессмертии героев Александра Довженко. Максимализм революционной веры лишь возвышает образ Колыханова над происходящим, включая в сферу основных идейных исканий автора.
Герои С. Бабаевского, как и сам писатель, принадлежат к поколению людей, пробужденных к творчеству и созиданию Октябрьской революцией и возросших вместо с новым обществом — и Тутаринов, и Кондратьев, и Иван Книга — отец, и Антон Щедров, и тетя Голубка, и Румянцев, и ветеран войны и труда Василий Беглов. Писатель неотделим от тех, с кем строил новую жизнь, вместе с ними идет от события к событию, от книги к книге и пишет «историю души человеческой», вбирающей судьбу целого поколения, и сам развивается во времени.
Если в ранних произведениях писатель по-юношески влюблен в новизну революционных перемен, в дилогии о Тутаринове и ого земляках преисполнен торжества и гордости, щедро и вольно выражая радость труда и земного бытия, то в произведениях поздней поры он предстает художником более суровым и зрелым, сосредоточенным на преодолении драматически сложных противоречий общественного бытия. Но всегда осуществляет поиск того героя, что упрямо делает жизнь, стоя на ее быстрине, и неотвратимо вступает в «настающее завтра». Потому произведения писателя и содержат ту меру объективности и основательности анализа, которая позволяет говорить об историзме его творчества.
Позиция писателя-коммуниста Семена Бабаевского остается неизменной — позиция борьбы и жизнеутверждения, активного воздействия на происходящее, свойственная советской литературе, созидающей нового человека, которого, по выражению А. Довженко, мы показываем миру.
Елена Александрова
СЕСТРЫ
Повесть
I
Холодным мартовским утром 1943 года Ольга Алексеевна Чикильдина выехала из Родниковой Рощи и направилась дорогой, лежавшей вдоль Кубани. Легковой автомобиль, на котором она ехала, изрядно поизносился. Верх у него был изорван, как старый цыганский шатер. В непогоду, под дождями полотно вымокло и выцвело, давно приобрело грязновато-рыжую окраску. Крылья и бока кузова были погнуты, а капот поклеван пулями — видно, довелось бедняге погулять и по фронтовым дорогам. И хотя машина по всем признакам была старенькая, вид имела неказистый, но бегала на редкость проворно. Ей ничего не стоило свернуть на целину или помчаться напрямик по рытвинам и бурьянам, а потом вынырнуть где-нибудь на пригорке и спуститься прямо в полевой стан.
Пока Ольга Алексеевна разговаривает с колхозниками, ее шофер, миловидная девушка Зина, в стеганой куртке и в шапке-ушанке, ходит вокруг машины и тряпкой обтирает пыль. В такие минуты Зина любит насвистывать песенку. Молодые ее губы свернуты таким смешным калачиком, а в голубых глазах столько озорства, что всякий, проходя мимо и глядя на нее, скажет: «Лихачка! По глазам видно — черт, а не девка».
Зина хорошо знала проселочные дороги. Стоило сесть рядом с ней и сказать: «Ну, Зинуша, теперь мы поедем в Беломечетинскую МТС», и Зинуша знала, где и в каком место можно ехать напрямик, чтобы сократить время, а в каком надо сделать круг, какая дорога удобней зимой, а какая летом.
Выехав за станицу, Зинуша увеличила скорость. Среди степного простора замаячил пепельно-рыжий тент, напоминая одинокий парус в море. Прошел час или полтора, затормозили задние колеса и с разбегу поползли по мокрой земле. Зина заглушила мотор и, поворачивая к Чикильдиной свою маленькую голову в большой шапке-ушанке, с улыбкой сказала:
